Я перевернулась на живот, предоставляя ему попку… Я так хочу его! Животный, неконтролируемый инстинкт отдаться ему, отдать все, что он пожелает и даже большее… раздвинуть ноги и покориться… пусть делает со мной все что пожелает, я не стану противиться, не хочу и не смогу… Я оглянулась, – он навис надо мной, опираясь на одну руку. Второй начал не спеша расстёгивать свою молнию. Не знаю, как ему это удается: так плавно, нарочно дразня меня, снова вовлекать в свою игру. Этот вид высвобождающейся напухшей розовой головки, большого сочного ствола, который вот-вот будет похоронен во мне, меня снова безумно заводит. Он пару раз провел по нему рукой, то открывая, то закрывая его, и эта бархатная кожа на твердости стали… ммм….
- Ты издеваешься? – взмолилась я.
- Да, – с легкой насмешкой прохрипел мой похититель.
Соло подставил его к моему входу, и я сжалась вся в предвкушении большего. Скользнул так легко и быстро, сантиметр за сантиметром наполняя меня до сладкой боли. Растягивая, обездвиживая собой, своим весом, он захрипел. Медленно вонзаясь, давая мне прочувствовать каждую венку, каждый изгиб и эту нежность кожи к коже.
- Что же ты со мной делаешь, девочка моя!? – донеслись до меня его мягкие слова. - Я никогда не испытывал ничего подобного. Ни с кем.
Я смотрю на него сбоку вверх, на его лице десяток эмоций, которые еще больше распаляют во мне жар. Какой же он красивый! Его брови сведены, как будто у него нет сил выдержать это наслаждение.
- Ты весь мой мир разрушила… - шепчет, почти теряя голос, Лето. - И отстроила заново! Совершенно новым, иным… непривычным, диким, но уже родным.
О небо! Я не верю…
И хочется кричать, как люблю его! Люблю! Как нуждаюсь в нем, больше чем в кислороде…
- Я не знаю, что со мной происходит, Сирена! Но не хочу этого прекращать! – слова прозвучали уверенно.
Я коснулась его руки, прогнулась навстречу. Мы смотрим друг на друга в этом полумраке, двигаясь синхронно, покрытые тепличной испариной. Первый раз, не играя, показывая истинные лица, оголившись телом и душой, открывая друг другу потайные уголки себя и не боясь осуждения! Только он и только я – настоящие! Мы прошли точку невозврата. Это между нами! Это – наш секрет!
- Зато знаю я! - тихонько вырвалось из меня.
В тот же миг я снова окунулась с головой в ласковые волны уносящего меня в рай оргазма. Я провалилась в эту сладость… И сквозь мои конвульсии, дрожь, и мурашки по коже, я ощутила, как его член напрягся сильнее, и освободился, изливаясь… Соломон зарычал, вонзаясь резко, еще глубже, до конца оставаясь во мне…
Глава 39
Соломон Лето.
Я проснулся свободным. Удивительно. Повернул голову в сторону тихого сопения – Сирена! Ее волосы растрепались от дикой ночи, когда я так долго не мог насытиться ею. Поневоле мое лицо расплылось в улыбке. Эта маленькая невинная девушка изменила все. Как так вышло, что я открылся ей? После стольких лет забытья и отрицания!?
Я прятался. Черт! Я просто все это время прятался… от себя самого. Думал, что бегу от людей, но бежал от себя! Даже гребанный секс, даже в нем мне хотелось скрыться. По какой-то причине мне казалось, что все те шлюхи могли увидеть мои шрамы. С груди упал огромный камень. Груз, который я носил всю сознательную жизнь. Бремя, что подкармливало жажду мести!
Вот она спокойно спит рядом на старом матрасе посреди моей теплицы. Голая и красивая. Не могу не коснуться ее. Провожу легонько пальцами по изгибам ее прекрасного тела. Она свернулась калачиком, такая невинная, хрупкая. Я хочу, и я должен защитить ее.
Она права! Я не смогу бросить сестру. Даже если бы Торен и Рико справились бы без меня, то Лила не сможет. Я внушал себе все это время, что без меня им будет лучше. Но я не смогу так жить. Все равно бы наблюдал за ней. Беспокоился бы. Кого я пытался обмануть?
Да я даже Сирену бросить не смогу! Я прирос к ней. Я не хочу представлять будущее, где ее рядом нет. Она изменила меня. Или просто открыла меня настоящего? Я коснулся своего лица и понял, что я – это все еще я!
Она единственная, кто знает меня. Знает лучше всех, не смотря на короткое время знакомства. Это впервые за долгие годы я чувствую себя счастливым, будучи собой. Но ненадолго. Меня никто больше не должен увидеть! Каждый в этом городе может выдать меня властям. Продать или сдаться от пыток. Я не могу так рисковать! Закрыв глаза и сосредоточившись, я изменился. Надев личину, которую все ожидают. Черные волосы, широкая челюсть, ямочка на подбородке и небольшие глаза.
Она любит меня! При воспоминании об этих словах мне становится не по себе. Как я должен реагировать? Что говорить? Что делать? Чего она теперь ожидает от меня? Страх, смешанный с радостью, вызывает беспокойство. Тревогу. Злость. Недосказанность. Как описать мои странные чувства? Когда кажется, что земля уходит из-под ног а привычный, мрачный мир рушится на части?
