– Да. – Он дал себе минуту на то, чтобы собраться с мыслями. – Вспышки гнева свойственны всем в нашей семье. Любой из нас мог впасть в ярость из-за малейшего пустяка.
– Как тогда, когда твой брат нанес нам визит в день нашей свадьбы?
– Именно так. – Он поморщился. – То, свидетелем чего тебе довелось стать, вовсе не в диковинку для нашего семейства. Мы все время дрались друг с другом.
– И это объясняет то, что произошло с мистером Петерсоном?
– Да. – Он сорвал лист с куста сирени и начал терзать его. – В моей семье у многих был талант в обращении с лошадьми. Не у всех. Некоторые рождались с внутренним чутьем и могли общаться с лошадьми как будто на их языке.
Ее темные глаза в недоумении смотрели на него.
– Ты хочешь сказать, что можешь читать мысли лошадей?
– Нет. – Он отбросил лист. – Я хочу сказать, что чувствую, как их лучше всего приручить или успокоить, если их что-то расстроило.
– Так было, когда ты спас грума от Меркурия-Миста.
– Да. Не все в нашей семье рождаются с таким талантом. Обычно один представитель от каждого поколения. Мой отец был его лишен, но мой кузен, титул которого унаследовал отец, обладал им.
– Как и ты.
– Да.
Она долго молчала, размышляя над услышанным.
– Но каким образом твой талант связан с тем, что ты впадаешь в ярость с такой поразительной легкостью?
– За талант всегда приходится расплачиваться. Тот, кто рождается с даром чувствовать лошадей, обычно и наследует самый ужасный характер.
– И только потому, что ты наделен этим даром, твой характер хуже, чем у твоего брата?
– Да.
Она покачала головой.
– Роган, это похоже на сказку.
– Я знаю, но это можно проследить на нескольких поколениях.
Он снова сорвал лист, и его постигла та же участь, что и предыдущий.
– То, что произошло сегодня утром… Я прошу у тебя прощения.
– Я знаю, что ты искренне раскаиваешься.
– Петерсон возмутил меня. То, как он поступил с лошадью, не имеет оправдания. Я потерял самообладание.
– Да, это ты хорошо сказал.
– Я бы хотел тебе пообещать, что этого больше не случится, но не знаю, сдержу ли я слово, – выпалил он.
– Не очень-то радостно звучит.
– Черт побери, Кэролайн. Я не знаю, что еще сказать.
Она удивленно вздернула бровь, выражая неудовольствие его грубыми выражениями, но не стала отчитывать его.
– Именно поэтому я и не хотел никого брать в жены, – вымолвил он, отбрасывая еще один изорванный лист. – Я не хотел, чтобы человек, которым я дорожу, стал жертвой моих приступов ярости. Тем более ты.
– Тем более я? – Она ухватилась за края скамейки. – Что ты имеешь в виду?
Он зажмурился, проклиная себя за то, что слишком открылся.
– Ты для меня особенная, Кэролайн, – тихо произнес он. Он взглянул на нее, прямо в глаза.
– Более чем особенная. Я примчался сюда, как только уехал Чессингтон, поскольку боялся, что ты пожелала расторгнуть наш брак.
Ее глаза стали большими как блюдца.
– О!
– О, – ухмыльнувшись, повторил он. – Действительно "о"! Я последний мужчина на земле, за которого бы ухватилась такая женщина, как ты, и тем не менее мы оказались связанными супружескими узами.
– Что ты имеешь в виду: такая женщина, как я? Ты намекаешь на то, что я дочь герцога?
– Да, и это тоже.
Ему нужен был простор, однако на столь маленькой поляне ему было не развернуться. Он опустил руки и взглянул на нее. Утренний ветер играл ее локонами и подолом нежно-розового платья. Она смотрела на него с такой серьезностью.
Кэролайн осталась невинной, несмотря на пережитый опыт похищения. Он ее не заслуживал.
– Роган? Что ты имел в виду?
Ее тихий мелодичный голос действовал на него как бальзам на израненное сердце, но он не смел принять этот дар. Он не хотел оказаться связанным еще более крепкими узами, чтобы потом обидеть самого дорогого для него человека на земле.
– О нет.
Она встала, решительно подошла к нему и положила ладонь на его руку.
– Ты не спасешься молчанием. Мой дорогой муж, я запрещаю тебе молчать.
Он посмотрел на нее и невольно улыбнулся, заметив, что когда она стояла перед ним, ее макушка едва доходила ему до груди.
– Ты так разгневана, любовь моя, – сказал он, проводя большим пальцем по ее гладкой щеке. – Ты заставляешь меня дрожать от страха.
Она ударила его своим маленьким кулачком в грудь.
– Прекрати дразнить меня, деревенщина. Скажи, это только потому, что я дочь герцога? Поэтому ты считал, что мы не подойдем друг другу?
– Да, из-за этого в том числе. – Он накрыл ее кулачок своей рукой, и она услышала биение его пульса. – Кэролайн, ты красивая, воспитанная и у тебя такое нежное сердце. – Он поднял ее руку к своим губам. – После всего, что тебе довелось испытать, последнее, что тебе нужно, – это муж с несносным характером.
