* * *
Утром, уже стоя на улице, она отпустила Банти, который удивленно вытаращился на нее.
- Спасибо, Банти, сегодня я возьму маленькую машину и поеду сама.
- Движение очень напряженное, мадам, - проворчал он.
- Сегодня утром вы можете сделать сюрприз Линлею и выполоть сад, - сказала она и заставила себя улыбнуться, садясь за руль.
- Да, мадам, - сказал шофер с несчастным видом. Ничто не радовало его больше, чем бесконечная езда по городу в любую погоду при самых плохих условиях движения, а сад он ненавидел.
Но Сюзан хотела ехать одна, чтобы подыскать место, где она могла бы работать. Должно же быть где-нибудь такое место, куда она могла бы ходить и забывать о Блейке; она сняла бы даже гараж или же целый этаж в каком-нибудь старом доме.
Сюзан обнаружила, что имеющие хорошую репутацию конторы по торговле недвижимостью, не могут предложить ей ничего подходящего.
- Мы можем снять для вас апартаменты с ателье, - говорили похожие друг на друга служащие контор, и Сюзан угадывала хитрый профессиональный интерес в их голосе.
- Нет, нет, благодарю вас, - отвечала она. - Я не буду жить в ателье. У меня свой дом.
После долгих часов поисков она медленно ехала домой окольными путями. Совсем близко от дома Блейка стояли жилые дома, где жили одни бедняки и иностранцы. Несколько богачей, вроде Блейка, набросились на участки на берегу реки и, несмотря на бедных соседей, построили особняки на нескольких улицах. Банти всегда выезжал в город и возвращался по этим широким, чистым улицам.
Теперь Сюзан оказалась одна в нагромождении многоэтажек. Ей приходилось ехать осторожно из-за детей, которые с визгом носились по улицам, увлеченные своей игрой, и машинам уделяли внимания не больше, чем мухам, которые пересекали им дорогу. Женщины высовывались из окон, покрикивали на детей и выбивали пыльные перины, в то время как мужчины выстаивали у немытых подъездов. Сюда Блейк никогда бы не вошел. Она остановила машину у входа в один из домов. В окне висело объявление: "Сдается квартира".
- Я могла бы посмотреть на эту квартиру? - крикнула она симпатичному мужчине с грязным небритым лицом, прислонившемуся к дверям.
- А как хотите, - равнодушно скользнув по ней взглядом, ответил он.
Куча мальчишек набросилась на нее, как саранча.
- Постеречь машину, леди? Я ее для леди постерегу!
- А зачем ее кому-нибудь стеречь? - спросила она.
- Так если мы ее не постережем, - сказал темноволосый мальчуган с блестящими глазами, - что-нибудь точно случится.
- Мне дать вам всем по пятаку или же одному пятьдесят центов? - спросила она у них.
Это был серьезный вопрос. Они побежали посоветоваться и вскоре снова облепили ее машину.
- Дайте их Смайки, - попросили они, - его мы сможем заставить поделиться.
Смайки вышел из толпы: кривозубый, бледный ребенок с боязливыми голубыми глазами.
- Постережешь машину, Смайки? - спросила она его.
Тот молча кивнул, потому что сзади его толкали мальчишки.
Она вошла в дом вслед за мужчиной с грязным лицом и осмотрела пустую квартиру. Там было три комнаты, которые появились в следствие разделения некогда большой комнаты благородных пропорций. Потолки были высокими, деревянная отделка камина - резная, когда-то, видимо, красивая, а теперь запущенная и грязная. Да, Блейку и в голову не придет искать ее здесь.
- А нельзя ли сломать все эти перегородки?
- Я это для вас сделаю, барышня, - сказал услужливо мужчина. - Я тут мастер на все руки, а еще являюсь и управляющим дома.
- Я хотела бы, чтобы тут все было покрашено, в том числе и пол, - сказала она.
- Я и это могу сделать.
- А вымыть окна?
- Моя старуха помоет, - сказал он.
- Ну, хорошо, тогда я беру эту квартиру.
- Я сообщу об этом в контору, - заявил он гордо.
- Когда я могу сюда прийти? - спросила она.
- Ровно через неделю, - сказал он уверенно.
Она спустилась вниз по грязной лестнице. У машины ее с молчаливым напряжением ожидала кучка детей. Она вынула из кошелька пятьдесят центов.
- Спасибо, Смайки, - сказала она.
- Она не обманула! - шептали дети. - Пятьдесят центов, Боженька!
В мгновение ока они исчезли на улице и вместе с собой утащили Смайки, как консервную банку на веревке. Сюзан вернулась домой.
* * *
- Моя милая, вы не могли бы работать здесь? - спросил у нее старый мистер Киннэрд. Она приехала в Фейн Хилл выбрать обещанный им мрамор.
- Нет, в самом деле, - сказала она, - тут прекрасно, но работать тут я бы не смогла. - Она решительно не смогла бы работать в этом отдаленном месте под надзором выцветших внимательных глаз отца Блейка.
