- И это потому, что ты живешь в Стэвертон-Хаусе. Я встречалась с ней в свете пять раз, но она никогда меня не узнавала.
Петрина рассмеялась:
- Она такая же напыщенная, как мой опекун. Наверное, поэтому она ему и нравится.
Клэр оглянулась, словно опасаясь, что ее могут подслушать, и тихо сказала:
- Руперт говорит, что в клубах ее зовут тигрицей.
- Тигрицей? Почему?
- Потому что она такая пламенная и страстная.
- На мой взгляд, она такой не кажется.
- В этом-то и состоит вся хитрость! Она выглядит холодной и пренебрежительной, пока не остается наедине с мужчиной, который ей нравится.
- А так как ей нравится... граф... - прошептала Петрина.
- Руперт говорит, что они в связи и все теперь бьются об заклад, что он рано или поздно на ней женится.
- Ну жениться таким образом довольно скучно!..
Клэр засмеялась:
- Но я же говорила тебе: если хочешь подцепить мужа, надо надеть на него наручники и силком подтащить к алтарю. Мужчины не очень-то любят добровольно вступать в брак.
Она заметила недоуменный взгляд Петрины и рассмеялась еще громче.
- К тебе это не относится, и ты это прекрасно знаешь. Ведь ты богатая наследница! Руперт говорит, что все модные щеголи расхваливают твои привлекательные качества, включая и банковский счет.
- Я об этом догадывалась, - ответила Петрина.
* * *
Петрина вошла в Стэвертон-Хаус вслед за вдовствующей герцогиней, которая двигалась с трудом, уже не первый год страдая от ревматизма.
Дворецкий поклонился им в своей обычной подобострастной манере и, когда герцогиня стала подниматься по лестнице, сказал Петрине:
- Его светлость желает побеседовать с вами в своем кабинете.
Петрина почувствовала внезапное волнение: первый раз за две недели, что она жила в Стэвертон-Хаусе, граф хотел ее видеть.
Она сделала над собой усилие, чтобы продолжать неспешно шествовать за дворецким, хотя ей хотелось броситься со всех ног вперед.
Дворецкий открыл дверь из красного дерева с золотой отделкой и объявил:
- Мисс Линдон, милорд!
Граф сидел за столом и что-то писал. Петрина подошла к нему, и граф встал. При этом она подумала, что никто не умеет выглядеть так внушительно и в то же время изящно, как ее опекун.
Другие мужчины тоже заботились о своем внешнем виде; их одежда была так же элегантна и хорошо скроена, как у графа, но на нем все сидело как влитое, ничто не сковывало его движений - словом, изысканная одежда на этом джентльмене была так же привычна, как скучающее выражение - на его лице.
"Но сейчас граф как будто скучает меньше", - подумала Петрина, когда он окинул ее острым взглядом, словно желал найти погрешности в туалете.
Однако она нисколько не беспокоилась на этот счет. Петрина знала наверняка, что ее платье цвета бледных нарциссов хорошо сочетается с золотисто-рыжим оттенком ее волос и с маленьким топазовым ожерельем - фамильной драгоценностью Стэвертонов. Весь ее туалет отличался безукоризненным вкусом.
Она присела, граф равнодушно поклонился и сказал:
- Садитесь, Петрина, я хочу с вами поговорить.
- Разве я что-нибудь натворила?
- Судя по всему, вы хотите спросить, что вы такого натворили, о чем мне стало известно.
- Вы со мной говорите, как директор пансиона! - обиженно надула губки Петрина. - Но я могу вам сообщить, если вы еще не знаете, что все это время я была образцом благонравия и приличного поведения. Ваша бабушка мною очень довольна, а значит, должны быть довольны и вы.
- Тогда почему вы защищаетесь? - Графа немного забавлял этот разговор.
- Чем вы занимаетесь ежедневно? - неожиданно спросила Петрина. - Я знаю, что каждое утро вы ездите верхом, иногда по вечерам я вижу вас на балах, и при этом вы как будто все время заняты чем-то еще.
- До вашего приезда сюда, как я уже говорил вам, я вел чрезвычайно организованный и упорядоченный образ жизни и не имею ни малейшего желания изменять своим привычкам.
- Я спросила просто из любопытства, но, разумеется, у вас уйму времени отнимают ваши возлюбленные.
- Я же просил вас не говорить на эти темы! - резко возразил граф.
- Но я не имела в виду ничего неприличного, - сделав невинные глаза, отвечала Петрина. - Меня лишь интересовала леди Изольда. Вы собираетесь жениться на ней?
Граф довольно сильно стукнул кулаком об стол.
- Я вызвал вас к себе не для того, чтобы обсуждать свою личную жизнь! - ответил он сердито. - Когда вы, наконец, поймете, Петрина, что подопечной не подобает так говорить со своим опекуном, а тем более девушке на выданье!
Петрина довольно печально вздохнула:
- Вы сейчас ведете себя, как тогда, когда мы только познакомились. Надеюсь, вы остались бы довольны, узнав, как примерно я исполняю все ваши указания, но я думала, что по крайней мере с вами я могу быть самой собой. Однако я теперь понимаю, что ошиблась.
