На основании документов известный историк, доктор политических наук Василий Молодяков восстановил картину одного из самых интригующих и малоизученных сюжетов российской и мировой истории первой половины XX века - подготовки военного союза СССР, Германии и Японии, направленного против Англии и США. Лишь случайно Вторая мировая война не стала войной "евразийских" и "атлантистских" держав. Книга сочетает популярное изложение, рассчитанное на широкого читателя, со строгой научной достоверностью.
Содержание:
Введение 1
Глава первая. Гото Симпэй (1857–1929): собеседник Сталина 1
Глава вторая. Георгий Чичерин (1872–1936): нарком по евразийским делам 5
Глава третья. Карл Хаусхофер (1869–1946): стратег для хартленда 10
Глава четвертая. Карл Радек (1885–1939): ученый-еврей при генсеке 14
Глава пятая. Рихард Зорге (1895–1944): "наш немец из Токио" 19
Глава шестая. Иоахим фон Риббентроп (1893–1946): трагедия евразийца 24
Глава седьмая. Бенито Муссолини (1883–1945) и Галеаццо Чиано (1903–1944): драма амбивалентности 28
Глава восьмая. Георгий Астахов (1897–1942): чернорабочий пакта 33
Глава девятая. Густав Хильгер (1886–1965): он говорил "Иосиф Виссарионович" 37
Глава десятая. Коноэ Фумимаро (1891–1945) и Мацуока Есукэ (1880–1946): меланхолик и пассионарий 42
Глава одиннадцатая. Сиратори Тосио (1887–1949): возмутитель спокойствия 47
Глава двенадцатая. Вячеслав Молотов (1890–1986): учитель математики 51
Глава тринадцатая. Адольф Гитлер (1889–1945) и Иосиф Сталин (1879–1953): диктаторы выбирают войну 56
Примечания 61
Источники и литература 65
Комментарии 69
Василий Молодяков
ТАЙНЫЙ СГОВОР, ИЛИ СТАЛИН И ГИТЛЕР ПРОТИВ АМЕРИКИ
In memoriam John Toland
(памяти Джона Толанда)
(1912–2004)
Введение
К эпохе Сталина историки обращались бессчетное количество раз. Казалось бы, написано уже все: о том, что было, - много; о том, чего не было, - тоже немало. Однако белые пятна остаются, причем в важнейших частях карты. Пришла пора заполнять их - не как попало, а всерьез, с фактами в руках.
"История не знает сослагательного наклонения". Так выносится приговор исследованиям, в которых большое место занимают гипотезы. Да, история как процесс общественно-политического развития не признает "если": случилось только то, что случилось. Но в исторической науке, в познании прошлого подобная категоричность может сослужить дурную службу. В момент действия и непосредственно перед ним исторический процесс многовариантен. Причем зачастую реализуется не самый ожидаемый вариант, а идеально подготовленный проваливается. Японский историк Миякэ Масаки верно заметил: "Представим, что в некий исторический момент для Японии существовали возможные политические варианты А, В, С, D, Е, но только вариант А реализовался; тем не менее полезно рассмотреть и другие возможности, поскольку они углубят наше понимание того, как осуществился вариант А и насколько важным и значительным он был" (1). Поэтому дело исследователя - не только учесть случившееся, но просчитать все то, что могло произойти.
Стоящие перед нами вопросы можно сформулировать очень конкретно. Был ли возможен в 1939–1941 гг., точнее осенью 1940-го - зимой 1941 г., военно-политический союз СССР, Германии и Японии против атлантистского блока США, Великобритании и их сателлитов? Если да, то почему он был возможен? Что думал об этом Сталин и что он, делал в этом направлении? Немецкий историк Карл Шлегель явно поторопился, заявив: "Почти уже не осталось секретов, которые надо разгадать" (2). Секретов осталось много, но ключ к их разгадке - в наших руках.
Выражаю признательность Георгию Брылевскому, прочитавшему книгу в рукописи и сделавшему ряд ценных уточнений и поправок.