- Тут невероятная тишина, - с наслаждением шептал он.
- Да, это так, - спокойно согласилась она, - тут просто великолепно.
И действительно, Фейн Хилл окутывала невероятная тишина. Тихо проходила зима. Красивый старый дом, где родился Блейк, стоял, окруженный высокими деревьями, застывшими в тяжелом зимнем сне. Казалось, все вокруг уже умерло или спешило умереть. Нет, тут она не смогла бы работать. Она могла бы только бесцельно просиживать и день за днем умирать вместе со всем, что отмирало здесь.
- Я хотел бы, чтобы вы взяли все, что вам понравится, - говорил старик Киннэрд, открывая ворота склада. - Я вам их пошлю, кстати, по какому адресу их надо послать?
Она сказала ему название улицы и номер дома.
- Мне это место незнакомо, - проворчал он. - Там есть ателье?
- Да, я его переделала, - ответила она.
Затем она прошлась мимо мраморных блоков. Даже не зная, что будет из них делать, она выбрала четыре блока: один сиенский, два из Серравеццы и один черный, бельгийский.
- Это коварный материал, - сказал Киннэрд и положил руку на черный бельгийский камень, - коварный, как красота. Во время работы не спускайте с него глаз. - Затем он подарил ей еще три блока итальянского мрамора.
"В них заключены целые годы моей жизни", - думала Сюзан.
- Вы должны показать мне, что добудете из них. - Киннэрд стоял против света в открытых дверях, хрупкий, тонкий и бледный, как самый совершенный памятник старости, который она когда-либо видела.
- Я благодарю вас от всего сердца, - склонила голову Сюзан.
Он быстро прикоснулся к ней пальцами и тотчас убрал руку. Она была холодной и легкой, словно прах.
- Блейк, ты помнишь свою маму? - спросила Сюзан за ужином.
- Нет, она умерла, когда мне было два года.
- Отец когда-нибудь рассказывал о ней?
- Нет, но говорил, что они были счастливы вместе.
- Он один или оба?
- Я припоминаю, - сказал Блейк и внимательно посмотрел на Сюзан, - что он всегда говорил следующим образом: я с твоей матерью был очень счастлив. Это не одно и то же?
Она улыбнулась и покачала головой.
- Да нет же, это так, - утверждал он. - Разве я мог бы знать о том, что она несчастна?
- А что, если бы она тебе ничего такого не сказала?
- Я и так бы это знал, - сказал он беспечно.
Сюзан задумалась и испытующе посмотрела на него. "Нет, он ничего не знает, он решительно ничего не знает о ее счастье", - говорила она себе.
Блейк не должен обнаружить ни малейшей перемены. Она никому не должна казаться изменившейся. Единственная перемена будет внутри нее самой. Свою любовь она подчинила дисциплине. Она уже не в состоянии бездельничать, наслаждаясь любовью. Когда Блейк будет работать, то будет работать и она. Она сообщила ему, что сняла по соседству ателье, и он никак не отреагировал. Но утром он начал одолевать ее своей страстью. Раньше, когда он знал, что она вместе с ним пойдет в ателье и, устроившись на диване, будет наблюдать за его работой, он выскакивал из постели полный нетерпения приступить к работе. Полчаса на завтрак ему было более чем достаточно.
Но теперь он приходил к ней в комнату с утра пораньше и задерживал ее своей любовью. Она укрощала свое нетерпение, но ведь день должен начинаться, раз вечер наступает так быстро.
- Сюзан, что с тобой? Ты изменилась!
- Нет, Блейк, я не изменилась, - говорила она вяло.
- Почему ты тогда хочешь встать?
Сначала она отвечала уклончиво. Но затем она обнаружила, что боится его и поэтому честно сказала:
- У меня работа.
- Извини! - сказал он и выскочил из кровати.
Он стоял, смотрел сверху вниз на Сюзан и кутался в халат. Губы его сжались, глаза потемнели, а голос стал таким холодным, что Сюзан испуганно схватила его за руку.
- Милый, - сказала она нежно. - Поцелуй меня, Блейк!
Он грубо поцеловал ее.
- Никогда мне больше не говори ничего подобного! - заявил он.
- Ты же любишь меня, Блейк, - умоляюще произнесла она.
- Я люблю тебя. Но оставайся такой, какой я тебя люблю.
Он ушел и не вернулся, как обычно, чтобы посмотреть, одета ли она. Она сразу же определила, что он злится. Они встретились в столовой за завтраком и, хотя она была мила и предупредительна, он оставался упрямо холоден к ней. Один раз она протянула к нему руку, но как раз в это время вошел Кроун, и она убрала ее.
Поев, он тотчас же ушел наверх. Сюзан смотрела ему вслед. Он мог быть таким пылким и таким холодным. Ей хотелось помчаться вслед за ним. Вместо этого она натянула пальто и шляпу и вышла на улицу. У тротуара стоял Банти; завидев ее, он прикоснулся к шляпе в знак приветствия.
- Я сегодня пойду пешком, Банти.