На заднем фоне, до него все еще доносился плач девушки, казалось, что звуки ее рыданий в его ушах, становились только громче. Когда он закрыл глаза, в его сознании тут же всплыло воспоминание о ее раскрасневшемся теле, привязанном к столбу кровати - открытом и полностью находящемся в его власти.
Выдохнув, Калеб поправил штаны. Возможно, ему стоит наведаться в бар, что располагается чуть выше по улице, и найти себе более гостеприимную женщину, чтобы отвлечься от девушки за запертой дверью. Запустив пальцы в волосы, и снова протяжно вздохнув, он проследовал на кухню.
Подойдя к холодильнику, он открыл его дверцу, и на него хлынул поток прохладного, вязкого воздуха, который приятно холодил его кожу. Сейчас, каждое нервное окончание в его теле, находилось в состоянии боевой готовности. Даже его одежда, при каждом движении, добавляла дополнительное трение.
Подпирая дверь холодильника локтем, Калеб наклонился и обхватил своими пальцами бутылку Dos Equis. Конденсат, образовавшийся на бутылке, мгновенно напомнил ему о поте. И он снова подумал о девушке, и о других девушках, его бывших рабынях; ему никогда не надоедал их солоноватый вкус, и их сладко пахнущие взмокшие тела. Только женщины могли похвастаться этим. Только у них была способность выглядеть так чертовски сексуально, что хотелось начисто вылизать их, тогда как сами они, считали себя грязными.
Закрыв глаза и прислонившись лбом к морозильной камере, он снова позволил себе раствориться в примитивных чувствах, которые секунда за секундой все больше заполняли его тело. Калеб слегка улыбнулся себе, прежде чем эта улыбка успела соскользнуть с его лица. Открыв глаза, он отошел от холодильника и бесшумно закрыл его.
Он победил, и она подчинилась. Пусть пока и маленькая победа, но начало было положено.
Открыв бутылку с пивом, позволяя металлической крышке со звоном упасть на гранитную столешницу, Калеб поднес ее к губам. Крепкая, холодная, газированная жидкость устремилась вниз по его горлу, рассеивая жар его тела.
Сейчас, не было никаких сомнений в том, что, ему было очень хорошо. Калеб чувствовал себя всесильным, потому что в этой жизни не было ничего важнее силы. Даже девушка, казалось, знала это, иначе она не стала бы бросать ему вызов на каждом шагу.
Удерживая в своих руках бутылку, Калеб облокотился о столешницу. Девушка была абсолютно сумасшедшей, подумал он. Уголки его губ изогнулись в усмешке, грозившейся расплыться в широкую улыбку. Если бы она только знала, с кем имеет дело, она бы не стала так сильно провоцировать его.
Девчонка была настоящей драчуньей. Он поморщился, вспомнив, как ее колено столкнулось с его шарами. Блять!Ей повезло, что он в ту же секунду не перекинул ее через колено и не отхлестал ремнем по заднице. Хотя, с другой стороны, поступи он именно так, инцидента с едой можно было бы избежать.
С губ Калеба сорвался короткий смешок, вспомнив выражение ее лица, когда он сказал ей называть его Хозяином. В тот момент, ее взгляд был красноречивее любых слов.
Он собирался сломать ее до основания, чтобы потом создать заново. Этот вызов был, по меньшей мере, интригующим, и, сказать по правде, совершенно неожиданным.
Внезапно, улыбка Калеба исчезла. Он уставился на капли воды, медленно скользящие по бутылке, которые свисали с его пальцев, словно цепляясь за них изо всех сил, старались спасти себе жизнь, прежде чем упасть вниз.
Выпрямившись, он сделал большой глоток.
Да, он мог сломать ее и создать заново - для Владэка. Она была лишь инструментом мести в его с Рафиком руках. Через нее, они как можно ближе подберутся к этому ублюдку, чтобы убить его.
Поэтому, ему нужно было положить конец ее бунтарскому поведению, а не наслаждаться им. Вытащить из нее сущность сабмиссива, которую он в ней разглядел. Сабы живучие.
В некоторой степени, Калеб недооценил эту девушку. Все эти несколько недель, что он наблюдал за ней, она вела себя как хамелеон. Она ввела себе в привычку, носить, в районе, в котором жила, только неженственную, бесформенную одежду. Сначала Калеб подумал, что это была просто дань моде, но вскоре усомнился в этом, особенно после того, как стал замечать ее на территории школы в кокетливых юбках и ярких футболках.
После этого, он уже знал наверняка, что эта девушка понимала, насколько важно подстраиваться под окружающую ее действительность. Она знала, что жила в мире, которым правили мужчины, и вела себя соответственно. Это было важно, для девушки в ее положении, а тем более при ее нынешней ситуации.
Для своих родителей она должна была оставаться девочкой-подростком, о которой не следовало беспокоиться, так как она не носила ничего вызывающего, что могло бы привлечь молодых ребят с бушующими гормонами. В своем районе она была невидимкой, девушкой, не представляющей никакого интереса. Но внутри - кем бы она ни была - она оставалась собой. И свою истинную натуру, она предпочитала прятать под маскировкой. Поэтому, выбор ее в качестве рабыни казался неизбежным.
