- Что так долго?
- Табачный бунт. Курильщики, человек триста, наверное, перегородили улицу. Всюду пробки. Пришлось добираться в объезд.
- Давай ключи. Я опаздываю.
- А что у меня было, не интересуешься?
- Интересуюсь. Только времени нет. Давай коротко.
- Ну, это был не тот, о котором я думал, но тоже дерьмо. Я заставил его по кусочкам сожрать собственный донос.
- И он сделал это? - Я надевал плащ.
- Не добровольно, конечно. Но после некоторых мер, предпринятых мною, жевал и глотал бумагу добросовестно. Потом я заставил его выпить слабительное. Причем много. Очень много. А после вывел на лестницу и - мне друг привез из Америки сувенир, наручники, - и приковал офицера Советской Армии к дверной ручке лифта его собственного подъезда. И ушел. Он вслед мне орал, что этого так не оставит, что ты пожалеешь… Угрожал, матерился…
- Ты, смотрю, тоже выдумщик!
- Одна кровь! - улыбнулся мститель, - Я еще не успел удалиться, как слабительное начало оказывать действие…
- Проводи меня, - попросил я, и мы стали быстро спускаться вниз.
- Слушай, у тебя в Москве есть где жить?
- А что такое? А-а, понял… Едешь за женщиной… У тебя роман начинается… Правильно?
- Если ты читаешь мои мысли, то должен понять: твое присутствие здесь, мягко говоря, вовсе не обязательно!..
- Ах ты, старый селадон. Но, послушай, в квартире три комнаты…
- Нет, ты все равно будешь мне мешать!.. Так что валяй отсюда.
- Ладно, не сердись! Я сейчас что-нибудь перекушу, ты не возражаешь?
- О чем ты говоришь? Не совестно? - обиделся я.
- Черт тебя знает… Шучу, шучу… Поем и исчезну до утра…
- Есть где переночевать?
- За меня не беспокойся, у меня много друзей… Найдется место…
- А утром приходи. Вместе позавтракаем>, и я отвезу тебя на аэродром. Если еще буду жив…
- Слушай, а может, тебе с этой… бабой уехать сейчас из Москвы? На дачу… или куда-то…
- Если это судьба, так она все равно настигнет… Не важно где…
- Верно. Если только это судьба… Что ж, желаю успеха…
Я сел в машину и рванул с места. Без десяти восемь я подъехал к сбербанку на улице Медведева. Поставил машину на другой стороне. В освещенные окна я видел, что внутри оставались всего два клиента - мужчина в куртке и женщина в плаще. Вот они один за другим вышли на улицу. Часть света в операционном зале погасла. Одна из сотрудниц сбербанка выскочила на осеннюю улицу, раскрыла зонт и заспешила к Тверской. В темноте я не разобрал ее лица. Потом в зале остался гореть только дежурный свет, и две фигуры скрылись за задней дверью. Над входом зажглась лампочка, означающая, что сбербанк взят на охрану. А через несколько секунд в проеме ворот, соединяющих двор с улицей, показались два женских силуэта. Они постояли рядом некоторое время, а потом разошлись. Одна из женщин направилась через дорогу к машине. В этот момент я с бьющимся сердцем распахнул дверцу и ступил на мостовую. Я подбежал к Люде, взял ее за руку, втянул на тротуар и обнял. Моя щека прижималась к ее щеке. Я гладил ее волосы и бормотал что-то нежное, невнятное, хорошее. Было темно. Никто не видел моего лица, не знал, сколько мне лет, да я, пожалуй, и не думал о таких пустяках. Я целовал ее шею, волосы, лицо, ладошки. Она молча принимала мой порыв, а потом ее губы встретились с моими… Наверное, это продолжалось очень долго. А потом - второй поцелуй… и третий… Какие-то взбудораженные мурашки носились по спине и пояснице. Ее руки гладили мое лицо, на котором годы пробуравили немало морщин, теребили волосы, вернее, их жалкие остатки. Она прижималась ко мне и тоже шептала что-то любовное, ласковое, неразборчивое. А потом я открыл дверь и усадил ее в машину.
- Поехали? - хрипло спросил я с опозданием на два года.
- Поехали, - ответила она, не спросив меня ни о чем.
Мы ехали молча. Начать разговор было нелегко. Я боялся неверной ноты, опасался неловким вопросом спугнуть ее. Если вдуматься, я ее совсем не знал, но почему-то был уверен, что она замечательная. Я верил своему ощущению. Как, оказывается, непросто вступить в разговор, если женщина тебе нравится. Я уж, честно говоря, и подзабыл, как это делается. Последняя женщина, от которой у меня кружилась голова, была Оксана, и происходило это более двадцати лет назад. Смешно, но не хватало опыта и уверенности. Следя за дорогой, я время от времени поглядывал на Люду. Она смотрела вперед и тоже молчала. Меня подмывало спросить ее о муже: она ведь так легко и сразу приняла мое приглашение. Но я понимал, что это будет не самое удачное начало беседы. Объяснять, почему я вдруг очухался и пригласил ее именно сегодня, тоже было не с руки. О том, что наша с ней встреча была мне предсказана цыганкой, лучше помолчать. И потом я не знал, как к ней обращаться: на "ты" или на "вы"?
