Как тихо не старался он говорить, но я услышала и развернулась, глянув гневно и презрительно. Низкий голос принадлежал незнакомому мне довольно пожилому толстячку, а высокомерный – Павлу Николаевичу. Он замер на полуслове и воззрился на кулон на моей шее с непередаваемым выражением ужаса. Потом сделал шаг ко мне и рухнул на колени, прижавшись губами к моей туфле. Все ахнули и испуганно замерли. Господин Ито развернулся в нашу сторону с открытым ртом. Я мгновенно взяла себя в руки, подавила приступ смеха, резко наклонилась и зашипела ему на ухо:
– Встать, гаденыш! Погубить меня вздумал?!
– Слушаюсь, госпожа Юри, – обмирающим шепотом ответил Павел Николаевич и медленно приподнялся.
– Извините, господа, – сказал он прежним высокомерным тоном, – что-то голова закружилась. Я плохо переношу запах сирени. У меня на нее что-то типа аллергии. Спазмы начинаются.
– Что же вы меня не предупредили? – огорчился господин Ито.
– Думал, что обойдется, – тихо сказал Павел Николаевич, опуская глаза. – И мне лучше сегодня с вами попрощаться, господа.
– Да-да, конечно, – пробормотал господин Ито. – Вас отвезти?
– Нет, я сам доеду, – сказал Павел Николаевич и украдкой глянул на меня.
Я приняла холодный вид и посмотрела в его глаза сурово и презрительно. Увидев, как его нижняя губа начинает мелко трястись, я спокойно повернулась и вышла из гостиной.
А после вечеринки ко мне заглянул господин Ито.
– Таня, что это было? – строго спросил он.
– Ничего такого, – ответила я, невинно улыбаясь. – У Павла Николаевича закружились голова, только и всего.
Он молча погрозил мне пальцем и вышел из комнаты.
Через день я вернулась домой. Сонный Тим вышел в коридор, зевнул, спросил, как я отдохнула и, не дождавшись ответа, вновь пошел спать. Я приняла душ и тоже решила прилечь. Ближе к вечеру меня разбудил телефонный звонок. К моему удивлению это был Павел Николаевич.
– Госпожа Юри, – робко начал он, – Ито дал ваш телефон и я набрался смелости вас побеспокоить.
– Говори кратко, слизняк, – равнодушно сказала я.
– Не соблаговолите ли вы, моя прекрасная госпожа, посетить меня сегодня? Умоляю! – быстро и чуть не плача заговорил он. – Я пришлю за вами водителя!
– Но я только сегодня вернулась, раб, – сурово ответила я. – К тому же мне не понравилось твое поведение. Ты посмел оскорбить меня! Я даже подумываю, чтобы прекратить наше знакомство.
– Нет! Только не это! – закричал он с таким отчаянием, что я на мгновение почувствовала к нему сострадание.
Я слушала, как он плачет, потом сказала:
– Прекрати хныкать! Я подумаю, как наказать тебя, раб.
– Я на все готов, госпожа! – тут же обрадовался Павел Николаевич.
– Я приеду к тебе завтра, – решила я. – Пришлешь водителя к шести вечера. Повтори!
– К шести вечера, госпожа Юри, – умильно прошептал он.
Я положила трубку и увидела Тима, молча стоящего в дверях.
– С кем это ты? – вяло поинтересовался он и зевнул.
– Да так, один придурок, – ответила я. – Я завтра опять уеду на ночь. Пользуйся!
– Хорошо, – улыбнулся Тим. – Повезло мне с тобой! Я в таких условиях и не жил никогда.
И тут я впервые подумала, что почти ничего о нем не знаю. Мы пошли на кухню, я заварила чай и сделала бутерброды.
– А ты, вообще, из какого района? – осторожно поинтересовалась я.
Тим ясно на меня глянул и заулыбался, убирая со лба сильно отросшую высветленную челку.
– Что, решила, наконец, выяснить, кто у тебя тут живет? – рассмеялся он.
– Ну, да, – хмуро ответила я.
– Да ты не бойся, Танюха! – сказал Тим. – Я вполне нормальный мальчик… но из детдома и никогда семьи у меня не было. А в нашем городке, ты даже и представить не можешь, в каком состоянии находится детдом! Поэтому я и сказал, что никогда не жил в таких условиях, как у тебя, понимаешь? Здание там совсем развалилось, в комнатах вечная сырость и холодина, даже кое-где плесень на стенах. И мы там голодные постоянно были. Эх! Что говорить!
Он замолчал, опустив глаза.
– Я не знала, – тихо проговорила я.
– Ну, понятно, кто ж тебе скажет? Одна надежда: жениться здесь на богатой тете, – добавил он.
– У тебя это просто идея-фикс! Почему именно жениться?
– А что ты предлагаешь? Заработать на квартиру у меня не получается. Не умею я экономить! Да и мой образ жизни много денег требует. Да ты сама все знаешь! А вечно скитаться по съемным квартирам тоже надоедает. Хорошо, что хоть сейчас у тебя немного отдохну. Но ведь не вечно же я здесь жить буду!
