– Обычная, – не понял меня Костыль.
– Красивая, потому что полная. Сейчас все шизофреники и вампиры пробуждаются.
Костыль приобнял меня за талию, а я вновь отхлебнула виски и передала ему бутылку. Хозяин тоже хлебнул и ногой, открыл дверь конюшни.
– А ну, как тут поживают мои любимые питомцы…
Что было дальше, я плохо помню. Слишком много было выпито виски. В конюшне остро пахло сеном, лошадьми, навозом. Я пробовала напоить виски лошадей, но те отворачивались и недовольно топали копытами. Костыль громко смеялся и держал меня за талию. Неожиданно он нагнулся и жадно меня поцеловал. Я попыталась вырваться, но почувствовала, как во мне растет страсть, с которой совсем не хотелось бороться. Конечно, я пыталась вырваться из его объятий, но делала это так, для близира. Кода Костыль запустил руку под мою кофту, я издала стон и, почувствовав, что мои ноги подкашиваются, сама упала на сено. Мной овладело дикое желание. Когда он лег на меня, я поняла, что сдалась окончательно. Не знаю, как все произошло, то ли я сама предложила себя мужчине, то ли он воспользовался моим тогдашним состоянием неимоверно пьяной женщины. Костыль не захотел возиться с пуговицами на моей блузке и разорвал ее. Когда он прижался своей грудью к моим соскам, я застонала и несколько раз выкрикнула имя Сергея. А затем закрыла глаза и отдалась необузданной власти его губ. Как и большинство плохо контролирующих себя женщин, я отдалась во власть инстинкта. Чудовищной власти инстинкта, которая полностью завладела всем моим телом. Когда он расстегнул свои брюки, я напряглась, как струна, и, взяв в руки его мощное орудие, прошептала:
– Сереженька, родненький мой, как же я хочу тебя. Как же я хочу…
Глава 16
Я проснулась от страшной головной боли и с трудом открыла глаза. Увидев чересчур дорого обставленную незнакомую комнату, я повернула голову и увидела спящего Костыля. Закинув на меня свою ногу, он громко храпел и улыбался во сне.
– Мама родная, что же я натворила…
Я хотела встать и незаметно улизнуть из комнаты, но Костыль не дал мне этого сделать. Стоило мне приподняться, как он моментально проснулся, положил руку на мою обнаженную грудь и слегка ущипнул за сосок.
– Евгений Александрович, что вы делаете? Можно, я уйду?
– Ты куда собралась в такую рань? Давай поспим еще пару часов. Что ты вскочила, будто тебе на работу надо? Тебе ж не на смену к восьми идти. Такой сон не дала досмотреть! Весь кайф обломала. Мне снилось море. Шторм. Настоящий шторм, и я в лодке. Я чуть было не утонул. Лодку бросало из стороны в сторону, я лежал на дне и едва держался. Тут ты меня разбудила. Будто и не сон был, будто я какое-то кино смотрел. Как ты думаешь, это необычный сон был? Вещий?
– Наверно, – буркнула я, чувствуя, что вся залилась алой краской.
– Тебе когда-нибудь снилось море?
– Нет.
– А шторм?
– Не помню.
– Не знаешь, к чему это снится?
– Я не умею толковать сновидения.
– Жаль, мне кажется, когда снится вода, это не очень хорошо. Это к каким-то неприятностям, что ли… А неприятности мне на хрен не нужны, не любитель я неприятностей. Я люблю, когда все относительно спокойно и голову себе ничем забивать не нужно. Ладно, Бог с ним. Давай еще поваляемся. Мне тоже на утреннюю смену подрываться не нужно, не на заводе работаю.
– Простите, Евгений Александрович, но я хочу вернуться в свой домик. Вернее, не в свой, а в ваш, ну, в общем, туда, где вы разрешили мне пожить.
– Что тебе там одной сидеть? Давай лучше поспим, а потом еще сексом займемся. У меня порнушка такая улетная есть! Любишь под порнушку трахаться?
– Нет, – замотала я головой и почувствовала, что хочу просто провалиться сквозь землю.
– Жаль. А я люблю смотреть порнушку и заниматься сексом. Я вообще люблю отрываться по полной программе. Может, ты кофе хочешь? Я сейчас домработницу позову, она нам кофе в постель принесет. И вообще, хорош меня звать Евгением Александровичем. Когда я вчера нес тебя к себе в спальню на руках, ты трепала меня за ухо и называла Женькой.
– Вы несли меня в спальню на руках? – Я почувствовала, что еще больше залилась алой краской и, наверно, стала похожа на спелый помидор.
– А ты что, вообще ничего не помнишь?
– Нет.
– Ну ты, мать, даешь. Хреновенько у тебя с памятью. Ты у меня вчера тут такие корки мочила, когда трахалась, орала на весь дом как резаная. Всех моих пацанов перепугала.
Теперь я уже не краснела, мне казалось, что я загорелась, задымилась, будто у меня бешеная температура. От стыда и бессилия я закрыла глаза и нерешительно спросила:
– И все видели, как вы несли меня в дом?
– Все.
– И домработница?