Я ничего ей не ответил тогда. Да и чего стоит слово вора? Ее глаза цвета обсидиана блестели от сдерживаемых слез, когда она признавалась мне. И я чувствовал,– она не ждала ничего взамен. Нет. Она сказала это просто потому, что хотела высказаться. Я мог ответить тем же. Но было бы это правдой? Я не знаю. За все эти годы я настолько замкнулся в себе, что уже не отличаю настоящие чувства от простого комфорта. Я хмыкнул. С этой женщиной комфортно и легко бывает, только когда она спит! Все остальное время я либо злюсь на нее, либо хочу в нее! Все!
Любовь. Какой идиот придумал это слово? Подразумевает верность, ответственность, семью. Смог бы я так жить? У нас не получится нормальная семья. Хотя, что теперь считается нормой? В этом проклятом мире нет морали. Люди сошли с ума. Все живут, как хотят. Спят, с кем хотят. Богачи стали еще богаче, а бедные люди еще беднее. Власть нашептывает людям свои порядки, а те слепо верят в весь обман и бред, что им скармливают СМИ. Даже Сирена жила и верила, что бедности нет! Прекрасное промывание мозга. И удивительная работа психологов и маркетологов.
- Не могу поверить, что ты прятался от меня все это время! – прошептала сонно моя птичка певчая, потирая глаза.
Я хмыкнул и поцеловал ее в лоб.
- Доброе утро.
- Доброе, – ответив, она коснулась моего лица рукой, и я прикрыл глаза.
Она смотрит на мое лицо очень внимательно, робко, изучающе… постепенно привыкая.
- Для тебя это всегда сложно? – спросил я. Всегда было любопытно, что она чувствует, видя каждый раз нового человека рядом? Как это – любить Безликого?
- Это не то что бы сложно, скорее в диковинку, – девушка загадочно провела пальцем по моей щеке, там, где еще вчера на моем лице был красный затянутый рубец. – Это было дико поначалу, но твои глаза… они помогают мне не сомневаться, в том, кто ты. Да и ты сам, такого засранца не с кем не спутать!
Моя бровь взлетела вверх от столь неприкрытого, правдивого наезда. И мы оба засмеялись.
- Конечно, я предпочла бы видеть именно тебя…
- Это невозможно!
- Я понимаю, Лето.
Я протянул руку и достал из-за спины черную орхидею.
- Ух.
Девушка приподнялась на локти.
- Какой красивый… и… хм, необычный цветок! – подметила она.
И сразу же потянулась его понюхать. Я остановил ее, поймав за локоть, а она уставилась на меня в недопонимании.
- Это тот цветок, чья пыльца усыпила тебя в пентхаусе.
Ее губы сложились в букву "о".
- Красивый, но опасный, – продолжил я. Она еще посмотрела на него, и кивнув, начала крутить его в руках. Я вижу в ней борьбу. Она меня не простила. Да в общем, я и не просил этого прощения.
- Спрашивай уже.
- Как давно? – резко вырвалось из прекрасных тонких губ.
- Как давно я меняюсь?
- Да.
Я похрустел затекшей шеей и лег поудобнее на спину.
- Долгая история. Был один подобный случай в детстве.
- Серьезно? – спросила удивленно девушка.
Я сложил руки на груди и повернул голову к ней, немного улыбаясь. Ее брови взлетели на лоб. И она заерзала на месте.
- Но Лила, она не говорила, что…
- Она и не знала. Она была слишком мала, чтобы что-то видеть и запоминать.
- Хорошо. Тогда как это проявилось в первый раз?
- Гнев. Кратковременное безумие. Мне было лет 8, наверное. Может 9. Не помню уже.
- Ох… – она задумалась. – Но разве может так рано проявляться гнев?
Я пожал плечами.
- У нас не было своего жилья. Мы жили в маленькой синей кладовке с препаратами и эссенциями под лестницей на заводе. Какой-то охранник позволял это матери за небольшую плату. И там, за высокими полками и вешалками с ненужными тряпками рабочих, у нас был свой уголок. Матрац, пара стульев, стол и другие мелочи.
В голову стукнули воспоминания. Картинки нечеткие, но ощущения живые…
- Для тебя явно не новость, что мы часто голодали!?
Она кивнула, в ее глазах любопытство и сочувствие.
- Когда мать уходила на работу, я оставался присматривать за Лилой. Часто недосыпал. Сильно уставал. Каждый день в одно и тоже время в кладовку заходил человек, что-то брал или оставлял, я не помню. В это время сестренка всегда спала, и я не волновался, что нас найдут. Эти пять минут я просто стоял в тени и молча ждал, когда он уйдет.
Воспоминания резанули мое спокойствие. Все-то же беспокойство, невозможность справится с проблемой, вина навалились на меня с новой силой. Я зажмурился, пытаясь совладать с собой и погасить ярость, что уже разгорается. Сирена положила руку на мое плечо.
- Ты не обязан говорить.
Но я пропустил ее слова. Я хочу это рассказать.