ИНТЕРЛЮДИЯ 3. (СЕРЕДИНА I ВЕКА Н.Э. ОЗЕРО НЕБО, НЫНЕ ЛАДОЖСКОЕ)
Андрей Первозванный (рис. 42) окончательно закоченел: залатанный хитон плохо защищал от пронизывающего до мозга костей ветра. По озеру ходуном ходили огромные мутные валы. Шестеро гребцов работали веслами что было мочи, но остров почти не приближался. Зря они не переждали ненастье на берегу. Утлую лодью бросало в волнах, как щепку. Но Андрей знал и верил: если небесам угодно, чтобы он добрался до последних рубежей ойкумены, значит, так тому и быть. Раз ему выпал жребий благословить Великую Скуфь, значит, поелику возможно, он должен увидеть и ее северные пределы. Даром что ли он прошел такой длинный и незабываемый путь. Сначала через Таврию вышел в бескрайние скифские степи, где возницы-рабы длинноволосых кочевников иногда подвозили его на скрипучих возах, запряженных длиннорогими волами. Веселые черноглазые женщины кормили его горячими лепешками, испеченными на раскаленных внутренних стенках земляных печей, поили парным молоком, давали на дорогу вяленое мясо и сыр.
Рис. 42. Андрей Первозванный. (Прорисовка современной иконы)
Далее начиналась Славония - незнаемая земля славянских племен. По широкой реке - Днепру-Борисфену - вниз к Черному морю, подобно стаям перелетных птиц, летели караваны больших и малых судов, груженых всякой снедью и товарами. Обратно, вверх по течению, пустые лодьи тянули бечевой бурлаки. У порогов, где пенились и кружили водовороты, они выгружали какой еще оставался груз и перетягивали суда по деревянному настилу и на катках к свободной воде. К одной из таких ватаг и пристал апостол Андрей. Ему отвели место в пустой барке, и целыми днями он любовался проплывавшими перед его глазами картинами неповторимой природы и вспоминал непохожие на славянские красоты с детства знакомые пастельные картины безводной Иудеи. По вечерам лежал с бурлаками у костра, взирал на пляшущие языки пламени, слушал заунывные песни и вдыхал аромат кипящей ухи, приправленной тмином и кореньями. Он благословил эту гостеприимную землю с высокого берега Днепра, предрек ей великое будущее и углубился в зачарованный край лесов и озер, где жили все те же славяне.
Его привела в восторг их деревянная столица - Словечек Великий на Волхове: бревенчатые мостовые, дощатые тротуары, струганные пристани, резные наличники на окнах, замысловатые украсы на воротах, устремленные ввысь, к небу и солнцу, деревянные навершия на крышах домов. Задиристые парни за словом в карман не лезли, дородные краснощекие молодки со смешинками в глазах смотрели открыто и безбоязно. Степенные, великодушные словеногородцы постарше в длиннополых посконных рубахах беспрекословно приняли духовное превосходство христианского подвижника. Они снабжали его ржаным хлебом и потчевали вкусными блинами с сотовым медом, а после парной бани с березовым веником вдоволь поили холодным квасом. Пребывание Андрея в Словенске совпало с очередной годовщиной казни и воскресения Спасителя. На пристани апостол собрал вокруг себя разношерстную толпу людей, через толмача поведал им о жизни и учении Иисуса, показал кипарисовый крест, с которым не расставался вот уже много лет. Как же они слушали - затаив дыхание, с просветленными лицами, стараясь уловить и осмыслить каждое слово! Особенно поражали его дети: шумные, звонкоголосые, они моментально смолкали, плотно обступали вероучителя, с серьезными лицами ловили каждое его слово, стараясь вникнуть в суть его удивительных рассказов и притч. Здесь же, на пристани, нашлись лодочники, согласившиеся проводить его дальше на север, к Святому острову…
Сейчас, содрогаясь от пронизывавшего до костей порывистого ветра, Андрей перебирал в памяти народы, которые еще могли встретиться на его пути. В древних эллинских книгах назывались аримаспы, исседоны, гипербореи… Говорят, последние обитают у самого полюса. Или обитали? Провожатые в один голос уверяли, что ответы на любые вопросы он, пожалуй, найдет там, куда теперь с таким упорством продвигалась утлая лодченка. Они уже проплыли полноводным Волховом, проследовали вдоль левого берега великого Ладожского озера, прозванного Нево, и там резко свернули к острову, маячившему на горизонте.