В ее словах так явно звучало уязвленное самолюбие, что граф слегка улыбнулся:
- Мне бы хотелось, чтобы вы всегда оставались честной и правдивой по отношению ко мне, Петрина, но вы не хуже меня знаете, что любопытство касательно некоторых предметов недопустимо, даже когда вы говорите со мной.
- Не могу понять почему. Ведь, в конце концов, весь Лондон обсуждает вашу возможную женитьбу на леди Изольде, и я бы очень глупо себя почувствовала, если бы однажды утром прочла извещение о вашем браке в "Газетт".
- Могу вас заверить, что вам нет нужды беспокоиться на этот счет. У меня нет намерения жениться на леди Изольде и, между прочим, ни на ком другом.
Он увидел торжествующий огонек в глазах Петрины и, слегка усмехнувшись, добавил:
- Вы, наверное, считаете, что выудили из меня весьма ценные сведения?
- Все окружающие вами интересуются, и я в их числе. Согласитесь: о вас гораздо приятнее сплетничать, чем о краснолицем, толстом, отвратительном, старом принце-регенте.
- Вы не должны так отзываться о вашем будущем монархе, - укоризненно заметил граф.
Петрина рассмеялась:
- А вот сейчас вы опять заговорили, как наш директор. "Да, сэр! Нет, сэр! Я буду хорошей, сэр!" Зачем вы послали за мной?
Граф явно проглотил замечание, которое собирался сделать по поводу ее чересчур вольной манеры разговора с ним, и после минутного молчания сказал:
- Я должен вас известить, что лорд Роулок обратился ко мне с просьбой дать ему возможность сделать вам матримониальное предложение. Я ему сообщил в ответ, что не только не дам своего согласия на этот брак, но категорически запрещаю ему под каким-либо предлогом обращаться к вам, а если он все-таки сделает это, то я вам не позволю с ним говорить...
- Лорд Роулок! Но он довольно забавен.
- Он охотник за приданым, человек самого низкого пошиба, - ответил граф. - Вот уже многие годы он старается поймать богатую невесту. Ему следовало бы сначала проверить, все ли у него в порядке с головой, прежде чем обращаться ко мне с подобной просьбой.
- Я вовсе не желаю выходить за него замуж, но он гораздо забавнее тех безбородых юнцов, которых мне представляют их расчетливые мамаши.
- Итак, вы имеете насчет Роулока мои указания, Петрина. Если же граф заговорит с вами, проигнорируйте его, если он причинит вам беспокойство, дайте мне знать - я с ним сам разберусь.
- А что вы с ним сделаете? - с живым любопытством осведомилась Петрина.
- Нет необходимости углубляться в подробности, - ответил холодно граф, - но могу заверить вас, что я найду очень эффективный способ отделаться от Роулока.
- Вы вызовете его на дуэль? Вот было бы волнующее зрелище! Мне бы так хотелось посмотреть, как вы будете драться из-за меня на дуэли!
- Дуэли ныне запрещены, - твердо заявил граф.
- Но это не так! Только на прошлой неделе два приятеля Руперта дрались в Грин-парке. Руперт был секундантом.
- Меня не интересует поведение молодых людей в возрасте Кумба, которым больше нечем заняться! - сказал граф высокомерно. - Повторяю, Петрина, лорд Роулок больше не должен числиться среди ваших знакомых.
При этих словах Петрина едва не задохнулась от возмущения и, вскочив, решительно направилась к двери.
Уже на пороге она услышала гневное напутствие графа:
- Предупреждаю, Петрина, если вы не сделаете так, как я сказал, последствия будут для вас печальны!
- Да вы волк, большой серый волк! - обернулась Петрина, сверкая глазами. - И я вас просто обожаю, когда вы такой злой и властный! Неудивительно, что земля у ваших ног усыпана разбитыми сердцами.
С этими словами она проворно вышла, затворив за собой дверь, прежде чем граф нашелся с ответом. С минуту он гневно смотрел на дверь, за которой только что скрылась Петрина, а потом вдруг неожиданно расхохотался.
Ему хорошо было известно, что в первый же свой выход в свет Петрина произвела фурор в обществе, хотя граф, как человек трезвомыслящий и хорошо знакомый с нравами света, был склонен отнести ее успех за счет слухов о ее состоянии, как правило сильно преувеличенных. Конечно, немалую роль сыграли и природное обаяние Петрины, и великолепные туалеты, выбранные для нее его бабушкой.
В этой строптивой девице было что-то бесконечно милое, что, однако, не мешало графу испытывать чрезвычайное раздражение, особенно когда Петрина дерзила ему. Все же он был достаточно проницателен, чтобы понимать: поведение Петрины - своеобразный вызов ему, опекуну.
- Видит бог, ей нужен муж, - сказал он себе, но тут же задумался: а какой мужчина подошел бы ей в качестве мужа и смог поладить с ней? Вопрос был не из легких.
Между тем его бабушка была просто в восторге от Петрины.