- Что ты имеешь в виду под "э-э-э"? Это не ответ. Мне нужен нормальный, разумный ответ. Ты находишь меня подвижной? Считаешь ли ты меня лидером? - Я выдержала паузу. - Может, ты ощущаешь себя со мной… - Барри оторвался от газеты. Возможно, чтобы послушать меня, а может, просто посмотреть, закипел ли чайник. - Комфортно? Как в старом кресле?
Он пристально посмотрел на меня.
- Ну? - повторила я еще раз, размахивая полуочищенной морковкой. - Что ты мне скажешь?
Барри послушно взглянул на меня, как будто заранее знал, что неправильно ответит на мой вопрос, поэтому сразу предпочел сдаться.
- Чего это ты вдруг? - попытался он выиграть время.
Я вздохнула и вернулась к жарке котлет. Мне не хотелось рассказывать мужу, что парень на работе, на десять лет моложе меня, обозвал меня старым креслом. Он, конечно же, не удержится и посмеется надо мной, а потом при наших последующих ссорах не упустит такой замечательной возможности, чтобы уколоть меня. Ну и что, что я ленива, эгоистична и у меня несносный характер, по крайней мере я не выгляжу как старое кресло!
- Я не хочу стареть, - сказала я с раздражением, бросая морковку на сковородку.
- Что такое с тобой происходит, глупышка?
После этих слов я почувствовала, что возвращаюсь к жизни. Может, я вообще зря беспокоюсь? По крайней мере, муж не считает меня старой развалиной. Правда, он больше не смотрит на меня, как раньше, но если бы вдруг в нем проснулся прежний интерес ко мне, то он не увидел бы унылую, седеющую, занудливую Рози, а разглядел бы прежнюю активную, яркую личность, которую полюбил всем сердцем.
- Конечно, тебе сорок, но ведь и мне тоже, - мягко ответил Барри, возвращаясь к чтению газеты. - Тебе придется смириться с этой мыслью, старушка!
Старушка?! Черт побери! Я металась по кухне, со злости побросала овощи в раскаленную сковородку. Они зашипели на огне, и мне тоже очень хотелось зашипеть им в ответ. Я пихнула мужа со всей силы, на которую была способна, когда мы в очередной раз столкнулись с ним по дороге к холодильнику.
-Что с тобой опять? - спросил он раздраженно. - Тяжелый день на работе?
Что со мной?! Как он мог забыть - только что, буквально три минуты назад он задел за живое, напомнил о возрасте, назвал старой? Неужели он не понял, как мне обидно сейчас, как задето мое самолюбие? А сам преспокойно читает газету. Какие-то ураганы в западной Франции волнуют его больше, чем я?
- Ну и долго ты так обо мне думаешь? - спросила я, прервав молчание, царившее за ужином.
- Что, прости? - Он посмотрел на меня так взволнованно. - О чем я думаю долго? Что вообще происходит?
- Как долго ты считаешь меня старой, занудливой, надоедливой?
- А… я понял. - Он довольно кивнул, гордый собой. - Ради Бога, Рози, ты спрашиваешь о моем мнении, и когда я тебе сказал, что думаю, тебе это не понравилось!
Конечно, мне не понравилось. Идиот! Тебе надо было соврать.
- Я не говорил, что ты зануда, - добавил он, посмотрев так, как будто и, правда, так не думал. - Какой смысл притворяться? Нам за сорок, обоим.
- Ну и что, а я не хочу, - настаивала я.
- А как же я?
Мужчины всегда стремятся повернуть тему разговора таким образом, чтобы говорили только о них.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты хочешь сказать, что не думаешь обо мне как о человеке, которому за сорок?
К счастью, у меня был полный рот еды. Я медленно прожевывала и проглатывала пищу, стараясь выиграть время, раздумывая, как бы получше ответить. Вот в чем разница между нами: я всегда уважала его чувства и думала, что говорю. Я не стремилась вонзить ему нож в спину, поступить так, как он три минуты назад. Но к моему глубокому сожалению, мне пришлось мысленно признать, что он был прав. Разумеется, я знала, что ему за сорок, и он выглядел на сорок! Барри был всегда взрослым, с двадцатипятилетнего возраста, пожалуй! Он всю жизнь копался в теплице, бормоча что-то. Он рассуждал о шестидесятых как о добрых старых временах, осуждал поведение подростков, ругал поп- музыку, поправлял окружающих, если они неправильно произносили слова или делали ошибки. Иногда меня посещали мысли, что я живу не с мужем, а с отцом.
Я закончила жевать. Надо было что-то сказать.
- Ну, если мне за сорок, значит, и тебе тоже, - ответила я обиженно. Он улыбнулся и вернулся к ужину, вполне довольный собой.
- Я не собираюсь с этим мириться! - вновь начала я разговор, со злостью бросив вилку. - Я не хочу стареть, не желаю быть просто удобной для кого-либо!
- Ну и что ты намерена делать? - спросил он, тяжело вздохнув, посмотрев на меня как на школьницу, провинившуюся перед преподавателем.
