- Конечно! Кого еще он хотел бы видеть на престоле? Небнефера, что ли?
Я подумала о Кийе и Небнефере, устроившихся на противоположной стороне дворца. Весь амарнский двор - скульпторы, жрецы, танцовщицы, портные - все забились во дворец в поисках убежища. Теперь они теснились в комнатах вокруг Зала приемов. Всем, кто располагал влиянием или работал при дворе, разрешили остаться, но запасы еды были не безграничны.
- А что мы станем делать, если припасы закончатся прежде, чем чума? - медленно произнесла я.
- Пошлем за новыми, - непринужденно ответила Нефертити.
- Не лги, чтобы утешить меня. Я знаю, что мало кто из слуг решится выйти из дворца. Нахтмин рассказал мне, что к окнам вчера подходил вестник и рассказал, что умерло уже три сотни рабочих. Три сотни, - повторила я. - А всего с момента дурбара - две тысячи.
Нефертити заерзала:
- Мутноджмет, тебе не следует сейчас думать об этом. У тебя ребенок…
- И я не смогу защитить его, если не буду знать правду. - Я выпрямилась. - Нефертити, что сейчас творится?
Нефертити опустилась на стул рядом с моей кроватью. Лицо ее побледнело.
- На улицах беспорядки.
Я с силой втянула воздух и прижала Бараку к себе так, что он расплакался.
- И теперь ничто не помешает бунтовщикам напасть на тюрьму и освободить Хоремхеба, - сказала Нефертити. - Войско на карантине. Лишь малая часть солдат…
- В тюрьме тоже вспыхнет чума. Раз она началась среди рабочих, строивших гробницу…
- Но если он не умрет, они смогут освободить его. А он поднимет мятеж против нашей семьи. Мы все погибнем. - Нефертити заколебалась. - Кроме тебя. Тебя Нахтмин спасет.
- Нет, Нефертити. Боги на твоей стороне. Этого никогда не случится.
Нефертити криво усмехнулась, и я поняла, что она думает о чуме, явившейся в разгар дурбара, сразу после того, как она взошла на трон этой страны. Если боги на ее стороне, откуда тогда взялась чума?
- Так что же мы будем делать? - Я посмотрела на Бараку. Жизнь этой ни в чем не повинной крохи могла оборваться, едва начавшись. Но для чего бы богам поступать так? Посылать мне ребенка после столь долгого ожидания лишь для того, чтобы тут же отнять его? - Как думает отец - что нам следует делать?
- Он считает, что нам нужно отправить гонцов в Мемфис и Фивы - предупредить их.
- Ты что, не предупредила их?! - вскричала я.
- Мы закрыли порты, - возразила Нефертити. - Никто не может уехать. Ворота заперты. Если мы отправим гонцов в Фивы, то что подумают люди? Вот так вот сразу после дурбара?
Я посмотрела на заколоченные окна.
- Это против законов Маат - не предупредить их.
- Эхнатон не станет этого делать.
- Значит, это должна сделать ты, - сказала я ей. - Ты теперь фараон.
Шесть человек из дворца получили плату золотом за согласие доставить послания в Мемфис и Фивы и предупредить о состоянии дел в Амарне, - предупредить, что хетты принесли на дурбар фараона чуму и она забрала уже две тысячи жизней.
Высеченных гробниц не хватало на всех мертвых. Даже богатых бросали в общие могилы, навеки безымянных. Некоторые люди рисковали жизнью, лишь бы надеть на своих любимых амулеты, чтобы Осирис мог узнать их. Эти могилы снились мне по ночам, и, когда я проснулась в слезах, Нахтмин спросил, что тревожит мои сны.
- Мне приснилось, что Осирис не смог найти меня, что я оказалась потеряна для вечности, что никто не потрудился написать на гробнице мое имя.
Муж погладил меня по голове и поклялся, что такого не будет, что он пойдет на любой риск, но вложит амулет в мою ладонь, прежде чем меня похоронят.
- Поклянись, что ты не станешь этого делать! - взмолилась я. - Поклянись, что, если я умру от чумы, ты позволишь забрать мое тело, хоть с амулетом, хоть без!
Нахтмин обнял меня, стараясь защитить от страхов.
- Конечно, никто тебя не заберет без свидетельства для богов. Я никогда этого не допущу.
- Но ты должен будешь разрешить, чтобы меня забрали! Потому что если я умру, а ты заболеешь, кто же позаботится о Бараке?
- Не говори так.
- Нахтмин, вся Амарна умирает. Отчего бы уцелеть дворцу?
- Оттого, что мы защищены. Твоими травами и расположением на холме. Мы выше чумы, - попытался успокоить меня он.
- А если люди ворвутся в дворец и принесут чуму с собой?
Мое недоверие застало Нахтмина врасплох.
- Тогда солдаты будут сражаться с ними, потому что здесь они защищены и накормлены.
Тут утреннюю тишину нарушил плач Бараки, и Нахтмин взял его на руки. Он с нежностью посмотрел на нашего сына и осторожно вручил его мне. Завтра малышу предстояло перейти на молоко кормилицы.
- Нефертити отправила в Мемфис и Фивы сообщение о чуме, - сказала я мужу.