– Дорогуша, она нам собственноручно кровать стелила.
– Бог мой, стыдно-то как!
– Стыдно знаешь когда… Стыдно, когда видно. Мы ж с тобой один на один совокуплялись, а не на глазах у всего дома. Не переживай, свечку никто не держал.
– Что ж теперь будет? Я же Сереженьку своего люблю.
– Люби себе на здоровье. Я тебе не запрещаю. Мне от твоей любви ни жарко ни холодно. Сережа – паренек неплохой, а самое главное – надежный. Молодой, но перспективный, помешанный на своей работе. Трудоголик, одним словом. От таких бабы всегда гуляют. Он мужем хорошим будет. Целыми днями на работе, а ты можешь давать всем, кому захочешь, гулять налево и направо.
Костыль нажал какую-то кнопку над кроватью.
– Что вы сделали? – испуганно спросила я.
– Позвонил.
– Зачем?
– Кофе хочу. Не дала ты мне поспать нормально, разбудила. У меня башка по швам трещит. Давай кофе попьем.
– Сюда сейчас кто-то придет? – Я поняла, что сейчас больше всего на свете хочу умереть.
– Домработница придет, принесет кофе. Не могут же две кружки прийти сами. У них ног нет.
– Но ведь она меня увидит…
– Да она тебя здесь еще вчера видела. Ты лучше скажи, кто тебя здесь не видел! Когда я тебя в дом занес, мои пацаны на первом этаже в бильярд играли. Они даже предложили помочь, но я сказал, что своя ноша не тянет.
В этот момент дверь открылась, и на пороге появилась пожилая женщина, одетая в строгое темное платье, поверх которого был повязан белоснежный фартук. Я быстро натянула на себя одеяло и была готова укрыться им с головой, но не стала этого делать.
– Евгений Александрович, вы меня звали? – Женщина улыбнулась и посмотрела на меня любопытным взглядом.
– Да, Наденька, принеси нам, пожалуйста, кофе.
– Вам, как всегда, кофе по-восточному?
– Как всегда.
Женщина кивнула и обратилась ко мне:
– Нина, а вы какой кофе любите?
– Тоже по-восточному, – буркнула я и, не выдержав ее пристального взгляда, отвела глаза в сторону.
– А сахара вам сколько?
– Пол чайной ложечки.
Когда женщина вышла, я вскочила и хотела было одеться, но увидела, что моя блузка разорвана пополам, а следовательно, и надеть ее невозможно. Лифчика у меня не было. Я их на дух не переношу.
– Ты куда подорвалась?! Сейчас кофе принесут.
Костыль скинул с себя одеяло и, обнажив свое мужское достоинство, потянулся к тумбочке за сигаретами.
– Я не хочу кофе. Пейте его сами.
– А на хрена ты его тогда заказывала…
– Я не заказывала. Вы сами на кнопку нажали…
Я беспомощно посмотрела на Костыля.
– Зачем вы мою блузку порвали?
– Зачем? С пуговицами не хотел возиться, вот зачем. У меня уже стояк был конкретный. Некогда мне было с твоими пуговицами разбираться, вот я и разодрал ее. Да ты, по-моему, и сама была не против, тебе и самой эти пуговицы мешали. Я когда твою блузку порвал, ты смеялась от счастья. Ты тогда уже так поплыла, что тебе все безразлично было, ты хотела только одного – чтобы это побыстрее случилось.
– Вы несли меня вчера в порванной блузке?
– На хрена? Я тебя вообще не одевал. Зачем одевать в рваные тряпки? Накрыл рваным шмотьем, и все.
– И это видели ваши ребята?
– Да не переживай ты так! Тут все свои. Я тебя сверху прикрыл, чтобы сиськи не вылезали. Если что и было видно, так только твою голую задницу. Что ты на меня такими глазами смотришь? Можно подумать, мои пацаны никогда не видели голых женских задниц. Видели! Даже такие аппетитные и красивые, как у тебя.
– Но мне теперь нечего надеть…
– Да не переживай ты так. Я щас кого-нибудь в женский магазин пошлю. Накупят шмотья всякого разного. Не паникуй. С этим проблем нет. Ложись, что ты стоишь голая? Сейчас домработница придет, предстанешь перед ней во всей своей красе. Ложись, говорю, все равно тебе одеваться не во что.
Бросив порванную блузку на пол, я почувствовала, как на глаза набежали слезы, и тихо спросила:
– А трусики мои где?
– В конюшне остались. Где ж им еще быть.
– Они что, там и сейчас валяются?
– Не знаю. Мы их вчера там оставили. Не до них было. Сегодня утром туда пришел конюх и, наверное, обнаружил. Не знаю, что он с ними сделал. Может, выкинул, может, на коня какого надел, а может, взял себе, чтобы на них подрочить.
Костыль громко рассмеялся, а я тихонько всхлипнула и вернулась в кровать.
– Это не смешно.
– Кому как. До чего же, вы, пьяные женщины, дурные. Сначала натворите что-нибудь, а потом локти кусаете. Ты что ревешь?
Костыль попытался меня обнять, но я довольно резко убрала его руки и укрылась одеялом по самое горло.