– Учились вместе… Он замечательный… Я рада за тебя… за вас обоих…
Юля опомнилась только в парке. Не попала под машину, переходя два перекрёстка, не сошла с ума, просто превратилась в зомби. Сознание прокручивало жизнь сначала, автоматически. Одна музыка сменяла другую, и вот последняя щемящая мелодия саксофона… "Мне некуда больше спешить…"
Прощайте мечты укрыться вместе с мужем в лондонском миропорядке и писать уже сложившийся в голове роман. Теперь она стояла на мосту. Сердце требовало смерти: оно не могло биться в груди, сжатое тисками невыносимой боли и тоски. Она, недавно такая бесстыдно самоуверенная в личном счастье, имевшая наглость давать советы, как сохранить его, теперь в одном ряду с огромной армией соломенных вдов России.
"Перестаньте беспокоиться и начинайте жить", – вещал горьковский Лука современности. Она зашла за перила моста – секунда, и боль кончится. Она встретит родителей, и другая боль, боль их потери тоже исчезнет. Бравурной музыкой заголосил мобильный телефон. Последний звонок из больничной палаты, называемой жизнью. Она автоматически соединилась с этим уже чужим ей миром.
– Мамочка, мы покидаем дачу. Кажется, начинается! Едем в роддом. Мы счастливы. Целуем тебя.
Но не ждут. Сердце никак не отозвалось – оно уже умерло. Юля посмотрела вниз и увидела там изуродованное тело. В нём не было боли. Стало очень легко. Она закрыла глаза, но подлое и трусливое сознание ещё жило. "Дача свободна" отпечатало оно белыми буквами на чёрном фоне готовности тела покончить с собой. Прошелестел ветерком ласковый голос мамы. Она не помнит, как очутилась на даче. Её привёл родной голос или увёл?
Она лежит на маминой кровати: значит, сознание вынырнуло из спасительной глубины, значит, вместе с ним вернётся боль… на тумбочке всё ещё лежат мамины таблетки… стоит бутылочка с минералкой… где, где нужные?! Наступила темнота и покой.
Сколько прошло времени? Юля открыла глаза, кажется, звонил телефон. Она встала, голова закружилась. По стенке дошла до туалета. Кажется, звонит телефон… вышла – тишина. К бесу все телефоны! Юля выдернула шнур, достала мобильный телефон из сумки в прихожей и нажала на кнопку, экран погас. Она села на стул, на котором всегда сидела мама, и вдруг на мгновение ощутила себя ею. Ощущение было таким реальным, что посмотри она в этот момент в зеркало, то увидела бы её: тоску и одиночество старости, неизбежность ухода в неизвестность, покрытое морщинами лицо, руки в уродливых узлах… Дверь заскрипела – это папа… Он накажет… "Пора в психушку", спокойно подумала Юля.
Перед ней нарисовался Дима. Он шёпотом спросил:
– Почему так темно? Где все? Я звоню уже второй день.
– Все – это я и ма… – Юля запнулась…
– Ваш телефон отключён, мобильный тоже. Я подключу? – он вопросительно посмотрел на Юлю.
Телефонный звонок раздался сразу:
– Юлия Львовна! Поздравляю, вчера у вас родился внук! Света в норме. У меня сын! Ждём в роддоме, – Александр назвал адрес.
Всё-таки отвёз дочку в платное отделение, поняла Юля по названному адресу и мысленно похвалила зятя. С этим звонком реальная жизнь ворвалась в дом и вытащила её из омута видений, включив, для начала, несовершенное сознание первого порядка.
Дима открыл окна. Солнце заходило за горизонт, окрашивая небо фантастической палитрой. Свежий ветер унёс последние обрывки фантасмагорий. Сознание второго порядка с удовольствием подсказало: скорее в ванну, потому что в доме гости. В зеркале отразилось не мамино, но и не её лицо – в гроб кладут краше. Старушка, у тебя внук! Сознание третьего порядка, после двух предыдущих, медленно, но навсегда заполняло её. Ей есть куда спешить! Снова спешить, не дав страданию созреть, а боли – отболеть, заставляя себя корчиться в муках, чтобы совершить нечто, так необходимое человеку. Это ещё впереди, а сегодня пришла радость. Но почему-то ни одно чувство, похожее на него, не шелохнулось внутри.
– Дима, у меня родился внук, – сообщила она, выйдя из ванной.
– Поздравляю, – промямлил тот.
Юля переоделась и пригласила гостя к столу. Она попыталась надеть на мертвенное лицо маску благополучия и счастья. Маска сползала. Юля задёрнула шторы. Они молча пили чай. Мысли восстанавливали свой порядок в ячейках памяти. Юля вспомнила, что обещала встретиться с Димой после свадьбы, но времени так и не нашла. Честнее – не хотела найти. С возвращением Александра Дима исчез, только сегодня, видимо, переборол себя и приехал, явно надеясь застать её одну. Чем она может помочь? В прошлой жизни она бы сказала простой штамп: "Будем резать!" Тогда она не знала, как это больно.
– Дима, мне нужна твоя помощь.
– Я понял, что пришёл не вовремя, вы больны, извините.
