- Скажи своему силовику отойти, если действительно желаешь этого, или она умрет. - Он плюнул мне под ноги, чтобы подчеркнуть свою угрозу, и в его слюне была кровь. Время Джимми было на исходе, и не только он понимал это, но и я тоже. Его усы дергались, а я с удивлением осознала, что могу физически чувствовать запах его страха. Он был материален, так что я ощущала его суть, и могла покатать его вокруг своего языка как вино.
У страха было мускусное, сладкое послевкусие, хотя последнее, возможно, было из-за его крови. Теперь, когда я заметила обостренные чувства этого нового тела, то поняла, что они были очень взбудоражены.
Внезапно мне стало понятно, что Луи-Сезар был не просто сердит; он был разъярен: горячий, пряный аромат исходил от него волнами, и у меня появилось такое чувство, что большей частью его ярость была направлена на меня - или скорее на Томаса - чем на Джимми. Этот аромат был перепутан со многими другими внезапно обступившими меня со всех сторон: слабый, отдаленный запах канализации, проходящей глубоко под землей, дыма дизеля и сигаретных окурков на автостоянке, а также сильного запаха квашеной капусты от дневного рубена в мусорном контейнере. И напротив мое тело, пахло очень хорошо, по-настоящему хорошо, и сначала я думала, что это вызвано тем, для меня это знакомый аромат. И только потом до меня дошло, что фактически оно пахло как любимая еда, горячая, свежая и готовая к употреблению. Никогда до этого момента я не думала, что кровь пахнет сладостью, как теплый яблочный пирог или горячий сидр в холодный день. Я почти ощущала вкус крови, бегущей под теплотой той кожи, представляя, как обильно она будет стекать вниз по моему горлу. Мысль, что я пахну как пища для Томаса, поразила меня до такой степени, что я не заметила, что произошло прямо передо мной, пока это уже на половину не свершилось.
Удушающее облако голубого газа вздымалось вокруг нас, задымляя автостоянку и вызывая резь в моих глазах. Прозвучало несколько выстрелов, и я услышала, как Луи-Сезар кричит Приткину, чтобы тот посторонился. Наверное, он боялся, что маньяк, нарезающий круги вокруг нас, чтобы подобраться к месту схватки с другой стороны, собирается поразить меня вместо Джимми. Поскольку я была солидарна с ним в этом мнении, то не вмешивалась. В мои намерения входило войти в гущу голубого марева, и попытаться найти свое тело прежде, чем его прикончат, и в этот момент оно, крича и задыхаясь, выползло из вредного облака. Я не понимала, чем вызвана такая реакция - так как у меня не было проблем с дыханием - пока не вспомнила, что Томасу не нужно дышать, и все время моего пребывания в нем, я этого просто не делала. От этой мысли я начала задыхаться как рыба, в то время как мое тело подползло и обхватило мои лодыжки.
- Помоги!
- Со мной все в порядке? - Я упала на колени, тем самым фактически свалив нас обоих, и начала ощупывать себя повсюду. - Скажи мне, что ты не допустил моего ранения!
Слова с трудом вырывались сквозь пульсацию в моем горле, но кроме тонкой линии пореза на моей злополучной шее и ошеломленных, слезящихся глаз, я вроде бы была невредима.
- Будь тут, - сказала я изрядно сконфуженному Билли Джо. - Я пошла за Джимми.
Моя голова кивнула, а рука махнула мне. Я задержалась, чтобы подтянуть блузку на Билли прежде, чем что-нибудь выскользнет, чтобы со спокойно душой окунаться в стычку.
Приткин что-то вопил, и хотя я могла расслышать его, но кроме этого мне было слышно и все остальное, и я действительно подразумевала все. Разговоры в раздевалке были настолько отчетливо слышны, словно они велись не на расстоянии в половину автостоянки от меня. Музыка от звякающих игровых автоматов и спор между официантом и одним из поваров на кухне были абсолютно четкими, как колокольный звон. Я слышала: пульсы немногих оставшихся в живых оборотней, некоторые из которых пытались заползти под автомобили, дыхание всех вокруг меня и даже шелест маленького листка бумаги, пролетевшего по ряду - все это превратило тихую ночь в час пик в особо людном месте. Возможно, вампы знали, как нужно выбирать или дифференцировать тривиальные и жизненно-важные вещи. Думаю, что да или они были сумасшедшими. Но я не знала, как это делается, и хотя видела мрачное лицо Питкина, но не могла разобраться, что его так разъярило.
В какой-то момент, находясь в сердцевине голубого вредоносного вихря, я узнала, что глаза Томаса видят лишь очертания без каких-либо характерных признаков. Однако было совсем не трудно разобрать, что упавшее тело принадлежит гигантской крысе. Черт. Я так и знала, что они напортачат. И хотя я не буду проливать слезы по Джимми, но все же мне хотелось бы узнать, что он хотел поведать мне о моем отце. К тому же, мы заключили сделку, и мне не нравилось, что мои так называемые союзники переиграли все, не удосужившись согласовать это со мной.