Она прищурила глаза.
– Ты хочешь сказать, что я слишком хрупкая для того, чтобы стать чьей-то женой?
– Ну конечно.
– Чушь собачья! – фыркнула она и вырвала свою руку. Он удивленно рассмеялся.
– И где можно было научиться такому изысканному языку, моя нежная жена?
– Я практически жила в конюшнях. Спустя какое-то время грумы перестали обращать на меня внимание и очень вольно высказывались, но тебе не удастся сменить тему.
Он сложил руки на груди.
– Я об этом даже не мечтал.
– Я не только дочь герцога, – сказала она, и ее тело напряглось от охватившего ее негодования. – Может, я просто маленькая женщина, может, я и воспитана как истинная леди, но я прошла через то, чего другие дамы даже не представляют, от одного упоминания о чем они упали бы без чувств.
– Я знаю, – тихо сказал он.
– Но по какой-то непонятной мне причине и ты, и отец считают, что я настолько деликатна и чувствительна, что мне противопоказана нормальная жизнь. – Она остановила его взмахом руки, когда он попытался перебить ее. – Да, у меня есть страхи. Они приводят меня в раздражение, они мешают мне жить. И я устала от этого.
– Это вполне объяснимо после того, что тебе довелось испытать.
– Именно так. Когда меня спасли, я едва узнала себя в зеркале. – Она отвернулась и взглянула на ветки сирени, колеблемые ветром.
Она предалась воспоминаниям.
– Я чувствовала себя ужасно первые несколько месяцев. Моя мама умерла вскоре после того, как меня спасли. Папа и я пребывали в трауре. Мы жили в Белвингеме. Мне стало намного лучше. Когда мне исполнилось семнадцать, папа отправил меня на бал дебютанток. Только после того как я увидела толпу, я осознала, что еще не готова к этому, что я все еще серьезно больна. Я потеряла сознание, – сказала она ему с язвительной улыбкой. – Я упала без чувств на глазах у всего лондонского общества, а когда пришла в себя, у меня началась истерика. Безумная дочь Белвингема.
– Прошло слишком мало времени, – пробормотал Роган.
– Да, слишком мало, – согласилась она. – Я привыкла к уединению Белвингема. Мой отец выставил вооруженную охрану по всему поместью. Я знала, что здесь я в полной безопасности. Недели перешли в месяцы, а месяцы – в годы. Я зализывала раны в полном забвении, согреваемая мыслью о том, что папа обо всем позаботится.
– Может, именно это тебе и требовалось.
– Да, ты прав, но я думаю, что я задержалась в этом состоянии слишком надолго. – Она одарила его грустной улыбкой. – Роган, Роган, я практически пряталась все эти пять лет. Все мои друзья уже создали семьи и обзавелись детьми, пока я только и делала, что выезжала верхом, читала книжки и спала с зажженной свечой.
– Не кори себя так сильно. Ты и сама была еще только ребенком.
– Я не люблю чувствовать себя беспомощной, Роган. – Она потянулась к розовому кусту и понюхала его. – Те люди наставили меня ощутить себя бессильной, они украли меня у себя, я как будто потерялась. Но я осталась жива, как и мои воспоминания.
– Я знаю, что ты чувствуешь. Когда меня охватывает ярость, я ощущаю себя потерянным.
Она кивнула в знак согласия.
– Мой отец защитил меня, Роган, но теперь мне кажется, что он защитил меня от самой жизни. Когда разбойники напали на наш экипаж на прошлой неделе, я только начала думать о том, что я устала прятаться, устала бояться теней прошлого. Что я хочу нормальной жизни, хочу выйти замуж за мужчину, которого полюблю, родить детей, ощутить вкус счастья.
– Но вместо этого ты получила меня, – невесело рассмеявшись, сказал он.
– Да, я получила тебя, – согласилась она. – Но, Роган, ты должен знать, что ты первый человек, который посочувствовал мне, который показал, что понимает меня. Ты даешь мне время, мы движемся к цели. Ты не позволяешь мне снова вернуться к темным воспоминаниям.
– До тех пор, пока я не теряю контроль над собой. В этом случае я становлюсь безумным.
Она вздохнула.
– Это серьезная проблема. Но я думаю, что это вопрос самообладания. Твой кузен рассказывал тебе о приступах ярости? Если, как ты говоришь, он обладал этим даром, то тоже был склонен ко вспышкам гнева. Может быть, он знал, как с ними справляться, как контролировать себя.
– Я его ни разу не видел. Он умер, и мой отец унаследовал титул. Я провел первые десять лет своей жизни в Ирландии.
– Тогда мы не сможем выяснить ничего наверняка.
– Я знал его вдову. Мы называли ее тетя Алиса. Она была дружна с твоим отцом.
– Алиса Хант. Я припоминаю. Она была очень милой женщиной.
– Именно она отправила меня в действующую армию. – Он скривил губы в усмешке. – Иначе я бы утопил все свои таланты в бутылке виски в обществе отца и брата.