За прошедшие несколько дней Заман и Рози добрались от Кульджи до Турфана. Они миновали Аралтюбе, прошли долиной Юлдуза, перевалили через горы и вышли к Турфану. Они торопились в Кумул, к восставшим:-пусть будет, что будет, лишь бы оказаться рядом с Пазылом, пусть смерть, но после того, как удастся выпустить по врагу хотя бы пулю…
Заман думал о том, что произошло в Кульдже: "Был бы я рядом с Касымом и друзьями, может, и не случилось бы такой беды… Что с ними будет? Эх и дурак же я!.. Так сглупил… Сам все испортил. Как посмотрю в глаза Пазылу-ака? Из-за кого пострадали невинные люди, из-за кого, безмозглый Заман?"
- Эй, джигит, погрузившийся в реку дум! - ткнул Замана концом кнута Рози. - Ну зачем так! Теперь хоть о камень бейся головой, не поможешь!
- Если б выдали меня Юнусу, легче было бы, чем сейчас.
- Зачем молоть такой вздор? Рози человек неученый, но и он отличит черное от белого.
- Вы ведь тоже терпите из-за меня…
- Бросьте, говорю, молоть! Кто у меня есть, кроме вас? Что видел я хорошего от баев, хотя всю жизнь проливал пот и прислуживал? Если б я не вас, а луну с неба поймал для Юнуса, все равно заслужил бы лишь сто проклятия.
- Но ведь вы только что женились, а теперь пустились из-за меня по горам и степям.
- Опять не то… Устроив мою жену прислугой в своем доме, Юнус думал превратить нас в своих вечных рабов… Да что мне скрывать от вас? Она, бедняжка, любит другого… Теперь, без меня, может быть, найдет свое счастье…
- Так, значит…
- Я же сказал, что ее, горемыку, насильно выдали за меня.
- А почему вы не говорили мне об этом раньше?
- А если бы вы сказали мне о Халидам-ханум, мы могли бы взять ее с собой!
У Замана при имени возлюбленной сжалось сердце. Перед глазами возник грустный образ Халидам. Вспомнилась последняя встреча в саду. Она сказала ему тогда: "…Буду стоять на своем, даже если мне грозят все муки ада!.."
- Я, похоже, сказал лишнее, не обижайтесь, мой ходжа, - проговорил Рози, взглянув на побледневшее лицо Замана.
- Нет, на что обижаться, Рози-ака? Если бы вы и не напомнили, все равно Халидам и во сне, и наяву со мною.
- Давайте я вернусь и привезу Халидам. Да-да! Не удивляйтесь, мой ходжа! Рози теперь ничего не боится!
- Спасибо, Рози-ака. Освободим родину, тогда и Халидам станет свободной.
- Дай бог… Пусть придут времена, когда и бедняки вздохнут свободно…
Оба замолчали, думая каждый о своем. А уставшие кони, словно почуяв душевное состояние седоков, пошли совсем медленно.
Было еще сравнительно рано, однако улицы Турфана словно вымерли. Ни из-за плотно прикрытых окон, ни из-под дверей не пробивалось ни единой полоски света, Кругом стояла могильная тишина, иногда нарушаемая редким лаем собак.
Обычно гостеприимно открытые, постоялые дворы и чайханы на этот раз были заперты наглухо. Не найдя места для ночлега, Заман и Рози стали стучаться в двери, но никто не открыл им. Путники решили переночевать в мечети - доме аллаха, но ни один мулла не растворил ворот.
- Пожалуй, так мы кроме как в кяризе нигде не найдем пристанища, - сказал Рози.
- Неужели народ до того напуган?..
- Люди пережили ужасы погрома и потому ночью дверей не открывают.
- А почему не видно солдат?
- Не будем искушать судьбу, уедем поскорее отсюда, мой ходжа. Мне что-то становится не по себе…
Они выехали из города и свернули с дороги на боковую тропинку. Рози, как видно, отлично знал эти места, потому что уверенно привел к выходу одного из кяризов между Турфаном и селением Сингим.
- Вы подождите тут, и лошади пусть отдохнут, а я скоро вернусь.
Рози отдал поводья Заману и скрылся. Разнуздав коней и спутав передние ноги, Заман пустил их пастись на ровную лужайку, а сам улегся на спину.
На почти всегда безоблачном небе Турфана и сегодня не было ни облачка. Ярко светились бесчисленные Звезды. Тишина. Все спало кругом, лишь слышно было, как кони рвут траву да изредка пофыркивают. Вот упала звезда, ее хвост, длинно протянувшись, постепенно исчез. А прямо над головой мерцало созвездие Весов… Как-то раньше, дома, они поздно вечером ели во дворе суп с лапшой, мать тогда указала ему на это созвездие и сказала: "На этих весах взвешивают грехи людей перед тем, как отправлять грешников в ад". Зандан вздохнул, вспомнив о близких: "Даже попрощаться не удалось… Как мать, наверное, тревожится! Все время плакать будет. А младшие? Неужели Юнус будет их притеснять?" Сердце Замана сжалось. Он вскочил, в смятении огляделся кругом к начал ходить по поляне. Нежность, любовь к матери, брату и сестре, разлука с любимой терзали его душу…
- Вы шагаете, как на прогулке в саду, мой ходжа! - сказал появившийся Рози. - Идемте, я нашел в кяризе одинокого старика.