Нахтмин внимательно посмотрел на меня.
- Как только чума минует, Эхнатон узнает об этом.
- Откуда ты знаешь, что она минует?
- Так бывает всегда. Вопрос только в том, скольких Анубис заберет с собой, прежде чем уйдет.
Я содрогнулась.
- Нефертити сказала, что на улицах беспорядки…
Нахтмин пристально взглянул на меня.
- Почему она сказала тебе об этом?
- Потому что я хотела знать. Потому что я никогда не лгала ей, и она знает, что я хотела бы от нее того же. Зря ты не сказал мне.
- Но зачем? Какой в этом толк?
- Представь, как я была бы потрясена, если бы бунтующие ворвались во дворец. Я могла бы не успеть спрятать нашего сына.
- Они не ворвутся во дворец, - убежденно произнес Нахтмин. - Его защищает войско фараона. Солдаты едят ту же пищу, что и мы, и носят те же травы. При всей своей глупости Эхнатон все же не настолько глуп, чтобы рисковать потерять свое войско или нубийских стражников. Нам ничего не грозит. А даже если они и явятся, я защищу тебя.
- А если они явятся вместе с Хоремхебом? - спросила я и по лицу мужа поняла, что он тоже об этом думал.
- Тогда Хоремхеб велит им не трогать тебя.
- Потому что он твой друг?
Нахтмин сжал зубы. Ему не нравилось, в какую сторону ушел наш разговор.
- Да.
- А Нефертити? - спросила я.
Нахтмин не ответил.
Я понизила голос:
- А мои племянницы?
Он снова не ответил. Вместо этого постучал посланец и попросил нас явиться в Зал приемов.
Нахтмин предположил было, что нас опять зовут играть в сенет, но на этот раз дело обстояло иначе. Отец позвал нас, чтобы сообщить, что умерло уже три тысячи египтян.
- Начинайте запасать хлеб в своих комнатах, - сказал он тем, кто собрался в зале. - И воду в сосудах. Чума протянет дольше, чем наши запасы.
Уже выйдя в коридор, отец обернулся и посмотрел на пустые троны и столы из черного дерева. Через час зал заполнится танцовщицами, а Эхнатон велит посланникам играть в сенет.
- Пустая оболочка, - негромко произнес отец. - Они целовали его сандалии, как он и желал, а теперь люди валяются мертвыми у его ног.
Когда в Зал приемов с криком вбежал повар - лицо его было все в бусинках пота, - мы поняли что чума вступила в Приречный дворец.
- Два поваренка больны! - вскричал повар. - На кухнях смерть! Пять крыс и жена пекаря мертвы!
Игроки в сенет остановились, и пальцы арфиста застыли от ужаса при этих словах толстяка.
Он все равно что спустил Анубиса с поводка.
Нахтмин схватил меня за плечо:
- Иди в наши покои. Приведи Хеквет с ее ребенком, потом запри дверь и никому не открывай, пока не услышишь мой голос. Я иду за свежей водой.
Придворные кинулись прочь. Нефертити встретилась со мной взглядом, и я почувствовала, в каком она ужасе от того, что Амарна ускользает из ее рук. Если чума проникла во дворец, это - смертный приговор для всех, кто заперт в нем. Эхнатон поднялся с трона и призвал стражников. Он кричал, что никто не смеет покидать его. Но ширящаяся паника была неостановима. Фараон повернулся к Майе, сидевшему у подножия помоста.
- Останься! - велел он.
Лицо зодчего посерело. Его город, возведенный в честь жизни, превратился теперь в монумент смерти. Посреди паники кто-то отдал приказ отвести детей в детскую. Всех детей младше шестнадцати отправили в самые защищенные покои во дворце.
- Кто будет присматривать за ними? Кто-то должен позаботиться о детях! - крикнул отец.
Но хаос было не перекричать. Ни один стражник не ступил вперед. Затем вперед вышла Тийя, мертвенно-бледная, но спокойная.
- Я присмотрю за детской.
Отец кивнул.
- Прикажи стражникам снова запереть окна, - приказал он Нефертити. - Пусть убивают всякого, кто попытается бежать. Они подвергают наши жизни опасности.
- Да какая разница? - пронзительно вскрикнула какая-то женщина. - Чума уже во дворце!
- На кухне! - огрызнулся отец. - Ее можно сдержать.
Но ему никто не поверил.
- Эй ты! - крикнул Эхнатон, указав на какую-то придворную даму, которая протолкнула своего ребенка сквозь открытое окно и собралась сама последовать за ним. Фараон выхватил у стражника лук и стрелы. - Еще шаг - и ты умрешь!
Женщина посмотрела на себя, на ребенка, сделала движение, собираясь втащить ребенка обратно, - и тут свистнула стрела. Все ахнули, а затем в Зале приемов воцарилось мертвое молчание. Женщина осела на пол, а ребенок закричал. Эхнатон опустил лук.
- Никто не покинет дворец! - выкрикнул фараон.
Он наложил вторую стрелу на тетиву и прицелился в середину молчащей толпы. Нефертити подошла к нему сзади и опустила оружие.
- Никто больше не уходит, - произнесла она.
Люди смотрели на нее круглыми, перепуганными глазами.