– Все образуется, вот увидишь, – сказала я, подливая ему чай.
– Знаешь, Танюха, я часто наш детдом вспоминаю. Хоть бы кто им помог! Жалко ребятишек! Сейчас же много всяких спонсоров и меценатов.
И тут в моей голове появилась мысль, какое наказание получит мой раб.
Когда я приехала к Павлу Николаевичу, все стало развиваться по отработанной схеме. Перевоплотившись в образ госпожи Юри, я выполнила процедуру порки. Но, видимо, мой настоящий облик, который Павел Николаевич увидел на приеме, навел его на новые фантазии.
– Я слышал, госпожа, – робко начал он, лежа на полу возле моих ног, – что в Японии есть способ связывания. Мне бы очень хотелось, чтобы моя прекрасная госпожа связала меня своими божественными ручками.
– Что, ублюдок?! Ты еще смеешь высказывать какие-то желания?! – грозно спросила я.
– Простите, госпожа, – тут же опомнился он и отполз от меня на безопасное расстояние.
– Придется удвоить твое наказание! К непростительному поведению на приеме у господина Ито добавилось еще и сегодняшнее твое нахальное заявление!
– Простите, госпожа, – заплакал Павел Николаевич. – Я выполню все, что вы мне прикажете, только не оставляйте меня!
Вот тут-то и настал момент помочь детдому Тимура. Через месяц на счет была перечислена крупная сумма денег от неизвестного дарителя, которая была использована для проведения капитального ремонта. Кроме этого куплена новая мебель, одежда и игрушки детям. Также детдом получил новый микроавтобус, три видеодвойки и музыкальный центр.
Вернувшись домой, я достала тетрадь с лекциями Сайюри и нашла раздел о шибари. Внимательно прочитав и уяснив себе, что мастером шибари так просто не становятся и обучение длится не один месяц, я призадумалась. И прежде чем экспериментировать на Павле Николаевиче решила попробовать на себе. Но где найти мастера в Москве?
Я купила несколько газет и обзвонила салоны, но результат оказался нулевым. Мастеров не было, хотя приглашали весьма активно для сеанса японского эротического связывания. Пришлось звонить господину Ито, хотя я чувствовала определенное неудобство, обращаясь к нему с подобной просьбой. Он внимательно меня выслушал, потом надолго замолчал. Я терпеливо ждала.
– А это необходимо? – наконец спросил он. – Может, какие-нибудь печатные пособия?
– Я хотела бы попробовать на себе, – упрямо сказала я.
– Тебе что, это нравится? – немного напряженно поинтересовался господин Ито, видимо испугавшись, что я захочу, чтобы он периодически меня связывал.
– Не пробовала, поэтому наверняка сказать не могу, Ито-сан, – рассмеялась я.
– Ох, Таня, Таня! – тоже засмеялся он. – И что только ты придумываешь!
– Мне это нужно для важного дела, – сказала я, думая о детдоме, которому Павел Николаевич обещал помочь. – И я полагаю, что мне хватит и одного сеанса, чтобы вникнуть в суть процесса.
– Хорошо, – наконец, решился господин Ито. – Но прошу тебя, об источнике своих новых знаний никому никогда ни слова!
– Обещаю, – тут же став серьезной, сказала я.
Мы договорились, что я поеду к мастеру, когда он мне позвонит и назначит встречу. Это произошло через два дня. Я без опозданий явилась в полдень по указанному адресу. Дом был обычной высоткой возле метро "Полежаевская". Пока я поднималась в лифте на четвертый этаж, терялась в догадках. Но когда мастер открыл мне дверь квартиры, я открыла рот от неожиданности. На пороге стоял господин Кобаяси в коротком темно-синем кимоно и спокойно мне улыбался. Вот этого я никак не ожидала.
– Здравствуй, Таня, – ласково произнес он. – Проходи.
Я замерла на пороге, чувствуя замешательство и желание немедленно уйти. Он, видимо, понял.
– Тебе нужна консультация? – спросил он. – Я – мастер шибари и обучался этому сложному искусству в Токио.
– Но вы же секретарь посольства, – растерянно сказала я, снимая туфли.
– Одно другому не мешает, – тихо засмеялся он. – Шибари – это стиль моей семейной жизни и гарантия ее долговечности.
"Вот, значит, как! – удивилась я про себя, вспомнив бледное лицо госпожи Кобаяси. – Кто бы мог подумать, что эта дама – мазохистка!"
– Но это секрет, – добавил он, серьезно на меня глядя.
– Да, господин Ито предупредил, – ответила я, проходя в комнату.
Она была небольшой и выдержанной в сугубо японском стиле. На полу цветные циновки, у стены раздвижные ширмы и напротив двери ниша токонома, в которой висела старинная на вид гравюра в жанре сюнга с изображением девушки и юноши, лежащих рядом. Верхние части их тел были скрыты складками цветной одежды, а нижние – обнажены. Несоразмерно большой "нефритовый стебель" юноши входил наполовину в "яшмовые ворота" девушки, хорошо видные между ее широко раздвинутых, согнутых в коленях ног.