Мы путешествовали с огромным эскортом, как и подобает правителю Франции, особенно такому, который захватил и удерживает эти земли силой. Впереди шел большой вооруженный отряд под командованием того самого голубоглазого оруженосца. Следовавшие в авангарде должны были убедиться, что путь впереди безопасен. Затем, выждав, когда уляжется пыль на дороге, трогались уже мы - я и мой муж герцог; я тряслась на седельной подушке позади дородного воина в доспехах, вынужденная обеими руками держаться за его пояс. Супруг мой на своем боевом жеребце находился неподалеку, словно желая составить мне компанию, однако за все время почти не проронил ни слова.
- Мне бы очень хотелось ехать самостоятельно, на своей собственной лошади! - воскликнула я.
Он взглянул на меня так, словно давно позабыл о моем существовании, и заметил:
- Не сегодня. Сегодня у нас тяжелый день, слишком большое расстояние придется пройти, а если по дороге возникнут неприятности, так еще и мчать галопом. Не можем же мы двигаться с той скоростью, с какой обычно ездят дамы. Или девушки.
Я ничего не смогла ему возразить, поскольку это была чистая правда: я действительно не так уж хорошо держалась в седле. Помолчав, я попыталась снова завести разговор:
- А почему сегодня нам предстоит такой долгий путь, милорд?
Он ответил не сразу, словно размышляя, стоит ли вообще отвечать мне.
- Потому что мы направляемся не в Париж, а на север, в Кале.
- Простите, милорд, но я была уверена, что мы едем в Париж. А почему мы едем в Кале?
Герцог вздохнул, словно два вопроса подряд - это уже чересчур.
- В гарнизоне Кале подняли мятеж. И это солдаты, нанятые на службу мной, воевавшие под моим началом! Глупцы чертовы! Я заезжал туда по дороге к тебе. Повесил зачинщиков. А теперь надо снова туда вернуться и убедиться, что остальные хорошо усвоили преподанный им урок.
- Вы повесили людей по пути на нашу свадьбу?
Мой муж уперся в меня мрачным тяжелым взглядом.
- Отчего же нет?
Объяснить, отчего нет, я действительно не могла, но мне это казалось совершенно отвратительным. Я поморщилась и опустила голову. Он усмехнулся и добавил:
- Для тебя самой лучше, если в этом гарнизоне будет полный порядок. Кале - наша самая надежная опора. Все английские владения в Северной Франции были получены благодаря тому, что мы удерживали Кале.
Дальше мы ехали молча. Даже на привалах герцог почти не общался со мной, разве что в середине дня, когда мы остановились перекусить, поинтересовался, не слишком ли я устала; я сказала "нет", а он сам позаботился, чтобы меня хорошо и вкусно накормили, потом сам подсадил меня на седельную подушку, и мы тронулись дальше. Опять же в тишине. Через некоторое время к нам прискакал голубоглазый оруженосец герцога, командовавший авангардом; он склонился передо мной в низком поклоне, изящно взмахнул шляпой и стал что-то быстро и непонятно докладывать моему супругу, после чего снова умчался, а мы, прибавив скорости, двинулись вперед.
Уже спустились сумерки, когда впереди возникли могучие высоченные стены крепости Кале, возвышавшиеся над прибрежной равниной, затянутой туманом. Всю землю вокруг пронизывала сеть пересекающихся каналов и канав, отделенных друг от друга небольшими воротцами; над каналами клубился густой туман. Оруженосец герцога снова появился рядом с нами, когда флаг на самой высокой башне чуть приспустили в знак того, что нас приглашают в крепость. Огромные крепостные ворота распахнулись, и оруженосец, разворачивая коня, весело произнес:
- Ну вот, мы почти дома.
- Это не мой дом, - отрезала я.
- О, скоро будет вашим, - возразил он. - Это одна из величайших крепостей, и она принадлежит вам.
- И там в самом разгаре мятеж?
Он покачал головой.
- С мятежом покончено. Просто солдатам гарнизона несколько месяцев не давали жалованье, вот они и решили отнять у купцов Кале шерсть, то есть попросту украсть ее из амбаров, а потом заставили купцов платить за нее выкуп. Сейчас милорд Бедфорд вернет купцам деньги, и дело с концом. - Оруженосец усмехнулся, увидев мое озадаченное лицо. - Да что вы, миледи, это же сущие пустяки! Если бы солдатам вовремя заплатили, такого никогда бы не случилось.
- Но почему же в таком случае милорд Бедфорд кого-то казнил?
Улыбка на его лице сразу потухла.
- Чтобы они запомнили: если в следующий раз их жалованье запоздает, им придется ждать столько, сколько нужно милорду.
Мой муж ехал рядом и молча слушал наш разговор. Я посмотрела на него и спросила:
- А что там происходит сейчас?
Мы уже приближались к стенам крепости; солдаты сбегали по склонам крутого холма и строились в ряды почетного караула. На этом холме, в самом центре города, и высилась крепость, охраняя и порт, расположенный на севере, и болотистые луга на юге.
