– Но почему ты так опечалилась, о Джамиля? – спросил халиф. О, он, оказывается, был не менее проницателен, чем любой другой мужчина. Особенно когда дело касалось его девушки. Ну, конечно, еще не совсем его девушки. Но Гарун-аль-Рашид уже успел привыкнуть к мысли, что эта тоненькая, с необычным украшением на шее и удивительными глазами Джамиля – его суженая. И потому стал подобен всем влюбленным, которые замечают даже тень печали на лице своих избранниц. Причем чаще всего видят это именно тогда, когда никакой печали вовсе и нет.
– Увы, мой добрый Клавдий, – произнесла девушка. – Вскоре нас застигнет непогода… И мы не сможем нигде укрыться. А до моего дома ох как неблизко! И мы можем превратиться в двух мокрых куриц, пока доберемся до горящего очага, где сможем согреться.
О, как радовали слух халифа слова "мы сможем"! Как бы он хотел, о нет, он мечтал, чтобы эти нежные уста всегда говорили только "мы"! "Полцарства, о нет, все царство отдал бы я за это… И да хранит меня Аллах всесильный и всемилостивый, если не сдержу слова!"
Тут Гарун-аль-Рашид вспомнил о глупом Абу-ль-Хасане. "И если мальчишка справится, если сможет он судить и миловать, вести себя подобно халифу и править моими подданными, я оставлю все как есть! И тогда смогу наслаждаться прекраснейшей из женщин, назвав ее своей женой, став для нее мужем, опорой, защитой… Аллах всесильный, я мечтаю об этом! И о дюжине ребятишек с моим лицом и золотым характером Джамили!"
Халиф столь глубоко погрузился в эти сладостные мысли, что не почувствовал первых капель дождя, упавших на его лицо. И если бы не вскрик девушки, он продолжал бы планировать свою счастливую жизнь до того самого дня, когда разлучит его с Джамилей Разрушительница всех грез.
– О Аллах, глупый иноземец! Мы сейчас промокнем до нитки!
Халиф рассмеялся и, схватив девушку за руку, потащил по знакомой улице. Там, в самом ее начале, распахнул свои двери тот самый постоялый двор, что приютил иноземного купца Клавдия. О да, не зря было потрачено сегодняшнее утро! Ибо теперь купцу Клавдию, нет, халифу Гарун-аль-Рашиду, было где спрятать свою любимую от гнева стихии.
К счастью, им удалось почти не промокнуть. В тот самый миг, когда ливень обрушился на жаждущий влаги Багдад, купец и его милая усердная провожатая уже устроились у жарко пылающего очага в личных покоях Клавдия. И, о чудо! сам хозяин постоялого двора принес в роскошные комнаты согретое со специями вино и огромный поднос яств.
Теплое вино сделало свое дело. Руки Джамили согрелись, губы порозовели, на щеки вернулся нежный румянец.
"Она самая прекрасная, самая желанная, самая удивительная на свете девушка! – думал халиф, любуясь тем, как Джамиля болтала и грызла твердую сладкую грушу. – Как бы я хотел, чтобы она позволила мне поцеловать себя… О Аллах милосердный, я мечтаю о ней, но боюсь спугнуть, словно дикую серну! Как же мне быть?"
И, словно в ответ на эти мысли халифа, Джамиля отложила грушу и каким-то новым, оценивающим и в то же время страстным взглядом окинула Гарун-аль-Рашида. Он понял, что иной возможности может и не представиться, и, наклонившись к ней, запечатлел на самых прекрасных устах в мире первый поцелуй.
Едва слышный вздох вырвался из груди девушки, но губы уже требовали новых поцелуев. Джамиля в единый миг превратилась из пугливого зверька в страстную, жаждущую любви женщину.
– Я так долго ждала тебя, мой любимый, мой единственный, мой…
Но более она не смогла сказать ни единого слова, ибо халиф наконец смог поверить своему счастью и наслаждался теперь поцелуями, то невинными, а то жаждущими, страстными, обещающими и дарящими блаженство.
Вскоре Гарун-аль-Рашид понял, что не в силах более оставаться одетым, пусть даже и иноземцем, не в силах более удерживаться и лишь едва касаться ее прекрасного тела через несколько слоев одежды. Он, осмелев, обнял плечи девушки и прижал ее к себе, словно более не собирался разжимать этих объятий никогда.
– Я… Я хочу… хочу насладиться тобой, мой Клавдий… – едва слышно проговорила Джамиля. О, похоже, она и сама удивилась своим словам.
– Я мечтаю о тебе, моя греза…
– Я твоя… Я твоя… – проговорила Джамиля, чувствуя, как халиф осторожно снимает булавки с ее хиджаба, освобождая волосы.
Прикосновение прекрасных кос было подобно удару молнии. Ибо, почувствовав их шелковистую тяжесть, понял Гарун-аль-Рашид, что это вовсе не сон и самая желанная девушка в мире принадлежит ему наяву.
Он взглянул в лицо Джамили и не мог не задохнуться от радости. Но мудрый внутренний голос, о какое счастье, что он менее подвержен страстям! прошептал: "Не торопись, не торопи ее. Дай ей чуть привыкнуть к себе… Представь, что сегодня ваша первая брачная ночь…"
– О прекраснейшая… великолепная! Остановись на миг… Не торопись…
– Я вся твоя, мой любимый… Говори, что мне делать, я стану твоей ученицей.