На дне лодьи лежал деревянный крест, который он намеревался поставить на самой северной отметке своего миссионерского хожения. Север давно уже стал его путеводной звездой. Для него это был сакральный ориентир, где Святой Дух и Божья благодать [ноосфера. - В.Д.] стократно усиленными нисходят на всякого, кто уверовал в Истину.
Поэтому не столь важно, где они установят крест. Важна сторона света, куда он будет смотреть. И такой стороной должен стать Север - и только Север!
Наконец, упрямое суденышко достигло удобной бухты, защищенной от неистовых волн. Гребцы выбились из сил, но достигли желанной цели - не иначе как благодаря присутствию апостола. Он первым ступил на берег и огляделся вокруг. Необитаемость острова явно была обманчивой. Повсюду виднелись выстроенные в ряд стоячие камни, некоторые из них образовывали круги и полукружья. То тут, то там попадались следы кострищ. Андрей Первозванный молча обошел языческое капище и поднялся на прибрежный холм. Шестеро славянских мужиков проследовали за ним с заступами и разобранным крестом. На вершине, открытой всем ветрам, они глубоко врыли крест в землю.
Апостол опустился на колени и обратился челом на север. Он шептал слова молитвы, которые рождались сами собой, как будто считывались с невидимого листа. Помявшись с ноги на ногу, славяне в конце концов тоже опустились на колени и стали шептать слова, кои чудесным образом рождались в их голове и сами собой слетали с языка. Молитва продолжалась недолго. Нужно было еще развести огонь, обсушить одежду, приготовить ужин и хорошенько выспаться перед обратной дорогой. А она предстояла еще более многотрудной. Двое обращенных в новую веру мужей - Сила и Лукослав - изъявили желание остаться на Святом острове - форпосте истинной религии - и побороться с дьяволом, низвергая установленные повсюду идольские изображения богомерзких богов Перуна, Велеса и особливо бесовой матери Мокоши.
Двум отшельникам суждено было положить начало христианской обители на Валааме. Подвижнические труды предстояли немалые. В разных концах острова находились полуразрушенные языческие капища. "Лабиринтов не трогать! - велел им на прощание апостол Андрей. - Это знаки других миров, к бесовскому наваждению отношения не имею-ших". И, действительно, лабиринты на Русском Севере просуществовали до наших дней На Соловецких островах, близ другой христианской святыни, их разобрали только в середине XX века в ходе борьбы с пережитками темного прошлого. Но вскоре спохватились и по-быстрому восстановили вновь…
* * *
Исходя из всего вышесказанного, истинная этническая картина Восточной Европы и в I тысячелетии н. э., и в предшествующие века представляется совершенно иной, нежели она рисуется в учебниках, справочниках и исследованиях большинства ученых. На рубеже старой и новой эр (сам рубеж с точки зрения непрерывного исторического процесса является понятием исключительно условным, приспособленный к традициям христианского миропонимания) отнюдь не угро-финны доминировали в центральной и северо-западной России, а славянские племена, расселившиеся уже тогда от Черного и Азовского морей до Ладожского, Онежского озер и далее - на Север, включая, естественно, практически все Верневолжье и Приокский регион. Вся Прибалтика и далее по балтийскому побережью на Запад - вплоть до территории современной Дании - также представляла собой исконную отчину славянства. Угро-финны и балты, конечно, тоже присутствовали, но не в таких масштабах, как это обычно изображается: ареал их распространения и проживания был, скорее всего, не сплошным, а очаговым.
Картина нисколько не меняется по мере продвижения в глубь исторического прошлого. Ибо здесь уже вступают в силу иные, моногенетические, факторы этнолингвистического развития и дифференциации, те самые, о которых так много уже говорилось выше и сказано будет еще. Как показывает анализ топонимического и гидронимического материала, индоевропейский лексический базис на европейской территории России в названиях земных и водных объектов был обусловлен самим фактом древних миграций и оседлого проживания древних ариев. Более же ранняя, гиперборейская, эпоха вообще характеризовалась языковым и этническим единством. При этом какой бы исторический срез мы ни взяли - важнейшую роль в социальной динамике прошлого и настоящего всегда играли как собственные естественноисторические, так и природные закономерности - в масштабе не только земном, но и космическом.