Темпера, разумеется, нашла его в "Дебретте", но, кроме его возраста и имени, ничего больше выяснить не удалось.
Ее позабавило, что одно из его имен было "Вельде". "Наверно, старый герцог дал сыну при крещении наряду с другими именами и это - фамилию знаменитого голландского мариниста, потому что в его коллекции было много работ этого мастера", - подумала Темпера.
Она знала, что эту фамилию носили три художника, и пожалела, что у нее не было времени посмотреть и их картины.
Несколько работ Вильгельма ван де Вельде Старшего, написанных не красками, а тростниковым пером на белом фоне, украшали Национальный морской музей в Гринвиче.
"Интересно, разделяет ли герцог вкусы отца, - подумала она. - Если да, для него должно быть важно, чтобы и жена интересовалась живописью".
Было почти невозможно научить мачеху разбираться в живописи или заставить удержать в памяти фамилию художника хотя бы на несколько минут, не говоря уже о том, чтобы впоследствии узнавать его работы.
Когда она только что вышла за сэра Фрэнсиса и хотела ему угодить, она позволила Темпере повести себя в Национальную галерею. Но уже через полчаса опустилась на стул и отказалась продолжать осмотр.
- Это бесполезно, Темпера, - сказала она. - Я никогда не смогу отличить одну картину от другой, и, откровенно говоря, они мне наскучили! От этих самодовольных лиц, унылых пейзажей и обнаженных богинь у меня начинается несварение желудка! Твоему отцу нужна моя красота и чтобы я им восхищалась. А больше ему ничего не нужно.
Темпера была вынуждена признать, что это правда, и бросила попытки воспитать в мачехе художественный вкус.
Теперь она сожалела, что не настояла на своем, и только молила бога, чтобы герцог не догадался о ее невежестве.
Надо спуститься вниз и попытаться самой увидеть картины. "Если я расскажу мачехе немного хоть об одной, она сможет поразить герцога своими познаниями, а про остальные не думать", - решила она.
Но осуществить это было нелегко.
Заведенный полковником Анструзером порядок был такой же, как в английских усадьбах, с той только разницей, что вся прислуга, за исключением дворецкого, камердинера и нескольких лакеев, приехавших вместе с гостями, были французы.
Так как полковник Анструзер убедился на горьком опыте, что англичанам и французам вместе не сработаться, французы содержались отдельно от тех, кого они наверняка считали "незваными гостями".
Полковник Анструзер распорядился также, чтобы три камеристки завтракали, обедали и ужинали отдельно от мужской прислуги, в маленькой гостиной.
Это вызвало разочарование у мисс Бриггс и мисс Смит, которые находили удовольствие в мужском обществе, особенно в обществе личного камердинера герцога, обладавшего чувством юмора и занимавшего их рассказами обо всем, что происходило в доме.
Дворецкий, мистер Бэйтс, никогда не сплетничал. Он считал себя выше всех этих болтунов и передвигался по замку с достоинством и важностью епископа.
Все ходили у него по струнке, и он внушал такое уважение, что производил впечатление даже на французов.
Темпере оставалось только узнавать о происходящем от мисс Бриггс и мисс Смит.
Обе не имели привычки держать язык за зубами, и Темпера скоро узнала, что леди Ротли ничего не преувеличила, рассказывая о лорде Юстасе Йейте.
- Он ухаживал за дочерью лорда Мэссингема в прошлом году, - объявила мисс Бриггс, - но ее милость, ее матушка, быстро сообразила, что к чему, увезла дочь в Шотландию и выдала ее за графа Хинчема.
- Придется ему жениться на американке, - провозгласила мисс Смит, словно прорицая его судьбу.
Мисс Бриггс рассмеялась.
- Вы думаете, американка с настоящими деньгами польстится на лорда Юстаса? Таким, как Вандербильды с их миллионами, требуется титул не ниже герцогского.
"Это верно", - подумала Темпера, вспомнив, что Мэй Гоулет, чей отец считался самым богатым человеком в Нью-Йорке, в прошлом году вышла за герцога Роксбергского. Другая американка, Элен Циммерман, стала в девятисотом году герцогиней Манчестерской, а Консуэла Вандербильд - четырьмя годами раньше - герцогиней Мальборо.
Темперу интересовали эти брачные союзы лишь потому, что в газетах и журналах описывались бесценные произведения живописи, принадлежавшие женихам.
Те же источники сообщали, сколько европейских шедевров, приобретенных родителями трех невест, перекочевали за океан.
- У американских богатых наследниц полно долларов, но они хотят за них слишком много, - заметила мисс Бриггс.
Темпера начала испытывать сочувствие к лорду Юстасу, хорошо зная, каково это сидеть без денег.
Очевидно, он, как и она с мачехой, старался втереться в шикарное общество, окружавшее герцога, с их бессчетными миллионами.
Даже если доходы лорда Холкомба и нельзя сравнить с доходами сэра Уильяма Барнарда, Холкомбы жили на широкую ногу.
