На следующий день приехала наша третья соседка. Ею оказалась весьма несимпатичная и высокомерная девица по имени Алёна. Она была худая, высокого роста, с колючим взглядом карих глаз и с презрительной ухмылкой тонких губ, которые она к тому же ужасно красила. Пытаясь исправить природный недостаток, она рисовала свои губы, выводя далеко за контур. И потом создавалось такое впечатление, будто у неё растеклась помада после жирного обеда, и она забыла привести себя в порядок.
Одевалась Алёна модно, но без особого вкуса. Без шика. Просто напяливала на себя подряд имеющиеся шмотки, не выдерживая определённый стиль, не подбирая элементарно даже, что к чему подходит. Так, бывало, смотришь на неё: вроде бы и вещи дорогие, модные, а выглядит нелепо. Да ещё эти губы. Жуть.
Между нами и Алёной сразу же установились прохладные и, скорее даже, напряжённые отношения. Я вообще не представляла себе, кто смог бы дружить и нормально общаться с такой особой. В обычной жизни я бы даже не здоровалась с ней – настолько мы были с разных планет. А здесь вынуждена была делить с ней комнату. Меня спасало только общество Томки. Её же, казалось, вовсе не смущало и не раздражало общество нашей соседки. Наоборот, приезд Алёны лишь раззадорил и без того весёлую Томку. Она шутила и веселилась, поддевая Алёну и выводя её из себя.
– Ну, Ленка, – говорила она, подмигивая, – будь проще, не напрягайся ты так. Разве можно так не любить людей? Зачем ты смотришь на нас с таким презрением?
Алёна от злости скрежетала зубами.
– Сколько раз тебе повторять? – говорила она сквозь зубы. – Я Алёна, а не Лена! И, сделай одолжение, не давай мне советов, что делать, а чего не делать.
– А, ну тебя, – махнула рукой Томка. – Ты скучная. Идём, Софико. Погуляем по вечернему Киеву.
– Зачем ты её цепляешь? – спросила я подругу, когда мы ушли.
– А зачем она такая надменная? Пусть спустится на землю. Не люблю злых людей. – Томка поморщилась. – К тому же, это весело. Ты видела, как она сначала покраснела, а потом позеленела от злости?
– У неё просто совершенно нет чувства юмора, – сказала я. – И вообще, она другая.
6.
Через два дня начались занятия. Учёба давалась поначалу несложно. Но всё моё время действительно уходило на занятия. Свободными оставались только выходные.
В первую же субботу я отправилась в фото-студию. Тома, как и обещала, пошла вместе со мной. В студии я попозировала фотографу минут пятнадцать-двадцать, не больше. Но он сказал, что этого достаточно, что он сделал несколько десятков кадров, из которых отберёт десять лучших и напечатает фотографии.
Через неделю, как и было уговорено, мы с Томой пришли за готовым порт-фолио, и были поражены, увидев мои фотографии. Их было не больше десятка, и размещались они в скромном альбоме, скорее напоминавшим папку с файлами. Но они были крупного формата, а главное – они были великолепны. Томка даже рот раскрыла от восхищения.
– Да ты просто красавица, – сказала она. – Посмотри, какая ты!
Я во все глаза смотрела на свои фото и не могла скрыть удовольствия – у меня получилось. Мы поблагодарили мастера за прекрасную работу и ушли домой. Я светилась от счастья. У меня состоялась моя первая фото-сессия. Это был прорыв. Правда, я всё ещё чувствовала пустоту своего кошелька после того, как заплатила пятьсот гривен фотографу. Но, глядя снова и снова на свои фото, я соглашалась, что эта трата не напрасна.
"Будем считать, что это моё первое вложение в моё будущее", – решила я.
На следующий же день, окрылённая первым успехом, я пошла по модельным агентствам, вооружившись на этот раз своим новеньким порт-фолио. Я была уверена, что на этот раз быстро найду себе место в одном из них. Ведь, увидев мои фото, увидев, какая я красивая и фотогеничная, работодатели просто не смогут мне отказать. Ведь кого же ещё фотографировать на обложки журналов, если не меня?!
Но и в этот раз меня постигло разочарование. И в следующие выходные, и потом ещё. Я была крайне удивлена тому, что никто не спешил брать меня на работу. Со мной общались, задавали вопросы, рассматривали фотографии, но, в конечном счете, отказывали. Мне прямо говорили, что желающих очень много, и девушки – одна красивее другой. Но мест на всех не хватает. К тому же для начала не мешало бы овладеть базовыми, так сказать, навыками, пройти обучение в школе моделей. А курс обучения там стоит до десяти тысяч гривен.
Я совсем сникла. После всего услышанного я вернулась в общежитие и разревелась.
– Всё, – причитала я сквозь слёзы, – не хочу больше. Надоело. Устала.
– Сонечка, не плачь, – успокаивала меня Тома. – Просто ты действительно устала. Тебе надо немного отдохнуть, отвлечься.
– Нет, Тома, ты не понимаешь, – голосила я. – У меня ничего не получится. Они все мне отказывают. Таких, как я, оказывается, пруд пруди. А я даже ходить как следует не умею. Мне посоветовали школу пройти при модельном агентстве. А знаешь, сколько надо заплатить за учёбу?
