- К сожалению, нет, у меня ведь американское гражданство. Но надеюсь все же когда-нибудь побывать на родине. А ты помнишь Иран?
- Меня увезли, когда я была еще совсем маленькой, так что в памяти остались только отдельные картины. Горы в дымке, которые были видны из окна нашей виллы. Парк вокруг какого-то дворца, куда меня как-то брали с собой родители, когда их пригласили на прием. Но все это очень смутно.
Голос Сьюзен потеплел и стал мечтательным, как бывало всегда, когда она вспоминала свою уютную жизнь с родителями и счастливое детство. Никаких потрясений ей испытать не пришлось. Иран они покинули еще при режиме шах-ин-шаха, когда предвестники надвигающейся революционной бури могли разглядеть только очень дальновидные люди. В общем, драматические события, потрясшие и продолжающие потрясать страну, их семью не затронули - Алиреза Нариман с женой и дочерью к тому времени уже прочно обосновались в Швейцарии, а потом переехали в Париж, где у ее отца была недвижимость. Дядя Джамал, при всей своей приверженности исламским традициям, вслед за братом тоже оставил Иран, но в Европе жить не захотел и обосновался здесь, в Турции.
Внезапно она ощутила на себе тяжелый взгляд Бена и испуганно взглянула на него. Ее муж рассматривал ее совершенно бесстрастно, словно какое-нибудь произведение искусства, висящее в музее на стене.
- А в Штатах ты когда-нибудь была?
- Нет.
Сьюзен всегда хотелось туда съездить, посмотреть Нью-Йорк и Сан-Франциско, но обстоятельства сложились так, что ей это не удалось.
- Мы сейчас вылетаем на Крит, где, как я уже говорил, у меня важная встреча. Там мы и проведем наш медовый месяц, прежде чем отправимся ко мне в Калифорнию.
Медовый месяц. Вот уже во второй раз Бен произнес эти слова. При одной мысли о том, что подразумевается под медовым месяцем, Сьюзен бросило в дрожь. Бен, конечно, обещал, что проявит терпение, но все же… Боже, что делать! Нет, лучше уж попросить развернуть лимузин и вернуться в дом дяди!
- О возвращении и думать нечего, - спокойно произнес Бен, по-прежнему не сводя глаз с лица Сьюзен.
Тут уже Сьюзен испугалась по-настоящему. Он что, волшебник, раз с такой легкостью читает чужие мысли?
- Дорогая Асади-ханум! - Бен засмеялся. - Вас же видно насквозь! Все ваши мысли написаны у вас на лице, по нему можно читать, как по книге. - Он легонько похлопал по ее рукам, по-прежнему стиснутым на коленях. - Постарайся немного успокоиться, Сусан-джан. Я ведь ничего от тебя не требую - пока. Нам обоим нужно время. Давай попробуем сначала получше узнать друг друга.
Взбешенная тем, что с ней обращаются, как с непослушным ребенком, Сьюзен вскинула голову:
- Ах, вы хотите побольше узнать обо мне? Что ж, я вам расскажу. Я ненавижу Восток и восточных мужчин. Меня возмущает, что со мной здесь обращаются, как с человеком второго сорта, только из-за того, что я женщина. Меня бесит то, какую власть дают людям деньги, потому что они создают здесь поистине кастовую систему. Я ненавижу бизнес и коммерцию, с которой вы все так носитесь. И меня буквально тошнит от сделки, которую вы заключили с моим дядей. Странная, кстати, сделка: он ведь презирает американцев и их деньги… - Она замолкла, чтобы перевести дух.
- Ты закончила? - иронически приподняв бровь, осведомился Бен.
- Нет, не закончила. На самом деле я еще и не начинала.
Однако вспышка гнева истощила силы Сьюзен, и она тяжело привалилась спиной к кожаной обивке сиденья. Продолжать она уже была не в состоянии.
В сущности, спорить Сьюзен никогда не умела. С родителями, всегда внимательными к нуждам дочери и готовыми вникать в ее дела, спорить не было необходимости, ну а дядя Джамал… Тот просто не давал ей раскрыть рта. По сути дела, он и смотрел-то на нее крайне редко.
- Что еще тебя беспокоит? - спросил Бен, явно настроенный выяснить все до конца. - Но Сьюзен лишь покачала головой. - Хорошо, давай пока отложим философские споры. Одному Богу известно, куда они могут нас завести. - Он улыбнулся. - Начнем, пожалуй, с самых повседневных вещей. Например, с завтрака. С кофе. Ты как его пьешь, с молоком и сахаром?
Сьюзен покачала головой. Глаза ее смотрели колюче, в горле внезапно пересохло.
- Черный, - выдавила она.
- Без сахара?
- Без, - покачала головой Сьюзен. - А вы?
- Я люблю добавить немного молока. - Тон Бена был просто-таки обезоруживающе приветлив. - Ты ранняя пташка?
- Нет, я сова.
- Я тоже.
- Замечательно, - ядовито сказала Сьюзен. - Идеальная пара, да и только.
Выражение лица Бена не изменилось, лишь в глазах мелькнула веселая искорка.
