Наша тетя все еще была нездорова, но не из-за чумы. У нее болело сердце. Она была в детской, когда Анубис нанес удар. Она видела, как умирают ее внуки, Мекетатон, Неферуатон, Небнефер. А ведь там были и другие: сыновья и дочери богатых торговцев и писцов. Когда я пришла навестить ее, у меня на глаза навернулись слезы. Я стала упрашивать тетю:
- Поедем с нами! Разве тебе не хочется развести свой сад?
Тийя покачала головой и сжала мою руку.
- Скоро я буду разводить сад в вечности.
Теперь же головой покачала Нефертити.
- Отец никуда не поедет, - сказала она. - Он не оставит меня.
- Люди разгневаны, - предупредила я ее. - Они умирали от чумы и винят в этом фараона. Они верят, что Атон отвернулся от них.
- Я не могу слышать этого. Сейчас не могу.
- Тогда ты услышишь об этом, когда станет слишком поздно!
- Я сумею это исправить!
- Как? Что ты сделаешь, когда царь Ассирии увидит отправленный ему подарок? Ты думаешь, восточные царства еще не узнали о безрассудстве Эхнатона? Как ты думаешь, отчего они писали отцу, а не ему?
- У него были мечты… Мечты о могуществе, Мутноджмет. Он так хотел, чтобы его любили…
- Как и ты.
- Это не одно и то же.
- Нет, потому что он ничего не сделал для этого. А ты умна и практична. Ты вся в отца, и потому он любит тебя больше всех.
Нефертити попыталась было что-то сказать, но я продолжала:
- Поэтому он и останется здесь с тобой, даже если город рухнет. Даже если все мы умрем. Но стоит ли оно того? - гневно спросила я. - Стоит ли бессмертие такой цены?
Нефертити не ответила. Я печально покачала головой и ушла. Я отыскала Нахтмина и Бараку в коридоре, ведущем к нашим покоям.
- Хеквет поедет с нами, - сказал Нахтмин. - Сейчас баржи не приходят в Амарну и не уходят отсюда. Мы можем уехать верхом и найти корабль за пределами города. Мы не будем подходить к жилищам рабочих. Мы поедем прямо к воротам. Нас выпустят, - уверенно произнес он.
- Но мы не сможем уехать до вечера, - сообщила я ему. - Сегодня похороны. Я знаю, что ты скажешь, но она не справится с этим сама. Просто не справится.
- Так это будет огненное погребение? - спросил Нахтмин.
Я кивнула.
- Маленькая Неферуатон… - Я посмотрела на Бараку, лежащего на сильных отцовских руках, и у меня задрожали губы. - Я не представляю, как Нефертити вынесет это.
- Вынесет, потому что она сильна и ей ничего больше не остается. Твоя сестра не дура, невзирая на то что она поддержала Эхнатона. И она не слаба.
- Я бы не вынесла, - призналась я.
Нахтмин коснулся моей щеки и посмотрел в глаза:
- Тебе никогда и не придется этого делать. Я увожу тебя отсюда, хочешь ты того или нет.
- Но после погребения.
Когда стемнело, раздался звон колоколов, и жрецы Атона, пережившие чуму, собрались во дворе дворца Амарны. На всех были венки из руты. Костер сложили нервничающие слуги - чума могла таиться за любым камнем, - но мы собрались все вместе, закрыв лица покрывалами. Женщины плакали. Мать прижалась к моему плечу в поисках поддержки, а отец тем временем стоял рядом с Нефертити - они были словно два непокорных столпа силы. Кийя рыдала так, что это невозможно было слушать. Она была на позднем сроке беременности, и я поразилась тому, что в этом непростом состоянии она сумела пережить чуму.
Но, впрочем, маленький Барака тоже ведь пережил…
Кийя рыдала так, что сердце разрывалось, и я подумала, как это жестоко, что рядом с ней сейчас нет никого, кроме нескольких женщин, которых она оставила при себе. Панахеси в одеянии жреца стоял у сложенного костра, а Эхнатона держала за руку Нефертити, боясь отпустить.
- Как ты думаешь, они с Атоном? - спросила Анхесенпаатон.
Она стала теперь совсем другой, печальной и замкнутой.
- Думаю, да, - солгала я, поджав губы. - Да.
Анхесенпаатон повернулась к языкам огня, поднявшимся с дальней стороны погребального костра. Тела были завернуты в льняные простыни, сбрызнутые рутой. Пламя взметнулось к небу и поглотило царевен. Затем огонь добрался до Небнефера, и саван спал с него, обнажив лицо. Над двором пронесся отчаянный крик, и Панахеси схватил Кийю. Эхнатон посмотрел на своих охваченных горем жен, и что-то в нем сломалось.
- Это все почитатели Амона виноваты! - выкрикнул он. - Нас предали! Это кара Атона! - закричал он, теряя рассудок. - Колесницу мне!
Стражники-нубийцы попятились.
- Колесницу! - закричал фараон. - Я сломаю все двери, войду в каждый дом, но отыщу их лжебогов! Они почитают Амона в моем городе! В городе Атона!
Он был безумен. Лицо его исказилось от бешенства.
Нефертити схватила мужа за руку:
- Стой!