- Лучше бы ему не быть мертвым, - начала я, когда покрасневшее лицо Луи-Сезара появилось передо мной. Но мне не удалось продолжить дальше, поскольку его рука потянулась и сжала мою шею в захвате, которой мог переломить горло человеку. Он что-то говорил резким тоном, который совсем не походил на его обычный голос, но я не понимала его. У меня была всего лишь секунда, чтобы подумать, "Вот, дерьмо", прежде чем знакомая дезориентация нахлынула на меня, и голубой цвет исчез. Я закрыла свои глаза, даже боясь предполагать, что это происходит на самом деле, и именно сейчас у меня собиралось случиться видение, но не было ни единого шанса отрицать это. Внезапно я снова оказалась в том неприветливом, холодном, каменном коридоре, слушая голоса, наполненные невообразимым отчаянием.
Я упала на колени от потрясения, не окружающей обстановкой, хотя она была далеко не радушной, а от голосов. Раньше мне казалось, что они принадлежат людям в камерах пыток, которые создают эти вопли высокой тональности, но теперь я знала, что это не они. Мужчины, прикованные цепью к стене, начали кричать только тогда, когда увидели меня, и их крики, хотя и отчаянные, не имели с этим ничего общего. Это было хором сотен, даже возможно тысяч, и ни один из них не был живым, по крайней мере, уже не был.
Я поняла, что ледяной холод в коридоре не столько связан с погодой, сколько с чрезмерным излучением призраков, толкущихся здесь. Не могу припомнить, приходилось ли мне когда-либо чувствовать так много духов в одном месте, что призрачный туман, впитался в стены и переполнял воздух до удушения. Их отчаяние стало материальным и ощущалось мной, как тонкий слой застывшего жира на моем лице, и перекрывало горло до такой степени, что мне едва ли не казалось, что я вот-вот задохнусь. На сей раз я была одна, без громилы тюремщика, который отвлекал меня, и я могла сконцентрироваться на голосах. Постепенно они становились все четче. И я очень скоро пожалела, что они не проявлялись.
Здесь явно ощущались разумы многочисленных умов, и ни один из них не был счастлив. Сначала я думала, что у них демоническая природа, поскольку в их мыслях, витающих вокруг, содержалась какая-то очень сильная эмоция, которую даже трудно было назвать яростью, настолько она была мощнее ее. Но они не ощущались мною как те немногочисленные демоны, с которыми мне приходилось сталкиваться; они воспринимались подобно призракам. После нескольких минут поглощения их ярости я, наконец, поняла это. У приведений, как правило, имеется одна из трех основных проблем: они скончались преждевременно, и, как правило, несправедливо - но не всегда эта смерть возникает в результате убийства - или у них осталось какое-то незаконченное в жизни дело. Иногда встречаются и другие сопутствующие факторы - приведения подобно людям могут иметь множество проблем, одолевающих их одновременно, но обычно там обязательно присутствует хотя бы одна из основных трех. В данный момент я чувствовала тысячи призраков, у которых были все три основные и в придачу к ним целая вселенная сопутствующих проблем. Если бы они все еще были живы, то, возможно, обеспечили работой каждого психотерапевта в Соединенных Штатах, заставляя их трудиться круглосуточно в течение следующего столетия, пытаясь разрешить их проблемы. Но в их призрачном мире нет психиатров. Единственное, что у них есть - это месть.
У призраков, созданных местью, один из двух выходов: либо получить немного удовлетворения и частичное отмщение, или шататься, жаждая его, пока энергия не закончится. У большинства духов нет постоянных доноров энергии, таких как я для Билли Джо, поэтому с течением времени они исчезают, становясь всё менее и менее сильными до тех пор, пока от них не остаются только голоса, и те, наконец, уходят куда-то, куда отправляются все призраки. Я чувствовала, что некоторые в этой толпе истощены, в то время как другие настолько сильны, словно умерли вчера, что, скорее всего, было именно так. Это было вызвано тем, что это место, по крайней мере, в течение многих десятилетий, если не в течение многих столетий, использовалось для пыток и накопило темной духовной энергии достаточно, чтобы даже не обладающий сверхъестественным чутьем мог ощутить ее. Я очень сомневался, что хоть кто-нибудь - независимо от того насколько он был невосприимчив к призрачному миру - сможет войти в эту камеру пыток и не почувствовать сильной дрожи.
Я озиралась, но здесь кроме меня и хора голосов никого не было. Я не знала, что мне с этим делать. Обычно мои видения проявляли себя очень предсказуемо: они прибывали, сшибали как товарняк и уезжали; я кричала и вырывалась из них. Но в последнее время, мои психические способности расширялись в новые вызывающие тревогу области, и потому я испытывала обиду на вселенную, решившую изменить правила. Тем более, если уж мне пришлось провалиться куда-нибудь, я точно не выбрала бы это место. Холодный поток хлестал меня по лицу - они беспокоились.