Тома молчала и сочувственно качала головой.
– Не знаешь? А я тебе скажу. Десять тысяч гривен! Представляешь?! Ну где я возьму такие деньги? Где? Но, даже если я и достану их где-нибудь и выучусь в этой школе, меня всё равно вряд ли возьмут на работу.
– Почему ты так думаешь? – запротестовала Тома. – Ты такая красивая. И талантливая.
– Ах, Томочка, Томочка, – покачала я головой, вздыхая и всхлипывая, – да потому что у меня нет влиятельных знакомых, которые протолкнули бы меня на "сладкое место", или хотя бы замолвили за меня словечко. Все мои родственники и знакомые там, – я махнула рукой, – где-то в "кукуево", ждут меня с дипломом, чтобы сделать уважаемым инженером и потом гордиться мною до конца дней моих. Чёрт, хоть бы с кем-то переспать, чтобы помог устроиться. Да только с кем?
– Ну, что-то ты совсем расклеилась, – сказала Тома ласково, почти по-матерински. – Ты поплачь немного, оно полегчает. А потом поспи. Завтра всё по-другому покажется. Вот увидишь.
7.
Завтра всё действительно показалось мне иным, совершенно в ином свете. Я проснулась с тяжёлой головой и с ощущением пустоты внутри, как с похмелья или после тяжёлой болезни. События последних недель показались мне совершенно пустыми и глупыми. Что-то произошло в моей душе – то ли кризис, то ли раскол какой, да только мечта о модельном будущем не доставляла мне столько волнения и радости, как прежде. Мало того, эти мысли вызывали теперь во мне лишь горькую иронию, и даже раздражение.
"Как я могла мечтать о таком? – думала я, сидя в колледже на парах и записывая лекции профессоров и кандидатов. – Как можно было быть такой наивной дурой, чтобы полагать, будто все двери открыты настежь, что я без проблем найду своё место здесь, в этом улье?! О карьере модели должны мечтать дочери богатых и влиятельных родителей, а не провинциальные простушки, вроде меня. А таким, как я, надо получить приличное образование и возвращаться в родное гнездо – идти работать и инженерию или бухгалтерию. Годам к тридцати пяти иметь уже приличный живот и второй подбородок; лет в сорок забыть, что такое талия, покрасить волосы в баклажановый цвет и сделать короткую стрижку; а годам к сорока пяти на эту стрижку сделать ещё и химическую завивку. А какая уже разница, когда зад не влезает ни в одни брюки, руки из-за толстого слоя сала не прилегают к туловищу, а под вторым подбородком висит ещё и третий? Зато проживу жизнь, как подобает, как все. Чего пыжиться и выпрыгивать из штанов, пытаясь доказать всему миру, что я могу больше, нежели от меня ожидают?! Зачем все эти жертвы? Зачем такие риски? Ведь можно прожить спокойную размеренную жизнь, расписанную по дням и на годы вперёд, как у моих родителей, как у Нины: пятидневная рабочая неделя, с восьми до пяти, с получасовым перерывом; двадцать один день в году – оплачиваемый отпуск – обязательно к морю, и, скорее всего, где-нибудь по-местному, поскольку на заграницу не хватит. Потом целую неделю хвастаться перед коллегами, среди которых и подруг-то нет, какие коктейли и в каких барах пили, сколько денег потратили и сколько сотен однотипных фотографий нащёлкали. А потом снова целый год вкалывать на скучной, однообразной работе, чтобы в следующем году опять съездить к морю, и желательно в другой город, чтобы виды на фотках отличались от прошлогодних. Да, ещё неплохо бы пару кредитов взять, чтобы обставить свою комнату. А когда выплатить, взять ещё, чтобы окончательно и навсегда утратить ощущение свободы. Выйти замуж было бы неплохо, съехать от родителей и затеять ремонт, обязательно своими силами, в целях экономии, который затянется года на два, на три. Потом дети. Внуки. Пенсия. И так далее. Ну, в общем, как-то так…"
– Соня! Соня, – звала меня Тома. – Уже все вышли. Идём, а то опоздаем на следующую лекцию.
Я очнулась от своих невесёлых мыслей и глянула на подругу.
– Идём, Софико, сейчас "механика". Опаздывать нежелательно.
Я собрала свои вещи и поспешила вслед за Томой, всё ещё находясь под влиянием своих недавних размышлений.
"Всё правильно, – решила я, – из меня и правда получится неплохой инженер. И мама будет рада".
8.
Я действительно забыла на время о своих стремлениях и мечтах, с которыми приехала в Киев, и с головой окунулась в учёбу. Тем временем наступила зима. Близились новогодние праздники и каникулы. Я собиралась съездить домой, как и остальные приятельницы. Мы с Томкой за эти месяцы подружились чуть ли не со всем нашим курсом. У нас подобралась очень большая, весёлая, шумная компания. И, прежде чем разъехаться по домам, мы решили отпраздновать Новый год и окончание первого семестра. Закатить вечеринку в общежитии нам не разрешили. Было решено идти всей компанией в клуб.