* * *
Все утро Темпера ломала голову над тем, как бы положить картину на стол герцогу.
Она опасалась, что если ее увидит полковник Анструзер, то непременно спросит, что она тут делает, а ей очень не хотелось, чтобы кто-то узнал, что она написала эту картину и пообещала ее герцогу.
В душе она была уверена, что герцог поймет ее чувства и не станет говорить о картине с управляющим и, уж конечно, с другими гостями.
Никаких оснований так думать не было, а вот уверенность, что герцог понимает ее чувства и уважает их, почему-то была.
Утром навалилось много дел. У одного из платьев мачехи отпоролся подол, а на самой дорогой и нарядной модели Люсиль появилось пятно.
Удалять его пришлось очень осторожно, чтобы не пострадал цвет, и на это у Темперы ушло много времени, гораздо больше, чем на то, чтобы подшить подол.
Утром леди Ротли была невыспавшаяся и капризничала. Она всегда была ленива, физические упражнения для нее ограничивались танцами и неспешными прогулками по газону. Она не привыкла ложиться поздно, как было принято на юге Франции.
- А может, сегодня и не вставать? - полувопросительным тоном проговорила она, позавтракав.
Темпера посмотрела на нее с ужасом.
- Как тебе могло такое прийти в голову, матушка? Ты же знаешь, нам дорог каждый час, каждая минута! А к тому же я узнала, что сегодня здесь будет ланч.
- Ну конечно, - воскликнула леди Ротли. - И граф приедет! Он мне вчера говорил. Это прекрасно. Я чувствую себя уже лучше. Я приму ванну, Темпера, а потом ты меня причешешь и сделаешь настоящей красавицей.
- Что за граф? - спросила Темпера. - Мы уже не раз говорили о нем, но ты так и не назвала его имени.
- У него ужасная фамилия! Я с трудом могу ее выговорить, - отвечала леди Ротли. - Караваджио! Граф Винченцо Караваджио. Боже, ну и имечко!
- Ты уверена? - спросила Темпера.
- Разумеется, уверена.
- Но Винченцо Караваджио был другом отца.
- Знаю. Он мне сам говорил.
- Но послушай, матушка, мы с ним встречались. Не сболтни лишнего в разговоре с ним.
- Ты вряд ли произвела на него впечатление. Он ни разу о тебе не упомянул, хотя говорил о твоем отце. Вероятно, у них были общие интересы.
- Ну еще бы! - нетерпеливо перебила ее Темпера. - Разве ты не слышала, что у графа Винченцо Караваджио одно из самых знаменитых собраний скульптуры в Италии? Вилла Караваджио неподалеку от Рима почти так же известна, как вилла Боргезе, и папа часто о ней говорил.
- Меня не интересуют его коллекции, и если ты начнешь описывать мне какие-нибудь статуи, я с ума сойду! Меня интересует граф. Если бы ты только знала, какие прелестные вещи он говорит своим чудным, музыкальным голосом!
- Послушай, матушка, - взмолилась Темпера. - Я слышала папины рассказы о графе с самого детства. Я знаю, что он рано женился и был очень несчастлив в браке. Он вдовеет уже десять или пятнадцать лет, и я уверена, у него и в мыслях нет снова жениться.
- Он говорит не о женитьбе, а о любви!
- Матушка, ну как ты можешь его слушать? Ты не хуже меня знаешь, что сотни мужчин готовы твердить тебе о любви, потому что ты такая красивая. Но нам для тебя нужен муж!
- Знаю, - согласилась леди Ротли. - Ты права, Темпера, но мужья никогда не говорят такие очаровательные вещи и так красноречиво, как граф.
Темпера готова была ломать руки от отчаяния.
- Ну что мне еще сказать? Ты знаешь, зачем мы здесь, герцог тобой интересуется, иначе он бы тебя не пригласил. А ты проводишь время не с ним, а с этим итальянцем, который, я просто уверена, о браке и не помышляет.
Леди Ротли, рассматривавшая свое отображение в зеркале, повернулась к падчерице.
- Ты такая милая и такая разумная, Темпера, - сказала она, - но ты хочешь отравить мне удовольствие, а мне так хорошо!
Она говорила, как ребенок, которому не разрешают взять еще одно пирожное. Но Темпера даже не улыбнулась. Почти с отчаянием в голосе она продолжала:
- Я желаю тебе счастья, матушка, всего самого лучшего на свете, но ты знаешь, что мы не можем себе этого позволить. Ты забыла, что дома нас ждут бесчисленные счета, налоги, жалованье Агнес и - и тысяча других расходов!
Леди Ротли встала и подошла к окну.
Она смотрела на море, но не любовалась видом.
- Признаться откровенно, Темпера, меня влечет к нему. Быть может, больше, чем к кому-либо когда-либо в жизни.
- Но он итальянец… католик. Он на тебе не женится, - сказала Темпера, - но может предложить тебе стать его любовницей.
- Мне кажется, это вполне может случиться, - тихо сказала леди Ротли, - и я, право, не знаю, что бы я ему ответила.
- Матушка!