У них был большой дом в Лондоне, усадьба в Хэмпшире, охотничий домик в Лестере, и, как слышала Темпера, еще и порядочные угодья в Шотландии.
Все, что она узнала от камеристок, еще более убедило ее, что они с мачехой напрасно ждут от герцога предложения руки и сердца.
Она начала думать, что совершила большую ошибку, не убедив с самого начала леди Ротли не метить чересчур высоко.
Стоило поискать и других богатых людей, которые сочли бы ее достойной женой для себя и не усмотрели бы в союзе с ней урона для своего достоинства, чего можно было ожидать от герцога.
Но теперь было уже слишком поздно. Единственное, что оставалось, это надеяться, что каким-то чудом мачехе повезет.
Леди Ротли так и лучилась надеждой, вернувшись переодеться к ужину, и никогда еще она не выглядела прекраснее, чем когда выплыла из своей комнаты в новом платье от Люсиль.
На следующее утро она дождаться не могла Темперы, чтобы рассказать, как чудесно прошел вечер, сколько комплиментов наговорил ей герцог и как она сидела рядом с ним за ужином.
- Сегодня вечером мы едем в Монте-Карло, - сообщила она. - Когда я сказала ему, что не умею играть, он обещал меня научить.
- Нельзя так рисковать деньгами, матушка, - в ужасе воскликнула Темпера.
- Я и не собираюсь, - успокоила ее леди Ротли, - я не так глупа, как ты думаешь! Я говорю, что не умею играть, он, конечно, берется мне показать, и если мы проиграем, заплатит он, а если выиграем, я возьму деньги себе.
"Иногда, - подумала Темпера, - в хорошенькой головке мачехи оказывается достаточно сообразительности".
С моральной стороны такое предприятие представлялось ей сомнительным, но она понимала, что в их ситуации это единственный выход.
Темпера решила на всякий случай проследить, чтобы в атласной сумочке мачехи, которую та брала с собой, не было денег.
- А что вы делаете сегодня? - спросила она.
- Плаваем у побережья на яхте герцога. Потом завтрак на борту. А потом краткий визит в казино. Это Дотти Барнард настояла Она - заядлый игрок.
- Ты даешь слово, что не будешь играть одна, без герцога?
- Ну конечно, - согласилась леди Ротли. - Но ведь он будет с нами.
- Тогда все в порядке. - Темпера вздохнула с облегчением.
Она вела себя как озабоченная курица, трепыхающаяся, когда цыпленок оказывается вне поля ее зрения, но она знала, что на мачеху положиться нельзя: она в любой момент может выкинуть какую-нибудь глупость просто потому, что по своему добродушию просто не способна сказать "нет".
Темпера нарядила ее в одно из очаровательных легких платьев, которые они привезли из Лондона. Но дала ей еще и короткий плотно прилегающий жакет и настояла на том, чтобы леди Ротли захватила с собой еще и легкую накидку.
- На море часто бывает очень холодно, - сказала она - Я помню, папа говорил, что на Средиземном море иногда внезапно начинается шторм.
- Если он начнется, я сейчас же лягу в постель, - сказала леди Ротли. - Не выношу, когда штормит.
- Только не говори об этом герцогу, - взмолилась Темпера. - Я уверена, он любит морские прогулки, и он может потерять интерес к женщине, страдающей морской болезнью при одном виде волн.
- Я не так глупа, как ты думаешь, - повторила леди Ротли, приняв вид оскорбленного достоинства.
- Ну, конечно нет.
Наклонившись, она поцеловала мачеху в щеку, а леди Ротли обняла ее.
- Слава богу, ты со мной. Так чудесно, что мы можем посоветоваться. Я знаю, что наделала бы много ошибок, если бы ты мной не руководила.
- Как только ты уедешь, - сказала Темпера, - я спущусь вниз взглянуть на картины. Облегчи мне задачу, матушка. Перед уходом оставь свой носовой платок на кресле в гостиной. Это даст мне возможность объяснить свое появление на хозяйской половине, если меня там кто-нибудь застанет.
- Обязательно, - пообещала леди Ротли. - А выбирая картину, о которой я могла бы поговорить, прошу тебя, найди какую-нибудь с запоминающимся названием. Ты же знаешь, как они все путаются у меня в голове.
- Найду обязательно, - заверила ее Темпера.
Захватив перчатки, сумочку, зонтик и платок, который ей дала Темпера, леди Ротли плавно спустилась по лестнице.
Темпера убрала вещи мачехи, разложила на туалетном столике щетки и гребенки в серебряной оправе, а потом ее потянуло к окну.
Справа виднелся порт Вильфранш. Ей ужасно захотелось присоединиться к обществу, направлявшемуся в Монте-Карло.
Темпера любила море и была уверена, что, в отличие от мачехи, не подвержена морской болезни. Будет ли у нее случай увидеть герцогскую яхту, а быть может, и выйти на ней в море?
"Не жадничай", - сказала она себе. После английских холодов было так хорошо на солнышке, среди цветов. Было бы просто неблагодарностью желать большего.