Если обнаружишь местечко, где женщине нравится, чтобы ее трогали, не позволяй стыду предотвратить это касание. В ее глазах ты увидишь блеск, так часто солнце блестит на чистой воде. Ты услышишь от нее жалобы, любовный шепот, сладкие вздохи и бормотание, которое завершает дело. Не следует, отплыв слишком далеко, оставлять далеко позади любовницу, но не надо позволять ей обгонять себя. Спешите к цели вместе, удовольствие тогда полно, когда мужчина и женщина оба изнемогли одновременно.
Это направление следует хранить, не отвлекаясь по пустякам, когда ни один страх не мешает тайному занятию. Но, если промедление может оказаться опасным, лучше всего изо всех сил налечь на весла и пришпорить скачущую лошадь".
Третья книга "Науки любить" длиннее первых двух, адресована только женщинам и содержит советы, как лучше использовать это искусство. ("Ты не умела любить, уменья тебе не хватало; уменье делает любовь бесконечной".) Посмотрим, как Овидий советует лучше использовать свои достоинства. Как украшать волосы и лицо, как раскачивать бедрами, привлекая восхищенные взгляды прохожих, как выставить ногу, провоцируя мужчину. ("Пусть нижняя часть плеча и верх руки будут обнажены и легко видимы с левой стороны. Особенно это важно для тех, у кого белоснежная кожа.
Когда я такое вижу, чувствую, что охотно поцеловал бы такое плечо".
Главное – любовница должна уметь вести себя в постели, поэтому эпизод, где Овидий учит этому женщин, лучше всего известен, его цитируют чаще других. "Каждая женщина должна познать себя, ибо поведение диктуется нашими телами; одна мода не годится для всех. Пусть кривая лицом откинется на спину; пусть та, чей вид прекрасен со спины, смотрится сзади. Милянион имел обычай закидывать ноги Аталанты себе на плечи; если твои безупречны, поступай так же. Маленькие женщины должны садиться верхом; высокая невеста из Фив никогда не садилась на Гектора сверху. Женщина с приятными глазу стройными боками пусть сожмет покрывало коленями, слегка откинув шею назад. Если у нее юные бедра и безупречные груди, любовнику следует стоять, а ей прилечь наклонно на ложе.
Имеется тысяча способов любви; простейший и наименее утомительный, когда женщина лежит на правом боку, наполовину откинувшись назад… Пусть женщина прочувствует любовный акт, пробирающий ее до самых глубин естества; пусть этот акт восхитит обоих партнеров. Пусть не стихают приятные звуки и сладостное бормотание, и не заглушаются в разгар игры озорные слова.
Те, кому природа отказала в радостях любви, подделывают сладкий миг фальшивыми звуками.
Несчастна женщина, у которой то место, кое и у мужчин, и у женщин ищет радости, бесчувственно и вяло. Если выказываешь старание, смотри, чтоб тебя не застали врасплох: внушай уверенность движениями и взглядом. Пусть твои слова и неровное дыхание покажут твое наслаждение. Но, о стыд! У той части тела есть свои тайные знаки.
Та, что после любовных радостей попросит награду, не может рассчитывать на большой вес ее пожеланий. И не надо впускать свет в комнату через все окна: лучше, если большая часть тела будет скрыта".
Через девятнадцать столетий классическое сочинение Овидия было запрещено в США и таможенным, и почтовым ведомствами.
Глава 5
Несмотря на всю прелесть занятий любовью, римляне никогда не достигали той гармонии, что была свойственна грекам. Даже Овидий сравнивает женщину с добычей, которую можно схватить или поймать в ловушку, он рассуждает о ней не как о возлюбленной, которую следует лелеять, но как о трофее воина. В сексуальном поведении римлян всегда присутствовали похоть и садизм, причем тон задавали императоры Нерон и Тиберий. Последний был большим любителем порнографии (мы уже говорили, как много порнографических картин, статуй и мозаик было в его дворце на Капри).
Светоний рассказывает, что однажды художник Паррасий преподнес Тиберию картину с изображением Аталанты, удовлетворяющей похоть Мелигра самым противоестественным способом, сопроводив ее запиской, в которой обязывался уплатить штраф в миллион сестерций, если император будет оскорблен сюжетом. Но Тиберий не только принял подарок, но и повесил картину в спальне.