- А сейчас произойдет следующее: я уволю тех, кто выкрал товар у купцов, а также прежнего командира, и назначу нового. - Герцог быстро взглянул на своего оруженосца. - Тебя вот и назначу.
- Меня, милорд?
- Да, тебя.
- Это огромная честь, милорд, но я…
- Ты что, намерен со мной спорить?
- Нет, милорд, конечно же, нет.
Молодой человек смущенно примолк, а мой муж, улыбнувшись ему, заключил:
- Вот и хорошо. - И, повернувшись ко мне, пояснил: - Дорогая, моего молодого оруженосца и друга зовут Ричард Вудвилл; он участвовал почти во всех сражениях, которые мы вели во Франции. Мой брат, наш покойный король Генрих Пятый, посвятил его в рыцари прямо на поле брани. Его отец также верно служил нам. Ричарду еще и тридцати лет не исполнилось, но в моем окружении нет более верного и надежного воина. И ему, я уверен, вполне по силам управлять этим гарнизоном. А пока командующим здесь будет он, можно не сомневаться: в крепости не возникнет ни мятежей, ни жалоб, ни мелкого воровства. И приказы мои, разумеется, оспариваться тоже не будут. Я прав, Вудвилл?
- Вы совершенно правы, сэр.
Мы миновали городские ворота, проехали по темному, полному эха коридору между толстенными стенами и двинулись вверх по вымощенной булыжником улице мимо повешенных мятежников, тела которых тихо покачивались на виселицах, мимо кланявшихся нам горожан - прямо к замку Кале.
- Так мне прямо сейчас остаться здесь? - уточнил Вудвилл, словно речь шла всего лишь о том, где ему переночевать.
- Пока нет, - ответил мой муж. - Мне нужно, чтобы ты был рядом со мной.
В Кале мы провели всего трое суток, и этого оказалось вполне достаточно: герцог уволил полгарнизона, послал в Англию запрос на замену войска и предупредил командира крепости, что в ближайшее время его на этом посту сменит сэр Ричард Вудвилл. А через три дня наши кони уже снова грохотали по булыжной мостовой, направляясь к воротам крепости; теперь мы устремились на юг, в Париж, и оруженосец Вудвилл вновь скакал впереди, возглавляя авангард, а я тряслась на неуклюжем першероне позади одетого в латы и такого же неуклюжего воина. Мой супруг, как всегда, ехал рядом со мной и, как обычно, хранил мрачное молчание.
В дороге мы провели два дня и наконец достигли стен Гранж-Бательер, возвышавшихся над странно пустынной местностью, окружавшей город. За этими стенами оказались возделанные поля и маленькие молочные фермы, вскоре сменившиеся небольшими огородами и садами парижских предместий, поставлявших товар на городские рынки. В сам город мы вошли через северо-западные ворота неподалеку от Лувра, и я сразу же увидела мой парижский дом, Отель де Бурбон, одно из крупнейших зданий в городе, вполне достойное правителя Франции. Этот дом располагался рядом с королевским дворцом в Лувре и смотрел на юг, за реку; он напоминал детское лакомство - домик из марципана, - столько там было всевозможных башенок, горбатых крыш и балконов, а мощные округлые углы дома походили на крепостные башни. Я, конечно, предполагала, что это будет очень большое здание, ведь я уже посетила замок моего супруга в Руане, но, когда мы приблизились к высоченным воротам, я почувствовала себя принцессой из сказки, попавшей во дворец великана. Дом окружала настоящая крепостная стена с несколькими воротами, возле каждых ворот стояла будка охраны, так что я сразу вспомнила - словно можно было хоть на минуту об этом забыть! - что милорд герцог, возможно, и правит почти всей Францией, однако далеко не все французы воспринимают его как Богом данного короля. Тот, кого многие из них действительно называли своим королем, находился сейчас недалеко, в Шиноне: осматривал принадлежащие нам земли и всячески преумножал наши беды. А тот, кого королем Англии и Франции считали мы, спокойно сидел в Лондоне, но был слишком беден, чтобы послать в помощь моему мужу деньги и войска, столь необходимые сейчас для того, чтобы держать в подчинении этих ненадежных французов, и слишком слаб, чтобы приказать своим лордам сражаться под нашими знаменами.
Муж подарил мне несколько дней полной свободы - я должна была немного освоиться в новом доме. Я отыскала и шкатулку с драгоценностями покойной герцогини, и ее гардеробную, полную мехов и роскошных нарядов. Сразу после заутрени герцог явился ко мне в спальню и заявил:
- Идем, Жакетта. Сегодня тебе придется кое-что для меня сделать.
Я шла, вернее, бежала за ним чуть не вприпрыжку, как щенок, а он решительно шагал по галерее, где со стен на нас смотрели вытканные на гобеленах лики богов. Мы направлялись к двустворчатым дверям, которые охраняли два стражника в доспехах и с оружием. Рядом на подоконнике сидел в самой непринужденной позе Вудвилл, оруженосец герцога. Завидев нас, он спрыгнул с подоконника и низко мне поклонился.