Что я собираюсь делать? Как поступить со старым развалившимся креслом? Обновить его, купив новые подушки? Сменить обшивку? Поставить новые пружины, обить заново?
- Буду меняться, - заявила я уверенно, хотя, может, мои слова могли показаться смешными. - Я стану другим человеком, активной, творческой, яркой личностью.
- Рад за тебя! - спокойно ответил Барри, направляясь к посудомоечной машине. - Пудинг остался со вчерашнего дня?
Наверное, мне стоит объяснить, почему я так разозлилась, когда меня назвали старым креслом, развалиной, после того, как мой собственный муж напомнил мне о возрасте с таким надменным видом. "Почему это настолько важно? - можете задать себе вопрос вы. - Что ужасного в том, что человек проходит по жизни подобно старой развалине, в то время как есть люди, у которых не хватает денег на корку хлеба?" Я понимаю ваше негодование. Если оставить моего мужа в стороне, то я должна сказать, что у меня трое взрослых детей. Они молоды, юны. Эмма, старшая дочь, переехала в Лондон к своему молодому человеку, Тому. Средняя дочь - Наташа, первокурсница университета Лестер, - лишь время от времени появлялась дома, в основном на длинные каникулы. Правда, большую часть времени она проводила в своей комнате, слушая музыку. Кроме того, не упускала случая предъявить свои права на собаку своему брату, моему младшему сыну, Стюарту. Но поскольку Таша приезжала домой только на каникулы и не заботилась о псе, не кормила его, не гуляла с ним, в той мере, как это делал он, то битву за право на Биглса, нашего питомца, она проиграла. Биглс тоже молодой щенок, помесь кокер-спаниеля и лохматого существа неизвестной породы.
Когда детишки были маленькими, лежали в колясках, я думала, что как только они вырастут, станут взрослыми, то будут заботиться обо мне, помогать так же, как и я им в детстве: относить грязную посуду на кухню, выкидывать мусор, разговаривать со мной, рассказывать о своей жизни, друзьях, спрашивать совета. Я мечтала, что мы будем обсуждать политику, затрагивать религиозные темы, спорить, кто первый отнесет мусор. Вместо этого Стюарт, равно как и все его друзья, вбегал домой после школы, бросая портфель, забирал футбольную форму и убегал вновь. Мимолетные обрывки фраз мало напоминали задушевные беседы, которые я представляла.
- Куда идешь?
- На улицу.
- Когда вернешься?
- Не знаю.
- Сделал домашние задания?
- Не задавали.
Их молодость, энергия, немногословие угнетали меня. Я смотрела на них и чувствовала, что жизнь проходит, пыталась поговорить, но лишь слышала, как мои слова улетали в пустоту.
Каждое утро я шла на работу, где оказывалась в окружении молодых, энергичных Бекки и Сары, а также молодых привлекательных мужчин в белых халатах. Они выглядели не старше студентов последних курсов мединститута.
Да, я согласна, должна признать, что у меня действительно есть проблема. Я не хочу становиться старой развалиной среди полных жизни, красивых, современных людей, не собираюсь сидеть сложа руки, не дождетесь, я буду бороться! Думаю, что когда-нибудь в будущем я поблагодарю судьбу за то, что произошло. Да, этот день перевернул мою жизнь.
Я загрузила посудомоечную машину и пошла спать. Мне приснилось, что Альпинистка с сегодняшней лекции преследует меня и прохожие надо мной смеются. Ну, уж нет, я вам еще покажу! Вы еще меня узнаете!
Глава 2
ПРИХОД ГОРИЛЛЫ
- Что? - переспросила Наташа во время очередного звонка. - Ты использовала ваучер из "Бутс"?
Мы обсуждали, сколько стоила пинта сидра в пятницу на студенческом собрании, с противоположного конца линии доносился голос моей дочери, рассказывающей о ее подружках, как вдруг она упомянула о ваучере. Должна сказать, что мгновенно воцарилась гробовая тишина. К сожалению, молчание не могло продолжаться вечно.
- Ваучер? - переспросила я с удивлением. - Какой еще ваучер?
- Тот, что мы подарили тебе на День матери! - напомнила она обиженно.
- Ах, ну да, конечно, - выпалила я поспешно. - Нет, то есть… еще нет, но я в процессе. У меня есть несколько идей, как потратить деньги, что купить.
- Очень хорошо, не покупай ерунду, как обычно! - сказала она без особого энтузиазма.
Ерунда? Значит, я покупаю ерунду, опять начинается.
- Что ты имеешь в виду?
- Обычные, повседневные вещи, мелочи… например, зубную пасту, салфетки, туалетную бумагу, шампунь.
- Видишь ли, без этих мелочей вряд ли можно обойтись. Они необходимы для семьи. - Я почувствовала себя уязвленной.
- Да, это так, но не на деньги, которые мы тебе подарили. Купи что-нибудь только для себя, мам!
- Но я не знаю, что… что ты думаешь о?..
- Извини, мамуль, мне сейчас надо бежать, хорошо? Я немного занята, эссе надо написать. - "Договорились, Хелен, только возьму кошелек, - услышала я в трубке. - В какой бар мы идем?" - Пока, мам, побежала.