Темпера была поражена. Ее тон заставил мачеху повернуться и взглянуть ей в лицо.
Она подошла к падчерице и обняла ее.
- Не смотри на меня так, дорогая, - умоляющим голосом проговорила она. - Это дурно с моей стороны - я знаю, что дурно, - но я ничего не могу с собой поделать.
На мгновение она прижала девушку к себе, а потом отошла и бросилась на постель.
- Теперь я знаю, - продолжала она, как будто говоря сама с собой, - что всю свою жизнь я была, что называется, холодной, бесстрастной женщиной. Я думала, что я влюблена в человека, с которым обручилась. Мне нравился Гарри, и я горько плакала, когда его убили, но его поцелуи оставляли меня равнодушной. - Она помолчала и, не глядя на Темперу, продолжала: - Когда я встретила твоего отца и он влюбился в меня, я им восхищалась, он казался мне обворожительным, и было так замечательно стать леди Ротли.
Темпера хотела просить ее не продолжать, но что-то ее удержало.
- Я была Фрэнсису преданной женой, - тихо говорила леди Ротли. - Я чувствовала себя с ним в безопасности, и никогда раньше я не представляла себе, что значит быть важной особой и встречаться с интересными людьми.
- Матушка… прошу тебя, - с трудом выговорила Темпера.
Но поняла, что мачеха говорит не с ней, а пытается разобраться в собственных мыслях.
- В интимные моменты я хотела доставить ему удовольствие и думала, что все, что требуется от женщины, - это покорность. Я не знала, я и понятия не имела, что смогу чувствовать так, как чувствую сейчас.
Темпера глубоко вздохнула и села на стул перед туалетным столиком.
- Когда граф говорит со мной, - почти шептала леди Ротли, - у меня мороз по коже, а когда он целует мне руку, мне хочется, чтобы он целовал меня в губы, и я хочу…
Она остановилась.
- Ты еще слишком молода, Темпера, чтобы мне можно было так говорить с тобой. Но иногда мне кажется, как будто ты старше меня, а я на самом деле молоденькая девушка, которая впервые пробудилась и осознала, что она - женщина.
На последнем слове голос леди Ротли дрогнул, и слезы полились из ее голубых глаз по бело-розовым щекам.
- Темпера, - воскликнула она дрожащим голосом, - что мне делать?
Темпера не могла не откликнуться на такой отчаянный зов. Она встала, подошла к кровати и обняла мачеху.
- Все хорошо, дорогая, не плачь, - стала успокаивать она. - Мы найдем какой-нибудь выход.
- Какой? Какой? - рыдала леди Ротли. - Ты права, Темпера, я уверена, он на мне не женится… но я его люблю! Это правда! Я люблю его горячо, страстно, до безумия! Я просто думать больше ни о чем не могу!
"Ничего более ужасного произойти не могло", - подумала Темпера.
Но видеть мачеху в слезах она не могла. Ведь она так редко плакала.
Темпера утирала ей слезы и говорила с ней, как с ребенком.
- Не плачь, будешь плохо выглядеть! А граф и герцог привыкли к тому, что ты красавица, самая очаровательная женщина на свете. Ты не должна их разочаровывать!
Леди Ротли села в постели и решительно высморкалась.
- А что, если ни один из них мне… ничего не предложит?
- Мы знаем, что тебе может предложить граф, - сказала Темпера с легкой иронией в голосе, - но судя по тому, что я о нем слышала, он - заядлый ловелас, и когда ты станешь герцогиней, ничто не помешает тебе с ним флиртовать.
- Но как… как я могу выйти за другого, если я… люблю его?
У нее был совершенно несчастный вид. Темпера подумала, что, пожалуй, мачеха была права, назвав себя молоденькой девушкой.
Она умела притворяться светской дамой, любила вращаться в обществе, где замужние женщины имели любовников, ведь браки в аристократической среде - это такие же сделки, как и во Франции; но вот теперь она влюбилась и потеряла голову, как любая простолюдинка.
Пока Темпера ее одевала, леди Ротли говорила только о графе, то превознося его достоинства, то впадая в отчаяние оттого, что ничего для него не значит.
Темпера, как обычно, попыталась перевести разговор в практическое русло.
- Тебе надо решить, матушка, что сказать графу, если он предложит тебе стать его любовницей.
Леди Ротли всхлипнула, но промолчала, и Темпера продолжала:
- Ты не хуже меня знаешь, что, если ты согласишься, ты навсегда потеряешь положение в обществе. Ты не можешь уехать с ним, а потом как ни в чем не бывало вернуться в Англию. - Она сделала небольшую паузу перед тем, как продолжить. - Судя по тому, что ты мне рассказывала, в аристократической среде любовники всегда очень осторожны. Когда кто-то приглашает их погостить у себя в усадьбе, их приглашают вместе, но все делают вид, что это получилось чисто случайно.
- Это верно, - пробормотала леди Ротли.
- А когда роман заканчивается, - продолжала Темпера, - они возвращаются к своим мужьям и женам, словно ничего и не произошло.
Поскольку леди Ротли молчала, Темпера решительно подвела итог.