31 декабря 2007 г., Токио
Глава первая . Гото Симпэй (1857–1929): собеседник Сталина
На рубеже XIX и XX вв. в японской политической лексике бытовали два примечательных термина: "континентальная политика" (тайрику сэйсаку) и "внешняя политика" (тайгай сэйсаку). Последнюю еще именовали заморской (кайгай сэйсаку), что вполне объяснимо для островной страны. В сфере внешней политики лежали отношения с великими державами и их владениями. Континентальная сосредоточилась на Китае и Корее.
С точки зрения геополитики Япония представляет собой странное явление. С одной стороны, напрашивается сравнение с Великобританией - другим архипелагом, лежащим вблизи континента. Авторитет "владычицы морей" в рассматриваемое нами время был настолько велик, что любое сравнение с ней невероятно льстило японцам. Англо-японский альянс был мечтой японских политиков, усилия которых увенчались сначала первым равноправным договором с Лондоном летом 1894 г., а затем полноценным союзом в январе 1902 г. Исключительно популярными в Стране корня солнца были и теории "морской силы" американского адмирала А.Т. Мэхэна, основанные на опыте Британской империи.
Однако бросались в глаза и несомненные различия, восходившие еще к глубокой древности. Если этногенез японцев остается предметом дискуссий (большинство склоняется к сочетанию малайского и алтайского компонентов), то никакое японское государство, даже самое древнее, пришельцами с континента не завоевывалось. Япония и сама почти не воевала на континенте, исключая разве что походы нескольких древних императоров в Корею в IV–VII вв. да экспедиции туда же военного правителя Тоетоми Хидэеси в конце XVI в. С другой стороны, Япония взяла от континента - более всего от Китая через Корею - все основы материальной и многие основы своей духовной культуры, включая литье бронзы и планировку городов, иероглифическую письменность и буддизм. Контакты с континентом порой замирали, но никогда не прекращались вовсе, даже в годы "закрытия страны" при сегунах Токугава в XVII - первой половине XIX вв.
Но самое главное различие было, пожалуй, в том, что японцы никогда не были нацией мореплавателей. Их активность ориентировалась на континент, а не на море; туда же потом была направлена и их экспансия. Действительно, в последней четверти XIX в. Япония усиленно начала строить военный флот - разумеется, по образцу лучшего в мире британского. Но и его главными задачами были сначала охрана берегов метрополии - дабы не повторить судьбу Китая и Кореи, которые на глазах превращались в полуколонии великих держав, а затем и для ведения внешней экспансии, опять-таки на континенте. Так что отец евразийской геополитики Карл Хаусхофер был прав, называя Японию крайней восточной оконечностью Евразии.
Мысли о внешней экспансии будоражили воображение японцев как в период бакумацу системного кризиса сегуната Токугава в 1853–1867 гг., когда ее проповедовали идеологи антисегунской оппозиции, так и вслед за Мэйдзи исин (1868 г.) - консервативной революцией, вернувшей верховную власть императору и приведшей к управлению новую элиту. Впрочем, единства мнений относительно приоритетов развития страны и выработки конкретных мер для этого у нее не было. Сразу после Мэйдзи исин один из ее ведущих участников Кидо Койн провозгласил "покорение Кореи" основной задачей внешней политики, а годом позже Окубо Тосимити призвал к войне с Россией для разрешения спора о территориальной принадлежности Сахалина. Наиболее последовательным сторонником экспедиции в Корею стал военный министр Сайго Такамори, история которого пересказана в голливудском блокбастере "Последний самурай". Этим он, правда, преследовал не только внешнеполитические, но и внутриполитические цели - надо была куда-то направить энергию самурайства, лишившегося монополии на власть. Однако большинство членов кабинета сделало ставку на ускоренную модернизацию страны по западным образцам и нуждалось в "мирной передышке", а потому решительно отвергло любые экспансионистские проекты. Разумеется, до поры до времени.