– Да будет так. Тогда позволь мне снять с тебя одеяние… И позволь мне избавиться от своего платья…
Джамиля с закрытыми глазами позволила халифу снять с нее кафтан. Но стоило ему лишь коснуться ее нежной шеи, как глаза девушки широко открылись. Гарун-аль-Рашид почувствовал головокружение и постарался успокоиться в самых обыденных деяниях. Он сбросил кафтан и рубаху, сел и наклонился, чтобы расшнуровать сандалии.
И тут произошло истинное чудо: из статуи Джамиля прекратилась в живую женщину. Она поспешила к нему и склонилась над его ногами, чтобы помочь. Сняв с него сандалии, она залюбовалась его ступнями, чем донельзя изумила Гаруна.
Ощутив на своей голове прикосновение его руки, она вздрогнула.
– Ты не должна снимать с меня сандалии, мое чудо!
Эти простые слова пробудили в Джамиле ту, что дремала долгие десять лет: о да, сейчас ее душа стала душой Та-Исет, живой, жаждущей любви. И это преображение не могло пройти мимо внимания Гарун-аль-Рашида. Ему показалось, что совсем другая, сильная и опытная женщина глянула сейчас на него из-под черных густых ресниц.
– Но я хочу этого! – возразила она. – Это же мелочь… Но ты сможешь почувствовать, как сильно я люблю тебя.
Гарун протянул руку, пальцами приподнял за подбородок ее голову. Он долго и пристально смотрел в ее прекрасные, желанные глаза. Потом его губы слегка коснулись ее губ, вызвав легкий трепет в ее теле. Она смущенно опустила глаза и вдруг заметила, что на нем в этот момент остались только короткие кюлоты, какие носили франки. Джамиля, будто зачарованная, рассматривала мускулистые и стройные ноги иноземца. Он чувствовал, что ей хочется прикоснуться к нему, но пока она еще боится сделать это.
Тогда он встал и привлек ее к себе. Его руки потянулись к сложному узлу, в который был завязан ее вышитый кушак. Несколько минут он возился с ним, но разгадка тайны этого узла ускользала от него. Он прошептал:
– Кто же, о Аллах, завязал этот узел?
Джамиля рассмеялась.
– Я, мой прекрасный.
– Коварная… Ах, вот как!
Он потянул за шелковую ленту, и пояс упал. Теперь рубашка Джамили была свободна. Он снял ее через голову девушки и бросил на огромный сундук в дальнем углу покоев. Миг – и туда же отправились его кюлоты, прежде чем Джамиля заметила, что он их снял. Она стояла, ошеломленная, а он опустился на колени и аккуратно снял с нее башмачки с серебряными пряжками. И вновь Джамиля закрыла глаза, ибо халиф осторожно лишил ее последней защиты – тончайших шелковых шаровар.
Потом встал и осторожно развязал ленты, скреплявшие длинные косы. Протянув руку, он взял щетку со столика рядом, повернул Джамилю и стал медленно расчесывать ее волосы, освободившиеся от плена повседневной прически. Он восхищался их блеском и длиной – они доходили ей до бедер.
Халиф снова повернул ее лицом к себе и стоял, созерцая ее обнаженную красоту. Она была потрясена, поняв, что стоит нагая перед мужчиной. Но еще больше ее удивило, что ей это нравится, нравится, что ею любуется он, ее Клавдий, полный любви к ней. Несколько долгих минут Джамиля стояла неподвижно под его изучающим взглядом. Она не имела ни малейшего понятия о том, чего он ждал от нее, если, конечно, вообще ждал чего-нибудь, кроме покорности.
– Чего ты хочешь от меня, мой господин? – немного испуганно прошептала Джамиля.
Выведенный из своего мечтательного состояния, халиф понял, как неловко она себя чувствует. Он нежно привлек девушку к себе и обнял.
– Джамиля! – произнес он с нежностью, его голос прозвучал хрипло. – За свою жизнь я повидал немало красивых женщин, но никогда еще не встречал столь совершенной, столь безупречной, как ты!
– Значит, ты хочешь меня?
– Хочу тебя?! – произнес он, задыхаясь. – Да я мечтаю о тебе с того самого мига, как увидел тебя, моя маленькая колдунья!
– Думаю, я тоже хочу тебя! – ответила она с нежностью. Он рассмеялся.
– Откуда же ты можешь знать, что хочешь меня, моя маленькая целомудренная красавица? Ведь я – единственный мужчина, который когда-либо прикасался к тебе! Но тебе это понравилось, Джамиля! О да, моя греза, тебе это понравилось! Только что, когда ты опустилась на колени, чтобы снять мои сандалии, ты испытывала желание дотронуться до меня.
Она залилась краской.
– Откуда ты знаешь об этом?
– Потому что я мужчина и знаю женщин.
Он провел рукой по ее спине под волосами и стал гладить и ласкать ее бедра. В изумлении она хотела отскочить от него, но он задержал ее и прошептал на ухо:
– Нет, моя сладкая мечта, не надо бояться! Я знаю, как ты невинна, поэтому мы не будем торопиться, ведь сегодня наш первый день… В отношениях между мужчиной и женщиной не должно быть спешки, время наслаждений придет!
Он приподнял ее голову и с нежностью поцеловал.
– Я люблю тебя, Джамиля!