- Начало многообещающее, надеюсь, что неделя или две, проведенные вместе, помогут нам окончательно сгладить острые углы и попривыкнуть друг к другу. Я учел это и подчистил свой рабочий календарь, так что после встречи на Крите две недели у меня свободны.
- Как это любезно с вашей стороны.
- Стараюсь.
Сьюзен снова охватила паника. Что будет, если ей не удастся сбежать от него? Что, если он будет ходить за ней по пятам и не даст ей возможности улизнуть? Тогда она окажется запертой в этом браке, как в ловушке, да плюс к тому он еще станет навязывать ей свою близость. При одной мысли об этом Сьюзен совсем разволновалась. Нет, ждать нельзя! Надо бежать, и возможно скорее - еще до того, как они вместе появятся в обществе.
Словно ощутив страх жены, Бен внезапно поднял ее руку, оглядел кольцо, а потом прильнул губами к тыльной стороне запястья.
- Тебе вовсе не обязательно меня ненавидеть.
При его прикосновении по телу женщины пробежала дрожь, кровь так и забурлила в жилах. Она попыталась отдернуть руку, но Бен не выпустил ее и прижался губами к другому чувствительному местечку на запястье.
- Не надо, - прошептала Сьюзен, повторив попытку отнять руку.
- Ты пахнешь солнцем и лавандой.
- Отпустите меня, господин Асади.
Бен отпустил руку Сьюзен, и она поспешно зажала ее в коленях. Кожа горела от его прикосновения, пульс стучал как бешеный. Что это с ней? Она и не подозревала, что стала чувствительной до такой степени. Сьюзен заставила себя сосредоточиться на мелькавших за окном картинах. Они уже подъезжали к аэропорту. Внезапно ей в голову пришла новая мысль.
- Я так и не увижусь с дядей Джамалом?
- Нет, он сегодня утром вылетел в Сану. Сьюзен ощутила смесь досады и облегчения.
Дядя мог бы и повнимательнее отнестись к ней, хотя, с другой стороны, говорить ей с ним было не о чем. Не предъявлять же ему претензии! Это было бы совершенно пустым делом.
- Ты его не очень-то жалуешь, верно? - спросил Бен, бросив взгляд на часы, а затем в окно.
- В общем, да.
- А по-моему, он приличный человек.
- Может быть, только уж очень помешан на шариате.
Брови Бена сошлись на переносице.
- Он хотел сделать для тебя как лучше.
Может быть, да только не худо было бы поинтересоваться и ее мнением. Впрочем, Джамалу Нариману это бы и в голову не пришло. В их кругу женщины не задавали лишних вопросов и уж тем более не ставили под сомнение кандидатуру выбранного родными жениха. Ах, если бы были живы мама и папа! В горле Сьюзен застрял комок, и она снова стала пристально смотреть на мелькавшие за окном горы.
- Жаль, что мне не довелось познакомиться с твоими родителями.
После этих слов Бена комок в горле стал таким тугим, что у Сьюзен перехватило дыхание. К глазам подступили слезы.
- Они были чудесными.
- Я видел их фотографии. Говорят, твой отец был очень интеллигентным, а мама - настоящей красавицей. Она ведь до замужества была моделью?
- Да, но очень недолго. Они с папой познакомились на благотворительном вечере. Мама всю жизнь занималась благотворительностью: помогала сиротским приютам, детям-инвалидам. Папа ею очень гордился. - Голос Сьюзен предательски дрогнул.
- Тебе, должно быть, сильно их не хватает.
Не хватает - это слабо сказано, тоскливо подумала Сьюзен, силясь не разрыдаться. Слишком много противоречивых чувств обуревало ее в последнее время. С потерей родителей весь мир для нее перевернулся. Порой она просто не знала, где взять силы, чтобы все это выдержать. Если бы не тетя Лале, она бы, наверное, снова сорвалась. Мысль о тете вызвала в памяти ее образ, взгляд при прощании, тревожный и полный нежности. Сердце Лале разрывалось от беспокойства за племянницу, от сознания собственного бессилия, ведь она ничем не могла помочь.
Сьюзен пошарила в кармане дорожного костюма в поисках бумажной салфетки. По ее щекам катились слезы, нос вскоре распух, она почувствовала себя полной развалиной. В довершение ко всему Бен смотрел на нее с ласковым сочувствием, еще немного, и она начнет рыдать у него на плече, а это никуда не годится. Сьюзен вытерла слезы и заставила себя сесть прямо. Его показная забота никого не обманет. Он женился на ней из-за денег, и на нее ему наплевать. Бижан Асади такой же, как Джамал Нариман, если не хуже.
Наконец успокоившись, Сьюзен заговорила. О повседневном так о повседневном.
- Что будет с моими вещами? - спросила она. - Мне могут прислать мои книги и фотографии? А моя одежда? Как быть с ней?
- Все уже упаковано и будет отправлено прямиком в Штаты - все содержимое твоей спальни. А кое-что, самое необходимое, твоя тетя сложила в пару чемоданов, которые лежат в багажнике.
От изумления Сьюзен так и раскрыла рот.
- Вы очень уверены в себе, правда? - наконец ядовито заметила она.
- Мне помогла твоя тетя.