Извечное мужское желание показать себя перед женщиной во всем блеске ума и обаяния, как выяснилось, сидело во мне крепко, несмотря на изрядный возраст.
Наше молчание затягивалось. От этого мое смущение увеличивалось. Я существовал сейчас как бы в двух пластах. Несмотря на мое беспокойство, я бы даже сказал, внутреннюю суетливость, в кабине машины висело какое-то электричество, которое излучали мы оба. Взаимная душевная тяга друг к другу поглощала, подминала под себя и малое наше знакомство, и щекотливость ситуации, и кажущуюся беспричинность встречи.
И вдруг, внезапно, пришло какое-то освобождение, ибо мы, по сути, объяснялись на ином языке, более высоком, нежели разговорный. Я посмотрел на Люду и убедился, что она испытывает то же самое. Не могу растолковать, почему я это понял. Я улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ.
- Если бы ты знала, как я рад.
- Я это чувствую. И я рада.
- Я хочу делать глупости.
- Я тоже, - сказала она. - Первую глупость я уже сделала: прибежала к тебе по первому знаку.
- Будем глупить дальше? - с улыбкой идиота спросил я.
- Еще как! - подхватила она. - Я очень устала жить по-умному.
- И я столько лет не валял дурака, - признался я.
Незначительные слова, идущие как бы по обочине, только подтвердили тот душевный поток, в котором плыли мы оба. Напряжение исчезло совсем, я забыл о разнице в летах, появилось ощущение равенства, которого у меня, признаюсь, не было. Страх, оставшийся от неудачи со шведкой, комплекс возраста - все это улетучилось. В душе царили естественность и свобода.
Мы въехали во двор. С трудом я втиснул "Волгу" в узкое пространство между двумя машинами, потом вышел, открыл дверь со стороны, где сидела Люда, и подал ей руку. Она оперлась на мою ладонь, но, выбираясь из машины, случайно уронила свою сумочку. Я нагнулся, чтобы поднять ее. В это время раздался резкий щелчок выстрела, и от стены сзади меня отлетел кусок штукатурки. Если бы Люда не уронила сумку, меня бы уже не было. Я выпрямился и увидел, как легковой автомобиль, какая-то иномарка, с погашенными фарами, без света задних фонарей и, кажется, без номера выскользнул в арку на Тверскую улицу. Стреляли, вероятно, из автомобиля.
- Что это? - спросила Люда, - Стреляли?
Я вытирал ее сумку, которая упала на мокрый асфальт, носовым платком и медлил с ответом.
- Если и стреляли, то мимо, - улыбнулся я.
Хорошо, что было темно, а то она наверняка заметила бы мою бледность и испуг в глазах. Я огляделся. Во дворе было тихо и пустынно. Да, видно, цыганка крепко знала свое дело. Пуля, конечно, предназначалась мне. Не в Люду же они целились. Мы направились к подъезду. Перед тем, как войти, я еще раз оглянулся, но ничего, что бы бросилось в глаза, не увидел. Ощущать себя мишенью было неуютно, тошнотно. Лифт, слава Богу, починили. Мне не улыбалось, поднимаясь пешком на седьмой этаж, пыхтеть рядом с Людой.
В кабине лифта я не терял времени. Я снова обнял Люду. Не только потому, что меня влекло к ней. Это было и желание спрятаться, укрыться, успокоиться. Я испытывал чувство, похожее на детское, когда прячешься в подол матери в поисках утешения.
Лифт остановился, но я еще некоторое время продолжал обнимать Люду.
- Ты меня пригласил в лифт? - чуть улыбнувшись, спросила она.
Я отстранился, пропустил ее вперед и стал ключом отпирать дверь квартиры. Я открыл первый замок и хотел было вставить ключ в замочную скважину второго, как дверное полотно распахнулось изнутри. Нервы мои были на пределе, и я невольно отпрянул в сторону.
Квартира должна была быть пуста. Однако в двери стоял мой двойник и радушно улыбался.
- Добро пожаловать. Чувствуйте себя, как дома. - Он протянул руку Люде и представился: - Меня тоже зовут Олег. - Потом он обратился ко мне: - Я слышал выстрел, но, видя тебя в целости и сохранности, понимаю: эти суки промазали!
- Что ты здесь делаешь? - спросил я, разозленный его присутствием и развязностью, - Я же тебя просил уйти.
- Я помню, - Он кивнул, - Но я еще не допил бутылку.
Тут я сообразил, что он попросту пьян. Этого только не хватало! Тем временем он галантно помог Люде снять плащ и оценивающим взглядом бесцеремонно окинул ее с ног до головы.
- Старик, у тебя хороший вкус! - одобрил он. - Идемте, выпьем за знакомство, - обратился он к Люде.
Та посмотрела на меня. Я понимал, что должен представить Олега и объяснить его присутствие здесь, но не мог уразуметь, как это сделать.
- Люда, я тебе потом объясню, кто это, - загадочно сказал я и обратился к Олегу: - Давай пошел отсюда. Мы же договорились.
- Сначала я выпью с Людой на брудершафт! - заупрямился пьяный двойник, разлил водку в фужеры и протянул один из них Люде.
- Спасибо, я не пью, - жестко отказалась она и отвела его руку от своего лица.