Я разговаривал с Алисиным братом по телефону из комнаты Мальро. Дурачок этот пацан, одно слово. Мальро, Банан, Урод и две девчонки перестали болтать, чтобы послушать наш диалог. Поводом к беседе с этим сопляком Пилдитом послужила его сестра Алиса. Он начал говорить о ней, а я – о своем члене. Разговор еще не кончился.
Комната Мальро служила нам казармой. А также гостиницей и церковью. Здесь мы развлекались, атмосфера бывала раскованной, все было классно. Пока я слушал болтовню Пилдита, в комнату ввалились родители Мальро. Телевизор был включен без звука, на канале MTV – мы тем временем слушали на сидюке "Пинк Флойд", "Стену" – этот диск все знают. Я к такому уже привык, но те, кто приходил впервые, могли испугаться: они оттягиваются по полной, а тут врываются посторонние. Весь кайф ломают. Вместе с родителями заявилась и сестренка Мальро. Маленькая, да удаленькая – уже смотрит эротические фильмы по телику. Она даже не заметила, что мы накурились травки, хотя вся комната провоняла. Бросилась на шею к подруге Мальро и стала ее целовать. Родители Мальро дали всем закурить и убрались. Девчоночка осталась. Семейство Мальро всех угощало травкой, точно обедом.
– Я не мог говорить о нем.
– О ком о нем-то?
– Мать твою за ногу! Ты что, совсем дурак? О ком? Да о члене моем! Тут родители Мальро приперлись. Козел ты, одно слово.
– Ты, по-моему, обкурился до охренения.
– Дураки мы с тобой оба.
Мальро поглядел на меня издали и покрутил пальцем у виска: так, мол, у тебя с Алисой точно ничего не выйдет. Но я так разговорился, что было уже не остановиться. Вру всякую чушь – лишь бы потрепаться.
– Можешь прихватить с собой сестру. Она, должно быть, классная телка, – сказал пацан.
– Сестру? На что тебе моя сестра?
– Возьми ее с собой. Мне много про нее рассказывали.
– Да на что тебе эта корова? Она с первым встречным ляжет. С ней только один Мальро не спал. Если уж так хочется – познакомлю. За милую душу. А хочешь – сам приходи познакомиться. Она, небось, со своим хахалем трахается. Делать им больше нечего. День и ночь трахаются.
– Ну ее совсем. Пойду лучше на праздник. Ты-то пойдешь?
– Как? Пойду ли я? Ясное дело! Вместе с собственным членом. Да здравствует бразильский член! Да здравствует член Сида! Да здравствует член Мальро, член моего отца, который засадил моей матери, чтобы родился я! Ну, блин! Подумать только – я родился от чьего-то члена! Клево, да? Вот поэтому на выборах я проголосую за свой член и за киску моей сестры. Взаправду.
– Ты что, совсем обалдел? Пошел ты на хрен!
– Пойду. Хрен у меня – что надо. Его зовут Лула, а киску моей сестры – Эрундина. Нравится?
– Нравится. Захвати еще травки покурить.
– Травки? Захвачу, ясное дело.
– И подруг приводи.
– Что, тебе бабу нужно? Приведу. Не сомневайся. Есть у меня одна кошечка на примете.
– Родителей дома не будет. Вся квартира в нашем распоряжении.
– Клево. Чао. Скоро буду.
Мальро набросился на меня, стоило мне положить трубку.
– Сид, мать твою! Ты же весь праздник испортишь, блин. Надо было по-хорошему разговаривать с мальцом, а ты чего натворил?
– Он сам начал. Не дури.
Банан не обращал на мою болтовню никакого внимания. Он совсем отрубился, накурившись травки, которую подбросил нам папаша Мальро. Девчонки не поверили тому, что я наболтал Пилдиту. Решили, что я просто пыль в глаза пускаю. Потом стали сравнивать дом Мальро со своими. Все так делают, когда сюда приходят. Кроме меня, потому что я не знаю, с чем можно сравнить мой дом и семью. С родителями я почти не общаюсь и не вижу в том проблемы.
Урод привел новую телку – рыжую, толстозадую. Задница у нее была, точно лошадиный круп. Стоило мне представить, как такую попу облегают тугие трусы, как у меня тут же поднялся член. Но дружба – дело святое. Раз Урод ее привел, так пусть ее и трахает. Только лучше бы он поменьше светился с ней у меня перед носом. Вообще мне что-то хреново. Хоть я и не жалуюсь. Не люблю жаловаться – я не из таких.
Клево в комнате у Мальро! Скучать не приходится. Любая мать ужаснулась бы, увидев, что тут вытворяют детки. Комната безумца, смесь старого и нового, где все либо развешано, либо разбросано по полу. А придурки, у которых одно на уме – как бабу натянуть – это самые классные ребята, какие мне попадались в жизни. Нравится мне здесь. Потому-то я и закорешился с Пилдитом: хочу уломать целочку-Алису и затащить сюда.
Настал момент, когда все замолчали, словно онемели – такое часто бывает – и только музыка тихонечко играла, словно ожидая, кто осмелится нарушить безмолвие.
Раздался чей-то голос:
– Слушай, чего я в газете прочитал.
