Как будет подробно рассказано в пятой главе, Гедун Чопел намеренно не включил в свой текст специфически тантрические и поэтому секретные сведения о снадобьях и прочих техниках, предназначенных для высокоразвитых йогинов, даже несмотря на то, что в целом его повествование преподносится в свете тантрического учения о природном уме ясного света. В его намерения входило создание труда об искусстве секса, который, будучи взращенным на тантрической философии, не посягал бы на тайну ритуалов. Он описывает искусства любви так задушевно, красочно и соблазнительно, что его утверждение о превосходстве над Ми-памом действительно не лишено оснований.
Что же касается других тибетских материалов, то Гедун Чопел, очевидно, был знаком с любовной лирикой Далай-ламы VI. Он наверняка был наслышан также о проделках пресловутого Дяди Томпа, к примеру, как тот переоделся монахиней и несколько месяцев пробыл в женском монастыре, в результате чего многие монахини забеременели. Долгое время шалости Дяди Томпа сходят ему с рук, потом его ловят и связывают, но он снова оставляет всех в дураках и сбегает, почти как Братец Кролик.
Гедун Чопел упоминает о том, что "сложные места разъяснял старый брахман". Тем брахманом, вероятно, был ученый, специалист по санскриту, сведущий в индийской эротической литературе; он помогал Гедуну Чопелу разобраться в трудностях, встречавшихся в вышеупомянутых санскритских текстах.
Поскольку Гедун Чопел был монахом, естественно возникает вопрос о том, вступал ли он в интимные связи. В "Трактате о страсти" имеется множество свидетельств тому, что такие связи у него были. В первую очередь в разделе, где обсуждается вопрос существования у женщины регенеративной жидкости, он признается в своей любви к эротике:
"Поскольку мне нравится обсуждать нижнюю часть тела, я спрашивал об этом у многих подруг, но, кроме грозящих мне кулачков и стыдливого смеха, не получил ни одного честного ответа".
Он говорит о том, что его давнее влечение к женщинам несовместимо с данным им обетом воздержания:
"Я не стыжусь женщин и верю им. В прошлом я и вправду был негоден для обетов, уподобляясь тому, кто сдерживает зло, отрекаясь от добра, но в последнее время здесь (в Индии) пресечены самые недра (т. е. даже остатки) обмана".
Он намекает на то, что раньше, соблюдая монашеские обеты, он занимался самообманом, который прекратился, когда, приехав в Индию, он от них отказался.
С большей откровенностью он говорит о том, что, благодаря его познаниям в области секса, его удел - написать книгу на эту тему для тибетцев:
"Рыба, плавающая в воде, хорошо знакома с водой. Лучше всего знаешь то, что сам испытал. Памятуя об этом, я вложил много труда В этот трактат - свой удел".
После подробного рассказа о сексуальных пристрастиях индианок он заявляет, что вступал в половые сношения с женщинами из двух тибетских провинций - Кхам и Дзанг. Так как, по его словам, он не изучил на собственном опыте особенности жительниц трех других областей Тибета, он не вправе подробно описывать нравы тибетских женщин:
"Женскую природу следует рассматривать также применительно к стране Тибет, но поскольку я не знал иных, кроме женщин из Кхам и Дзанг, мои познания в этом ограниченны. Жительницы Кхам мягкотелы и чрезвычайно ласковы. Жительницы Дзанг опытны в технике; они умело движутся, находясь под мужчиной.
Этот небольшой очерк о женщинах Тибета имеет целью призвать другие пылкие натуры к осуществлению этой задачи. Опытный старик, познавший мир, может дополнить это повествование описанием манеры возлежания, движений и прочих свойств жительниц Амдо, Кхам, Центрального Тибета, Дзанг и Нга-ри".
Итак, с его слов мы знаем, что он был близок с женщинами из юго-восточной провинции Кхам и западной провинции Дзанг. Поскольку работа над книгой была закончена в Индии в 1938 году, остается только предполагать, в какой стране имели место эти связи - в Тибете или в Индии, где эти женщины проживали или путешествовали.
Гедун Чопел находился в интимных отношениях и с индианками. Он вспоминает "девицу из Кашмира", которая давала ему "нагие наставления на практике". Термин "нагие наставления" обычно используется в религиозном контексте для обозначения вида проповеди, в которой "объясняется не только буквальное значение слов текста, но и то, на что они, собственно, указывают". Гедун Чопел остроумно использует этот религиозный термин, описывая, как девушка обучала его сексуальным практикам. Этот каламбур свидетельствует о его веселом нраве, а также отражает особенности культурной традиции, в которой религия соприкасается с сексом.