К приходу Рози и Замана старик разостлал одеяло, нарезал дыню и сидел в ожидании.
- Входите, дети мои. У меня нет клевера для ваших лошадей, покормите их кукурузными листьями.
- Спасибо, отец. - Устроив лошадей, Заман и Рози уселись рядом со стариком.
- Я не решился кипятить чай: огонь может привлечь солдат. Ешьте дыню.
- Почему вы один, отец? - спросил Заман, жуя дыню вместе с хлебом, испеченным по-турфански.
Старик вздохнул.
- Один мой сын ушел с повстанцами, другой прячется в горах вместе с семьей. А со мной, стариком, что сделать могут?
- Судя по всему, Турфан потерял много людей? - осторожно спросил Рози.
- Больше половины… - Старик дрожащими руками обхватил бороду и начал изливать переполнявшее душу горе. Он рассказал, что восставшие жители, предводительствуемые Махмудом, захватили Турфан и Токсун и через Сингим собирались напасть на гоминьдановцев. Но появился отряд Папенгута и принудил их к отступлению. Когда восставшие оставили Турфан, папенгутовцы устроили в городе погром. Те, кому удалось бежать, спрятались в кяризах, остальные были уничтожены.
- То, что мне довелось увидеть, не в силах вынести сердце, - закончил старик свой рассказ и заплакал. На глаза мягкосердечного Рози тоже навернулись слезы. Заман сидел в тягостном молчании. - Нет, аллах не оставит без наказания этих палачей! - простонал старик.
- Мы едем из далекой Кульджи, чтобы отомстить ненавистным угнетателям и освободить родину, - сказал Заман.
- Пусть удача сопутствует вам, дети мои. Пусть ни одна пуля не заденет вас… Пусть дадут вам силы молитвы наши, дети мои! - Старик обеими ладонями провел по лицу и бороде.
2
Штаб командования фронтом против повстанцев - так называемым восточным фронтом - обосновался в Гучене. Чжан Пейюань был намерен окружить Кумул и уничтожить Ходжанияза.
Однако Ходжанияз оставил Кумул и сохранил в неприкосновенности свои силы. Чжан Пейюань легко занял незащищенный город, зато в горных районах прочно утвердились повстанцы.
Ходжанияз был недоволен: ему не хотелось покидать город, оставлять на произвол судьбы его жителей, он согласился сделать это лишь под давлением Пазыла и его сторонников и вот теперь между руководителями восставших начались разногласия. Хатипахун не мог упустить такого случая.
- Наглость этого пришельца из чужого края перешла все границы. Он будет таскать вас по горам, пока не выдаст капирам - неверным… Вот увидите, так и будет, - нашептывал он Ходжаниязу. - Собрав вокруг себя таких, как Асылкан, он думает занять ваше место…
- Бросьте болтать вздор, ахун! - вспылил Ходжанияз. Он хоть и бывал иногда недоволен Пазылом, все же не позволял говорить о нем плохо, потому что любил его и верил в его безукоризненную честность.
- Это не вздор, Гази-ходжа! Мы хотели объявить вас главой мусульман - шейх уль-исламом… Почему вы нам не верите?
- Кто это - мы?
- Ахуны, духовные пастыри…
- Не морочьте мне голову, ахун! - оборвал муллу Ходжанияз. - Не смейте говорить мне о нем такое! Чем нести чепуху, занимайтесь своим делом!
- Нявузям билла… О аллах, ты свидетель искренности моих намерений, - поднял глаза к небу Хатипахун. - Когда мы хотели обратить в мусульманство пленных китайцев, этот пришелец заступился за них и не позволил… А вот в Турфане капиры вырезали всех мусульман…
Вошел Пазыл, причитания Хатипахуна оборвались на полуслове. После долгой паузы мулла обратился к Пазылу:
- По вашим настояниям мы оставили Кумул. Теперь так и будем бродить по горам, афандим? Исламские войска опозорены отступлением! Достоинство Гази-ходжи унижено перед лицом всего мира!
Пазыл ответил не сразу. Хатипахун давно уже подбивал Ходжанияза провозгласить "исламият", и Ходжанияз как будто стал склоняться к этой мысли. Он меньше прислушивался к советам Пазыла, в некоторых случаях уступал напору религиозных фанатиков. Пазыл даже начал подумывать о том, как бы избавиться от Хатипахуна. Он внимательно посмотрел на муллу и наконец ответил:
- Победа заключается не в том, займем ли мы Кумул или оставим его. В войне закономерны и победы, и поражения. Если бы мы приняли бой с превосходящими силами противника, Кумула все равно не удержали бы. Повторилась бы трагедия Турфана.
- Значит, вы предпочитаете бежать, афандим?
- Это не бегство, это временное отступление! Мы сберегли свои силы…
- А теперь с этими силами будем прятаться в горах? - с иронией спросил мулла.
- Почему прятаться? Зимой будем партизанить, а с наступлением весны двинемся на юг и поднимем народ там…
- Партизанить? Что это за слово?
- Да, партизанить! Мы уже советовались с Ходжой-ака. А вас, Хатипахун, я бы попросил не вмешиваться в военные вопросы.