Это был голос Банана, который сидел на тюфяке, прислонившись к стене, и поклевывал носом.
– Ты уже рассказывал, – заметил я.
– А что ты прочитал-то? – спросил Мальро.
– Статейку прикольную. Небольшую – на одну колонку всего лишь. Девку убитую полиция нашла в лесу. Так вот на ней оказалось четыре пары трусов. Ни хрена себе! Зачем бабе четверо трусов натягивать?
Никто не ответил Банану.
– Повтори, а то я не понял ни фига, – попросил Урод, до которого все как до жирафа доходит. Он лежал на полу, на другом тюфяке, в обнимку с девчонкой.
– Нашли убитую бабу, на которой оказалось четверо трусов.
– Ну и что? – спросил Мальро.
– А то, что она была мертвая, и на ней было четверо трусов. Тот, кто ее убил, попытался снять хотя бы две пары, да не смог. Все остались на ней. Никак в толк не возьму: зачем ей четверо трусов? – разглагольствовал Банан.
– А ты почем знаешь, что ее мужик убил, и что пытался снять с нее трусы? – спросил я.
– Знать-то не знаю, но баб всегда мужики убивают. Сроду не слыхал, чтобы одна баба убила другую. А ты слыхал?
– Нет, – ответил Мальро.
– Вот и ответ, – заметил я.
– Ни фига вы не поняли, – не унимался Банан.
– У этой бабы четыре хахаля было. Вот она и натянула четверо трусов. На каждого по штуке, – рассуждал Мальро.
– Наверняка ее хахаль возбуждался на трусы. Вот она и натянула четыре штуки, чтобы он завелся, – высказал предположение Банан, выпустив дым изо рта.
– К бабе в четырех трусах я бы и близко не подошел. И одни-то ни к чему, – заметил Мальро.
Девчонкам нравилось слушать Банана. Они любят людей действия – а ведь мы такие и есть. Банан глубоко затянулся травкой, задержал дыхание и заговорил сдавленным голосом, точно справлял большую нужду, усевшись на горшок:
– Я все думаю про эту телку. Какого цвета у нее трусы? Где она их купила? А может, сперла в магазине? Натягивала одни на другие, и уже мечтала, как с хахалем встретится. Сперва он снимал с нее трусы одного цвета, потом другого. А как он заводился, когда стягивал последние! Ставлю тысячу против одного: не зря она погибла.
– Да иди ты в жопу, Банан!
12
Я пришел сюда, чтобы овладеть Алисой. Шансов познакомиться поближе в таких местах больше. На самом деле тут все друг друга знают, даже если никогда в жизни не виделись. Для того-то тусовки и нужны. На этот раз все было более или менее рассчитано. Дождусь подходящего момента, чтобы подойти к Алисе – но так, чтобы ее не испугать, не то снова останусь в дураках. Сегодня, надеюсь, повезет.
Травки пока что я не курил – не время. Успеется.
Хороший дом у Пилдита! Типичное жилище нарождающегося среднего класса, украшенное дорогостоящими безделушками из Азии, наверняка доставленными через Парагвай. Его папаша, говорят, не брезгует контрабандой – то ли наркотиками, то ли оргтехникой. Но мне без разницы. У восточных людей иная культура, но их дети бывают непохожими на них. Пилдит, например. Стоит нам прийти – не отходит от нас ни на шаг. Бабки, чтобы купить травку, у него водятся, но он слишком молод для этого. А так во всем стремится подражать нам. Неплохая все-таки идея – овладеть его сестрой! Возле него трутся какие-то китайцы или японцы – бабки, небось, из него тянут. Мои-то друзья – ребята честные. Мошенников среди них нет, а вот вокруг Пилдита до фига косоглазых паразитов – а ему хоть бы хны. Окажут они ему когда-нибудь медвежью услугу ради папашиных бабок – он хоть и держит язык за зубами, но бабок-то у него куры не клюют. Впрочем, для хозяина магазинчика оргтехники живет он неплохо. Наверняка все привозит из Китая или Парагвая, а пошлину не платит. Мафиози, одно слово – а ведь ни сном, ни духом не ведает, что у нас тут творится.
Много тут разношерстного народу, все выпивают и курят; а пройдет немного времени – и все, как будто в миксере, превратятся в однородную массу. Две девчонки с белыми прядками в волосах и с дурацким пирсингом в носу изображали танцевальные движения, пялясь на меня и на любого, в ком замечали хоть какое-нибудь мужское начало.
Алисе я пока сказал только "приветик". От нее не отходили подруги, похожие на нее и такие же замкнутые, как она сама. Пилдит вроде уже курнул травки и всем улыбался. Казалось, что он лучше, чем на самом деле. Наверняка он впервые устраивал у себя тусовку. Все шло классно – ни предков, ни родичей не было. Издали он показал мне всю молодежь, как будто все они были его закадычными друзьями, и довольно засмеялся, перехватив мой взгляд, устремленный на его подруг – совсем молоденьких девчоночек. Пацаненок держался с ними как взрослый. А эти юные нимфоманки готовы были на все – их так и подмывало раздеться догола и повиснуть на шее у первого встречного. Так и ждут, чтобы черепашки разорвали резинки на трусах, оживились и попали в сети похотливых ловцов.