Кроме того, намекая на свои глубокие познания в области секса, Гедун Чопел использует выражения, как правило характерные лишь для религиозных текстов:
"Трактат о страсти" был написан Гедуном Чопелом, который дошел до дальнего края наших собственных (буддийских) и других (небуддийских) тем познания, подобных океану, и устранил заблуждения относительно полового влечения посредством видения, слышания и жизненного опыта".
Он повторяет религиозное клише о достижении дальнего края океана буддийских и небуддийских областей познания, но меняет стандартный религиозный процесс устранения неведения через слушание, размышления и медитацию на устранение ложных представлений о сексуальном желании посредством "видения, слышания и жизненного опыта". Использование словаря, строго ограниченного священной сферой, в пособии по искусству секса одновременно забавляет и шокирует. Как и многие его поступки, эти стилистические вольности наводят на мысль о его неверии в буддизм, но в действительности это насмешка над искусственным барьером, возведенным между религией и светской жизнью.
С нарочитой откровенностью он называет имя тибетки и имена двух индианок, с которыми вступал в половую связь:
"Пусть девицы, что были со мной близки -
Ю-дрон, Ганга, Азали и прочие, -
Идут по пути, ведущему от наслаждения к наслаждению,
И дойдут до обители Тела Истины
Великого блаженства".
Говорят, что Ю-дрон, женщина из Тибета, не имеет отношения к ее тезке, с которой он сожительствовал незадолго до смерти. В Матху-ре, в доме Ганги, по всей вероятности, он закончил работу над "ТракDharmakaya, один из даров состояния будды.
В конце книги он называет ее "Ганга Дева из Пан-калы, подруга, избравшая тот же образ жизни". Под "тем же образом жизни", вероятно, подразумевалось, что она разделяла его жадный интерес к нижней части тела.
Все эти намеки, проскальзывающие в его тексте, доказывают, что, несмотря на то что когда-то он был монахом и хранил обет воздержания, "Трактат о страсти" был написан на основании опыта интимных отношений с тибетками и индианками.
3. Равноправие женщин
Текст Гедуна Чопела большей частью построен на изложении шестидесяти четырех искусств любви. Несмотря на то что в нить повествования вплетены повторяющиеся темы, они так разбросаны по книге и автор подчас так резко меняет и тон, и предмет обсуждения, что в этом запутанном коллаже можно многое упустить. С одной стороны, разбросанность тем, вторгающихся в повествование в самых неожиданных местах, придает книге своеобразное очарование; однако нередко это происходит так внезапно, что читатель не успевает сосредоточиться на заинтересовавшем его вопросе - его тут же отвлекает новая тема. "Трактат о страсти" напоминает мне рукопись книги о независимости Тибета, которую Гедун Чопел написал на бесчисленных обрывках бумаги и разложил по своей комнате в Лхасе. Хотя это законченный труд, из-за фрагментарности затронутых в нем вопросов основные идеи рискуют остаться незамеченными, поэтому я систематизировал разбросанные обрывки центральных тем книги, чтобы их значение не было упущено читателем.
Помимо шестидесяти четырех искусств любви, в "Трактате о страсти" встречаются по крайней мере еще шесть повторяющихся тем:
- равноправие женщин;
- сексуальное наслаждение и духовное развитие;
- этика любви;
- техники усиления сексуального наслаждения женщины;
- наставления о беременности;
- классификации.
РАВНОПРАВИЕ ЖЕНЩИН
Гедун Чопел неоднократно проявляет чуткость к положению женщин, эксплуатируемых общественными порядками и законодательством. Про адюльтер он говорит:
"В прелюбодеянии нет различия между мужчиной и женщиной. Если подумать, мужчины хуже. Будь у царя хоть тысяча цариц, это все равно провозгласят первоклассным стилем. А о женщине, имеющей сотню мужчин, злословят как о последнем ничтожестве".
Он возмущен, что богатство и высокое положение покупают мужчинам не только вседозволенность, но и хвалу за их проступки.
Хотя над женщинами смеются за их непостоянство, в нем виноваты мужчины - хозяева мира:
"Если (царь) занимается этим поочередно с тысячей женщин, возникнет ли у кого-нибудь мысль о прелюбодеянии? Раз с женой не может быть прелюбодеяния, разве богатых обвинишь в измене? Богатый старик с волосами как снег выбирает и покупает юную девушку. Так как она всего лишь товар, на нее назначают цену. Увы, женщинам неукого искать защиты! Мужчина выбирает и берет ее силой, она не идет к нему по собственной воле; итак, сделать женщину постоянной - все равно что залатать дерево камнем!"
Он смеется над обычаями, основанными на двойной морали: