- Если мы пройдем немного вперед, то увидим нежилой дом; там на его ступеньках мы сможем расположиться и наблюдать за особняком Ивонны.
- Да, это очень удобное место, - согласилась Петрина.
Они подошли к дому и огляделись. Действительно, здесь они могут, оставаясь незамеченными, спокойно наблюдать за всем, что происходит на улице.
Николас Торнтон обмахнул каменную ступеньку носовым платом, и Петрина села. Внезапно ее охватило волнение. Мысль, что она поступает крайне предосудительно, терзала ее. И в то же время это был единственный способ спасти графа от леди Изольды.
- Подождите-ка, я вас устрою поудобнее! Тут есть немного сена, - суетился вокруг нее Торнтон.
Петрина оглянулась и увидела в небольшой нише припрятанную охапку сена. Торнтон разложил его на верхней ступеньке, и Петрина, усаживаясь, весело рассмеялась:
- О, как на диване с подушками! - И, увидев в руках Торнтона небольшой сверток, который тот протягивал ей, спросила: - Что это?
- Кое-что из съестного. Я знал, что вы уедете из дома до обеда, и решил прихватить с собой на случай, если вы проголодаетесь.
- Вы обо всем подумали! - воскликнула Петрина.
- В нашем деле каждая деталь важна! - ответил Торнтон торжественно, и они рассмеялись.
Петрина развернула пакет. В нем были хлеб, ломтики ветчины и сыра, которые они и разделили поровну.
- Как долго придется ждать? - спросила Петрина, прожевывая последний кусок.
- Меньше, чем мы предполагали.
- Почему?
- Я узнал, что мадемуазель Ивонна сегодня не будет выступать в Воксхолле.
- Не будет петь в Воксхолле?
- Нет, она сейчас дома, отдыхает. Так мне сказали в "Садах".
- Но почему?
- Ну, судя по всему, она пригласила к обеду какую-то важную персону.
- Вы уверены? Но ведь это довольно рискованно?
- Кто может знать что-либо заранее? Граф в Аскоте, и если она отменила выступление по нездоровью, то Воксхолл-Гарденс найдет другого артиста, и никому не будет дела до того, чем занимается на самом деле Ивонна Вуврэ.
- Да, никому, - согласилась Петрина. - А сколько сейчас времени?
- Мои часы в закладе, - ответил Николас Торнтон - Но кажется, сейчас около восьми.
- Да, верно. Я уехала из Стэвертон-Хауса незадолго до половины восьмого: Моркомбы обедают довольно рано и никого не принимают в это время.
- Я вижу, вы тоже продумали все детали, - улыбнулся Торнтон.
- А вы не забыли про мальчиков? - встрепенулась Петрина.
- Конечно, нет! Не беспокойтесь, все идет хорошо.
- Не хвалитесь, - покачала головой Петрина.
- Да я и не думаю и вообще волнуюсь больше вас!
- Глядя на вас, этого не скажешь, - возразила девушка.
Он не ответил, но сидел, напряженно обхватив руками колени, и внимательно наблюдал за угловым домом.
У Николаса было тонкое, одухотворенное лицо, и во всем его облике чувствовалось что-то такое, что внушало Петрине доверие.
Она не сомневалась, что он умен, интеллигентен и хорошо владеет пером "Какая жалость, однако, - думала она, - что ему приходится опускаться до вульгарных сплетен, которые собирают газеты, нападающие на регента и правительство!"
У Петрины было такое ощущение, что Торнтон способен на большее: он может писать умные, серьезные статьи. И она твердо решила поговорить с ним о реформах - к этой теме благосклонно отнеслись бы такие газеты, как "Курьер" и, конечно, "Джон Буль".
Но сейчас не время для таких разговоров - они должны целиком сосредоточиться на плане, который разработали.
Наконец, словно вняв их горячим молитвам, на улицу въехала закрытая карета и остановилась у дома на углу.
- Герцог!.. - прошептала Петрина, узнав изображенный на дверце кареты герб.
Николас Торнтон кивнул, и они стали внимательно наблюдать за происходящим. Лакей спрыгнул с запяток и опустил подножку, а затем открыл дверцу. Появился герцог и, как показалось Петрине, довольно поспешно вошел и дом. Когда парадная дверь закрылась, карета уехала.
Петрина почувствовала внезапный приступ гнева, но он относился не к герцогу, а к той, которая так бесстыдно обманывала графа с другим мужчиной.
"Как она может так поступать с ним?" - думала Петрина. Ей тем более это было непонятно, что герцог в ее представлении не шел ни в какое сравнение с графом Стэвертоном.
Правда, ей вспомнились однажды сказанные слова отца: "Англичане - снобы, все без исключения, от принца до самого бедного из его подданных. Их в этом отношении превосходят только французы, самые большие снобы во всей Европе".
"Наверное, с точки зрения леди Ивонны, известной своим снобизмом, герцог - это поважнее, чем граф", - подумала Петрина.
Что касается самой Петрины, то, если бы граф был не важной персоной, а простым, обыкновенным человеком, она все равно бы его любила и почитала королем среди всех остальных мужчин.
- Теперь надо подождать, пока не стемнеет, - сказал ей на ухо Торнтон.
"Однако это произойдет лишь через несколько часов", - подумала Петрина и принялась за новый кусок ветчины.
Вообще-то время бежало быстро, потому что вопреки принятому решению Петрина все же заговорила с Торнтоном о положении в стране. А это неизбежно привело их к теме отверженных обществом людей, в частности уличных женщин, которым она старалась помочь.
Николас Торнтон рассказал, как однажды ему пришлось побывать в одном из притонов квартала Сент-Джайлс. Он был потрясен, увидев среди его обитателей малолетних детей.
- Все это было похоже на ад! - вздохнув, произнес Торнтон.
Сын частного поверенного из маленького городка, он всегда хотел стать писателем или журналистом и отказался, к досаде отца, пойти по его стопам - стать членом семейной фирмы.
Он приехал в Лондон с твердым намерением сделать карьеру журналиста и переходил из одной газеты в другую, пока не познакомился с Уильямом Хоуном и не понял, что, работая у него, он получит возможность писать, что хочет.
Он рассказал Петрине, что принц-регент и многие другие вельможи платили газетам, чтобы те не публиковали о них сатирических материалов.
Особенно старался принц-регент - очевидно, он чувствовал, что дает слишком много поводов для этого.
Так, известный в Лондоне книжный иллюстратор и карикатурист Джордж Крукшенк получил сто фунтов за обещание не изображать принца-регента в непристойном виде. Издателям было выгодно получать такие "запретительные" деньги.
- Но это же неправильно, когда злободневная тема становится запретной! - заметила Петрина.
- Согласен с вами и, если когда-нибудь я стану издавать собственную газету, клянусь, что буду писать в ней только правду, даже если после этого земля провалится в тартарары!
Петрина засмеялась.
- А я вам помогу, - сказала она уже серьезно. - Обещаю.
Наконец начало темнеть, и в окне первого этажа зажегся свет.
У Торнтона был план внутреннего устройства дома. И Петрина еще раз убедилась в том, что он все предусмотрел, когда Торнтон показал место расположения спальни Ивонны Вуврэ.
Прошло еще полчаса. Теперь улицу освещали только два фонаря в отдалении, около Королевской больницы, и молодая луна.
Вдруг в тишине раздался звук шагов, и появились два оборванных мальчугана лет десяти. С каждым из них Николас поздоровался по имени.
- Ну ты, Билл, знаешь, что делать, - сказал он тому, кто повыше. - Беги в пожарную команду "Дружеская помощь" и скажи, что им надо прибыть в Парадиз-Роу. Да скажи, чтобы поторапливались, так как дом принадлежит графу Стэвертону, который регулярно платит страховые пожарные взносы.
- Понятно, сэр, - ответил Билл.
- Тебе дается десять минут, чтобы туда добежать, - продолжал Николас Торнтон, - а затем беги обратно, и тогда получишь деньги.
- Прибегу, как пить дать прибегу, сэр! - И мальчишка помчался исполнять поручение.
Другому мальчику Торнтон протянул охапку сена:
- Брось это за решетки подвальных окон, Сэм, и старайся не шуметь.
Сэм перебежал через улицу и в точности выполнил задание.
Между тем Торнтон открыл большой пакет, что принес с собой, и Петрина увидела всякие пиротехнические изделия, все, что нужно для фейерверка, который в отличие от моментально взмывающих в небо и рассыпающихся ракет действует более длительное время.
Фейерверки в увеселительных лондонских местах были очень популярны, и в Бокс-холле их устраивали почти каждую неделю.
Петрина, будучи в пансионе, читала о грандиозном огненном фестивале в Лондоне четыре года назад, когда объявили о наступлении мира, и знала, что каждый год в честь победы на Ниле тоже устраивают фейерверк.
Она с детства любила такие потехи, но сейчас фейерверк должен был послужить серьезному делу. При таком разнообразии пиротехники было трудно усомниться в успешном осуществлении их плана.
Они опять замерли в ожидании, и, может быть, впервые за все время Николас Торнтон почувствовал волнение. Он нервно барабанил пальцами сначала по коленке, потом по каменной ступеньке, на которой сидел. Наконец взялся за пакет.
- Билл уже, наверное, поднял по тревоге пожарную команду.