Говорил он медленно, тяжело сглатывая после каждого слова, и в конце концов совсем сник. Он сел на диван к Сюзан и положил голову ей на плечо. Она обняла его и принялась шепотом утешать в его глубоком отчаянии.
- Ах, милый, милый Майкл!
- Я идиот, - шептал он, - это смешно. Я не спал всю ночь. Вчера, как только вернулась, она позвонила мне. Он приехал за ней в Париж. И это все. Только я не верил, что она сделает это!
Сюзан чувствовала, что он весь трясется. Его плач вызывал страх, подавлял ее.
- На твоем месте, Майкл, - мягко сказала Сюзан, - я бы…
- Я не могу забыть о ней, - сказал он резко. - И не говори мне ничего подобного!
- Я и не хотела этого говорить, - ответила она. - А только то, чтобы ты все воспринимал, как часть жизни. Все, что тебе суждено пережить, станет частью тебя, и забыть ты этого не сможешь, даже не посмеешь забыть. Тебе надо испытать все: и любовь и несчастье - просто все. - Сюзан замолчала, подыскивая дальнейшие аргументы. - Потеря - это в определенном смысле та же ценность - она является частью твоей жизни.
Она обнимала его и ждала, пока он успокоится. То, что она говорила ему, она одновременно говорила и себе. Потому что все, что дал ей Блейк, стало частью ее жизни, и то, что он не дал - также. Все, что у нее было и в чем ей было отказано, сливалось в единое целое, и это была ее жизнь.
- Я поеду работать куда-нибудь на север, - Майкл наконец отстранился от нее, повернулся спиной и откашлялся.
Сюзан встала, взяла тряпочку и вытерла ногу каменной Сони.
- Меня не покидает ощущение, что ты еще не нашел то, что тебе хотелось бы писать. - Она желала помочь ему, но не находила нужных слов, и продолжала, как умела: - Существует определенный, оптимальный для тебя материал - раз найдя его, ты будешь работать от всей души. Все эти картины с Мэри… ни одна из них не отражает ни ее, ни твоего внутреннего мира. Ты работаешь над сюжетом, имеющимся у тебя в данный момент. Но не достигнешь совершенства, пока не найдешь свой материал.
Майкл слушал ее молча.
- Ты знаешь, я даже рада, что Мэри вышла за кого-то другого, - упрямо говорила ему Сюзан. - Если бы она вышла замуж за тебя, то ты никогда не продвинулся бы ни на шаг вперед.
- Мне это вообще не было бы важно, - голос Майкла звучал возбужденно. - Кому важно то, нарисую ли я какие-то картинки или нет?
- Никому, - ответила Сюзан. - Пара картин или статуй, чуть больше музыки, чуть больше или меньше чего-либо - это несущественно. Важно только то, счастлив ли ты в жизни. А счастлив ты будешь только тогда, когда найдешь то, что хочешь делать, к тому же, если ты умеешь это делать. - Она замолчала, ей было необходимо объяснить ему, что она чувствует. - Некоторые люди похожи на озеро, а другие - как река, текущая в море. Ты - как река - должен течь и дальше. Ты не позволишь превратить себя в озеро. В противном случае ты был бы связан, и стоячая вода поглотила бы тебя. Ты должен быть свободным в своем течении.
Она полировала мрамор и стирала с него пыль. Все это она, собственно говоря, рассказывала и себе, но в данный момент Майкл больше нее нуждался в утешении. Она должна сказать Майклу что-то, чтобы как-то подбодрить его. Внезапно она вспомнила кое-что и посмотрела на него с радостной улыбкой.
- Майкл, я видела твоих лошадей!
- Лошадей? - он в изумлении посмотрел на нее.
- Твоих диких лошадей - картину, которую приобрел Джозеф Харт.
Теперь Майкл понял.
- Сюзан! Что ты о них думаешь?
- Они совершенны, - шептала она, - просто совершенны. Когда я увидела их, то почувствовала… я чувствовала…
- Что? - он жадно смотрел на нее. Она обязана сказать ему то, что чувствовала, чтобы, по крайней мере, на мгновение он забыл Мэри и смог порадоваться.
- Я чувствовала, что ты наконец освободился, - сказала она. - Бесконечная пустыня, бездонное небо, отблеск незамутненного холодного лунного света на воде, прекрасные летящие силуэты коней, которых никто еще не укротил и никогда уже не укротит… - Они смотрели друг другу в глаза в экстазе абсолютного понимания, которое не имело ничего общего с их физическим присутствием.
- Я понимаю, - сказал Майкл.
Он подошел к Сюзан, легко погладил ее по щеке и, не говоря ни слова, ушел.