Она была единственной, кто сама бросилась к нему в руки, хотя он и не совсем понимал, почему. Тогда, в тот день на остановке, во время их странного столкновения, он уже знал, что должен обладать ею. Она произвела впечатление на него; поэтому будет производить впечатление и на других.
Возможно, он допустил ошибку, выбрав девушку, привлекательность которой была не нарочито яркой. А между тем, ее тайна успела притянуть его ближе, и сейчас он уже чувствовал себя все более связанным, и все более вовлеченным. На миг, ему даже показалось несправедливым, что Владэку предназначался такой ценный подарок.
Развернувшись, он облокотился о столешницу, край которой впивался ему в спину. Одной рукой ухватившись за край стойки, а другой, держа бутылку и продолжая пить, он чувствовал, как каскадами, каплями стекающая на его руку вода, быстро охлаждала его вены.
От этой девушки зависело многое, так же как и от него самого. Помимо своей собственной мести, он, кроме всего прочего, не мог подвести Рафика. Владэк Рострович должен был умереть. В этом, их с Рафиком мнения, никогда не расходились. Но кроме мыслей о том, как реализовать каждый свой шаг, Калеба мучило что-то еще.
Сделав еще один глоток и прополоскав свой рот, он сглотнул, чувствуя, как пиво спускается ниже.
Разрушение жизней - было излюбленным занятием Калеба, в этом он был профессионалом, жизнь этой рабыни, ничем не отличалась от жизни других. Или отличалась?
Осушив бутылку, он лишь распробовал вкус, и ему захотелось еще. Повернувшись, он промыл ее, наблюдая, как вода заполняет и выливается из бутылки.
Девушка действительно жутко боялась его; в этом он был абсолютно уверен. И Калеб должен использовать это в своих интересах.
Под его руководством она пройдет через все, что ей понадобится для того, чтобы выжить. Она примет ситуацию, в которой оказалась, и сделает все от нее зависящее, инстинктивно отыскивая крупицы хорошего во всем плохом, независимо от того, как долго это все продлится. Она, несомненно, будет пытаться противостоять ему, но он научит ее полагаться, только на себя.
Несмотря на допитую бутылку, которая никак на него не подействовала, он все еще чувствовал себя беспокойно. Поэтому, снова подойдя к холодильнику, он взял вторую, повторяя все по новой. Еще один похожий вкус, еще один глоток, но жажда только усиливалась.
Его сознание заполнилось новыми мыслями. Что он будет делать с девушкой, когда все закончится?
Он стоял неподвижно, вслушиваясь в звуки дома, и пытаясь разобрать хоть какие-нибудь признаки его рабыни, но за закрытой дверью была полнейшая тишина - ни рыданий, ни плача, ни каких-либо отчаянных воплей. Скорее всего, девушка заняла выжидательную позицию, и просто ждала своего часа.
Подойдя к столу, Калеб бесшумно выдвинул стул. Пройдясь взглядом по комнате и сделав еще один глоток пива, он, наконец, сел.
Что бы он сделал с девушкой, которая никогда не будет доверять ему?
Отпив, Калеб поставил бутылку на стол и поудобнее устроился на стуле. Запрокинув голову назад и глубоко вдохнув через нос, он закрыл глаза.
Калеб не знал, что такое заботиться о женщине, потому что ему никогда не доводилось проводить так много времени с одной и той же пленницей. За последние двенадцать лет, он очень много слышал о любви, но сам никогда не испытывал тех чувств, о которых рассказывали люди.
Он стал рассеянно водить пальцами по горлышку бутылки.
Единственным человеком, к которому он чувствовал какую-либо привязанность - был Рафик, но он сомневался, что это можно было назвать любовью. Калеб понимал Рафика, понимал его гнев и его жажду мести. Он мог бы доверить ему даже свою жизнь. Без этого человека, который указал ему цель в жизни, Калеб был бы потерян, и за это он уважал его. Но могло ли понимание, доверие и уважение приравниваться к любви? Калеб не знал ответа на этот вопрос.
Рафик научил его писать и читать, говорить на пяти языках, соблазнять женщин, быть невидимым при свете дня, убивать, но не любить.
Он снова откинулся на спинку стула, и сделал еще глоток, после чего, переставив бутылку на другое место, уставился на кольцо воды, оставленное на гладкой лакированной поверхности стола. Наклонившись, он провел по нему рукой, образовывая две длинные полупрозрачные полосы, которые протягивались вдоль всей гладкой и пустой поверхности стола и при соединении его пальцев, вливались одна в другую.
Несколько лет назад Рафик встретил девушку, которая впоследствии, стала его женой и подарила ему двух сыновей. Калеб никогда не встречался с ними, но не потому, что он этого не хотел, просто он понимал свою роль в жизни Рафика.