- Я разорву на части всех, в чьих домах есть лжебоги! - поклялся Эхнатон.
Он вырвал руку, сбросил плащ и вскочил на поданную колесницу. Лошади беспокойно заржали. Эхнатон взмахнул хлыстом.
- Стража! - крикнул он, но стражники в страхе отступили.
В городе еще бушевала чума, и никому не хотелось рисковать жизнью. Когда Эхнатон увидел, что никто не последует за ним, он приказал отворить ворота, невзирая ни на что.
- Не открывать! - рявкнула Нефертити.
Стражники переводили взгляды с одного фараона на другого, не понимая, кому же подчиняться. А потом Эхнатон погнал колесницу прямо на запертые ворота, и Нефертити, испугавшись, что он сейчас разобьется насмерть, закричала:
- Откройте! Открыть ворота!
Эхнатон и не подумал останавливаться. Ворота едва-едва успели отвориться, как бешеная колесница с наездником промчалась сквозь них. Фараон Египта исчез в ночи, а языки пламени во дворе поднялись еще выше, скрывая тела его детей.
Нефертити шагнула в круг света. В правой руке у нее были посох и цеп, знаки власти. Левую она сжала в кулак.
- Верните его обратно!
Стражники заколебались.
- Я - фараон Египта! Верните его обратно, - она повысила голос, - пока он не уничтожил всю Амарну!
Из дворца с плачем выбежала служанка, и все, кто находился во дворе, дружно обернулись. Девушка упала на колени перед Нефертити.
- Ваше величество, вдовствующая царица скончалась!
Присутствующие истерически запричитали, и отец быстро подошел к Нефертити.
- Если он вернется, он может принести чуму. Мы должны отпустить обитателей дворца. Найти баржи и вывезти их за пределы города. Слуги останутся. Твои дети…
- Должны уехать, - самоотверженно произнесла Нефертити. - Пускай Мутноджмет увезет их.
Ее слова потрясли меня.
- Нет! - воскликнула Меритатон. - Мават, я тебя не оставлю! Я не уеду из Амарны без тебя!
Отец взглянул на Меритатон, оценивая, насколько серьезно она настроена.
- Я не покину дворец! - решительно заявила Меритатон.
Отец кивнул:
- Тогда отошли с Мутноджмет Анхесенпаатон. Они могут пожить в Фивах до той поры, пока Эхнатон не восстановит порядок.
Он посмотрел в сторону дворца и на миг прикрыл глаза - но это было единственной передышкой, какую он себе позволил.
- А теперь я должен повидать мою сестру, - сказал он.
Я видела, какую дань взимала власть с моей семьи. У отца запали глаза, а Нефертити словно бы съежилась под бременем стольких потерь. А вот теперь скончалась женщина, приведшая нас к власти. Никогда больше мне не увидеть ее проницательного взгляда, не услышать ее смеха в моем саду. Никогда больше она не посмотрит на меня, угадывая мои мысли, словно бы читая их с листа папируса. Женщина, правившая бок о бок со Старшим, с Аменхотепом Великолепным, и взявшая на себя его роль, когда он устал от власти, ушла в загробный мир.
- Да благословит тебя Осирис, Тийя, - прошептала я.
Женщины и дети с пронзительными криками мчались к Залу приемов.
- Фараон бежал! Фараон бежал! - выкрикнула какая-то служанка, и ее крик разнесся по коридорам, среди комнат прислуги.
Я видела, как женщины мчатся мимо открытых окон, перекрикиваются и тащат в охапках одежду и драгоценности.
- Боги покинули Амарну! - крикнул кто-то. - Даже фараон нас бросил!
Женщины тянули детей через двор, заполненный едким дымом, чтобы добраться до пристани. Они несли сундуки с одеждой, а мужчины тащили остальные пожитки семьи. Слуги бежали вперемешку с придворными и послами. Это было безумие.
Мои родственники кинулись во дворец, но Нахтмин остановил меня, прежде чем мы добрались до Зала приемов.
- Мы не можем оставить твою родню в таком положении, - сказал он. - Фараон умчался. Когда люди в городе обнаружат, что он исчез, твоя родня окажется в опасности.
- Мы окажемся в опасности, если он вернется, - в отчаянии произнесла я. - Он может снова принести чуму.
- Значит, мы посадим его в карантин.
- Фараона Египта?!
- Без согласия твоего отца я никогда не смог бы жениться на тебе, - пояснил Нахтмин. - Так что мы в долгу перед ним. Оставайся с Баракой и Хеквет и будь готова уходить, как только придет весть. И Анхесенпаатон тоже забери. Я пойду отыщу твою сестру. Она должна быть готова посадить его в карантин, если он вернется.
Когда во дворец, спотыкаясь, вошли стражники с царем, пребывающим в полубессознательном состоянии, окровавленным и обожженным - он поджигал дома собственных подданных, - все, кто еще остался при дворе, развили лихорадочную деятельность.
- Поместите его в самые дальние покои и заприте дверь! Дайте ему еды на семь дней, и пускай никто не входит к нему! Пускай никто - под угрозой смерти! - не выпускает его наружу!
Пока отец отдавал распоряжения касательно карантина, стоящий рядом с ним визирь Панахеси безмолвствовал.