Использование розги в домашнем обиходе достигло в Риме размаха, о котором не помышляли в Греции, в новейшую эпоху только викторианская Англия поднималась на подобный уровень. Розга была символом семьи и применялась ежедневно. Пороли мягким ремнем (scutica), тростью (ferula) и хлыстом (virga), используя их для поучения детей и учеников, и бичом (flagellum), чье кожаное жало иногда заканчивалось свинцом, его применяли для наказания рабов и преступников. Символом республики была связка розог (фасций). Хорошо известен отрывок из знаменитой сатиры "О женщинах" Ювенала, где описана римская матрона, обожающая смотреть, как секут рабынь, особенно если муж отказывался удовлетворить ее ночью. Иногда она сама секла их, желая возбудиться перед свиданием с любовником:
Стоит труда изучить хорошенько, что делают жены, Чем они заняты целые дни. Если ночью ей спину Муж повернет, – беда экономике, снимай гардеробщик Тунику, поздно пришел носильщик будто бы, значит, Должен страдать за чужую вину – за сонливого мужа:
Розги ломают на том, этот до крови исполосован Плетью, кнутом (у иных палачи нанимаются на год).
Лупят раба, а она себе мажет лицо да подругу Слушает или глядит на расшитое золотом платье.
Порют – читает она на счетах поперечные строчки;
Порют, пока изнемогшим секущим хозяйка не крикнет Грозное "вон!", увидав, что закончена эта расправа.
Домоправленье жены – не мягче двора Фалариса.
Раз уж свиданье назначено ей, должно нарядиться Лучше обычных дней – и спешит к ожидающим в парке Или, быть может, скорей у святилища сводни – Исиды.
Волосы ей прибирает несчастная Псека – сама-то Вся растрепалась от таски, и плечи и груди открыты. "Локон зачем этот выше?" – И тут же ремень наказует Эту вину волоска в преступно неверной завивке.
В "Сатириконе" Петрония, величайшего классика римской порнографии, много описаний флагелляции, из которых ясно, что порка была сексуальным возбудителем. В одной из первых глав действие происходит в борделе. Поклонница культа Приапа Квартилла появляется в задранном платье с хлыстом из китового уса, собираясь пустить его в ход против другой женщины. Рассказчик – Энкольпий – был трижды выпорот женщинами, желавшими вылечить его от импотенции. В первый раз его знакомят с восхитительно красивой нимфоманкой, и он становится ее рабом. Энкольпий терпит неудачу, и его новая госпожа, разгневавшись, приказывает кучеру привязать его к спине другого раба и выпороть, а затем выгоняет из дома. Во второй раз стареющая мегера приводит его в храм Приапа, швыряет на постель, а, когда ему не удается удовлетворить ее сексуальные аппетиты, хватает трость и начинает немилосердно его лупить (трость даже ломается). Потом появляется верховная жрица, наигравшаяся непристойным олисбосом, который она умащивала маслом и натирала молотым перцем, а потом вводила его intra anum. Взяв пучок жгучей крапивы, всегда хранившейся в храме, она хлещет им по ягодицам и животу несчастного.
К счастью, ему удается бежать из храма, а две женщины, о которых он пишет, что они "распалены вином и похотью", преследуют его. Третий драматичный случай порки произошел на борту корабля, на котором Энкольпий и его юный возлюбленный Гитон плывут тайно, как беглые рабы. Обнаружив их, капитан распоряжается дать каждому по сорок плетей, но любовница капитана Трифена, питая тайную страсть к Гитону, вмешивается и отменяет большую часть наказания.
Нет ничего удивительного в том, что молодые люди из хороших семей иногда низводили себя до уровня рабов, дабы было легче встречаться с любовницами, надеясь затеряться среди челяди и не быть обнаруженными мужьями. Дело было рискованное, ведь если личность пришельца неожиданно обнаруживалась, месть обманутого мужа была жестокой и сладкой. Безумца пороли очень жестоко.
Самые распутные римлянки не колебались, если могли получить удовлетворение в объятиях настоящих рабов. Что удивительно в истории с Энкольпием, так это заявление служанки его хозяйки, которая оказалась гораздо привередливее своей госпожи. "Я еще никогда не отдавалась рабу, – призналась она ему. – Пусть дамы целуют рубцы от хлыста на рабских спинах. Что до меня, пусть я всего лишь служанка, но никогда не лягу ни с кем ниже воина".