Он ушел, а Сюзан еще минуту сидела без движения. Затем она подошла к телефону и набрала номер Мэри. Бодрый голос в трубке сообщил ей, что Мэри Гейлорд поменяла номер, и продиктовал его. Сюзан сразу же перезвонила и услышала приятный, звучный мужской голос, который показался ей несколько протяжным.
- Здравствуйте, могла бы я поговорить с Мэри Гейлорд? - она услышала, как голос зовет: "Мэри, золотце, тебя просят к телефону!"
А после чистый, невероятно ясный голос Мэри произнес:
- Слушаю.
- Это Сюзан.
Тон голоса Мэри не изменился.
- Я как раз собиралась звонить тебе, Сюзан, и сказать…
- Майкл уже сказал мне это.
- Да? Мы вернулись только вчера. Я, наконец, решилась. - В ее голосе не было слышно ни малейшего смущения.
- Ты сказала об этом родителям? - спросила Сюзан.
- Нет, но сегодня же им напишу.
Сюзан еще раз услышала тот приятный мужской голос, что-то говоривший Мэри, вслед за чем та сказала:
- Бенни тоже хотелось бы с тобой поговорить. Он сегодня утром видел объявление о твоей выставке.
И снова в трубке послышался звучный голос:
- Бывает же такое, Сюзан! Меня это известие совершенно ошеломило. Мэри мне ничего не говорила о том, что у вас будет выставка. Но я увидел ваше имя и спросил у Мэри, не родственницы ли вы.
"Так это супруг нашей Мэри", - думала она, слушая его и односложно отвечая - любезный, приятный голос, может быть, немного медлительный и вполне обычный, что, естественно, не было его недостатком. Мэри ему, наверняка, никогда не расскажет о том, что когда-то в ее жизни существовал некий Майкл.
- Да, конечно, - отвечала она. - Нет, сейчас я вообще ни над чем не работаю. Завтра будет, по всей вероятности, хуже. Но крайней мере, я предполагаю. Да, конечно, приезжайте сразу же. Я тут совершенно одна.
Затем трубку снова взяла Мэри.
- Бенни хочет к тебе заехать, так что мы скоро будем.
- Я здесь весь день, - ответила Сюзан.
Ожидая их, она вспомнила маленькую Мэри, как та сидела за пианино и упорно вновь и вновь фальшивила. И как она была оскорблена, когда ей об этом сказали.
- Ну вот, познакомься - Бенни, - сказала Мэри. Лицо и голос ее были совершенно спокойными; в новом коричневом бархатном костюме она выглядела очень элегантно. Сюзан отвернулась от нее и посмотрела в приветливые ярко-голубые глаза, которые казались маленькими на круглом красном лице; под редкими, тщательно причесанными седыми волосами Бенни просвечивала розовая кожа. Ее ладонь горячо сжала его пухлая рука.
- Ну, посмотрим! - звучно произнес он. - Вы даже и не представляете, как я горжусь!
Мистер Родс вынул шелковый платок, вытер лицо и засмеялся.
- На улице достаточно прохладно, - сказал он, - но я всегда немного потею, когда волнуюсь. И оттого, что я смог с вами познакомиться, я взволнован невесть как, так ведь милочка? - Он обернулся к Мэри, и та ответила ему сладкой улыбкой. Его взгляд перелетел к статуям.
- Но они, Боже, Мэри, ты мне не говорила, что твоя сестра настоящий скульптор!
- У меня еще не было времени рассказать тебе о своей семье, - ответила Мэри.
- Ты права, - сказал мистер Родс сердечно. - Но теперь мы сразу же за это и возьмемся; я бы с большим удовольствием познакомился со всеми, в особенности с вашими детьми, Сюзан. Я очень люблю детей. Я уже один раз был женат - моя жена умерла от тифа, когда мы вместе совершали кругосветное путешествие, - и я никак не предполагал, что снова женюсь. Пока однажды не встретил в магазине Мэри. - Он снова засмеялся.
Сюзан сразу же поняла, что он за человек: приветливый, добрый, простодушный и наивный, как ребенок. Она с упреком посмотрела на Мэри, но та ей ответила прямым дерзким взглядом. Она все еще сохранила в себе что-то от злого, своенравного ребенка, каким когда-то была.
- Правда, Мэри великолепно выглядит? - добивался комплимента мистер Родс. Он с любовью смотрел на Мэри, поглаживая ее руку. Уже до этого Мэри сняла перчатки, и Сюзан увидела сверкающее новое обручальное кольцо и еще один перстень с алмазами и изумрудами.
- Супружество идет ей на пользу, - горделиво добавил мистер Родс.
- Мне кажется, что вы необычайно предупредительны и добры к ней, - заметила Сюзан. Этот дружелюбный мужчина, напоминавший большого ребенка, ей нравился. Ей хотелось крикнуть Мэри, что та должна быть добра к нему, потому что мерзко жестоко относиться к старым и наивным людям.