– Больна, как и ты. Я осталась одна…
Дима изначально не узнал её: он был потрясён и замогильным голосом, и видом. Разве так сообщают радостную весть о рождении внука? Просьба о помощи добила его совсем. А Юля, вдруг, взяла и медленно вылила на голову юного Вертера всю муть последних часов или дней. Лила и понимала, что не простит себя за глупость, за которую всегда осуждала других, слабых и никчёмных. Подсознание подсказывало: так надо.
Бутылка вина была выпита до дна, как вода. Дима сидел потрясённый. Неужели эта женщина, сильная и вечно подмигивающая всему миру лукавым глазом, выглядевшая всегда на все сто, сбита с ног набившей оскомину изменой?! Неужели стояла недавно на пороге самоуничтожения?! В такое он поверить не мог. Но Юля его убедила. Убедила лишь для того, чтобы он нашёл для неё, а главное, для самого себя, хоть несколько причин жить дальше в этом огромном неуютном мире без близкого и любимого существа.
Она выжимала из него эти причины, выдавливала советы и слова сочувствия лишь для того, чтобы он понял, наконец, что нет таких слов, которые помогут унять боль утрат, тоску одиночества, страдания по ушедшей любви. Советы самоуверенных мудрецов вызывают в такие моменты отчаяния лишь отторжение и презрение. Юле хотелось вывести себя и его на обратный путь – жить стоит! И не только потому, что являться к Богу без приглашения не этично.
Потом слушала она мучительную поэму Димы, последний аккорд которой просто потряс её:
– Почему не получилось у нас со Светой?!
Если бы не её состояние, она бы расхохоталась, ведь перед ней сидел психолог!
– Помнишь ли, Дима, Настю? Вы когда-то дружили втроём: ты, Света и она. Все видели: Настя любила тебя, очень любила. Тихо и молчаливо.
– Настя? Удивительно… Она никогда ничем этого не выдала. Могла бы сказать о своих чувствах, только я не смог бы её полюбить.
– Даже, если бы она сказала, ничего бы не изменилось. Верно?
– Безусловно.
– И она ушла. Так же тихо и молча, как и любила. А казалась такой слабой, неспособной на сильный поступок. Света никогда не любила тебя, ты это знал! Знал, но не ушёл, хотя ты сильный и мужественный парень, – это было не так, но её задачей было убедить его в этом. – Теперь уйди. Руби канаты и – в открытое море! "Гордым легче, гордые не плачут, не от бурь, не от душевной боли, на чужих дорогах не маячат, о любви, как нищие, не молят…"
– "Да, вы правы, гордым в жизни легче, только гордым стать не так уж просто".
Мальчик знает Асадова, удивилась Юля. Они ещё долго сидели в темноте на кухне – два костыля бросившей их любви, у которой выросли крылья и которая улетела, перестав нуждаться в них.
– Любовь – дар стихийный, неуправляемый. Здесь нет ни правых, ни виноватых. Ты не должен искать изъяны в себе. Для кого-то именно ты станешь самым-самым…
(Диме предложат работу в Петербурге, он уедет туда, а через несколько лет Юля получит письмо с фотографией его семьи).
Юля, выжатая разговором, опустошённая и бесчувственная, легла на холодное супружеское ложе. Никогда уже она не обнимет, не прижмётся к Лёше, не спрячется за его широкой спиной. Как хорошо, что она не выжимала из него "долги, записанные на её счёт". Юлю передёрнуло: заставлять мужчину спать с уже нелюбимой женщиной – что может быть более унизительным? Кто-нибудь из брошенных дам задумывался над этим?
Утром долго звонил телефон, он почти дымился, когда Юля нашла в себе силы снять трубку. Боль души ещё не проснулась, и она спокойно сказала: "Алло…" Это был Лёша.
– Юля, доброе утро, я вынужден звонить так рано, прости. Сегодня выписка, нас ждут в роддоме. Найди, пожалуйста, в себе силы и приезжай. При встрече поговорим…
– Лучше сейчас.
Трубка долго молчала. Она ждала невыносимо спокойно.
– Хорошо… Я очень любил тебя, даже сейчас ещё люблю. Я не знал, что так бывает. Но повернуть назад уже не могу! Я долго и мучительно думал о нас с тобой и страдал почти год и… принял решение, очень нелёгкое для нас обоих. Прости меня, – его голос сорвался, трубка замолчала.
– Лёша, давай попробуем не рвать свои души. Не надо мелодрам. Никогда терпеть их не могла. Не вини себя, а радуйся своему, посланному судьбой, счастью. И я не стану в нём ложкой дёгтя. Ты заслужил, ты хороший… Легенду для детей мы сочиним, не волнуйся. Только пришли машину: сама я пока не в силах.
Света и Александр с малышом находились в сияющем коконе. Это, правда, не помешало дочери заметить бескровную физиономию матери.
– Мамуля, всё хорошо. Моё чадо выскочило почти само с десятибалльной оценкой! Всем срочно сделать счастливые лица и скорее домой!
Дома всё завертелось и закружилось. Комната для малыша давно была готова. Лёша привёз столько нужных вещей, о которых они даже не догадывались.
– Я скупил половину самого лучшего детского магазина в Лондоне! – с гордостью заявил он.
"Наши мужчины самые лучшие. Мы все обязательно будем счастливы, несмотря ни на что", – твердила она как заклинание. – "Наши мужчины…"