- Однако должна признаться, лейтенант, что и я тоже не на шутку испугалась, настолько, что, когда меня сбили с ног, я уронила пистолеты, которые держала в руках… Я бросилась в дом, спеша укрыться в своей спальне. Лишь нынче утром я вспомнила про оружие и, не найдя его там, где давеча уронила, велела Жюли поспешить в форт, дабы сообщить вам об этом прискорбном происшествии…
- Само собой разумеется, - ледяным тоном процедил Мерри Рул, - если верить тому, что вы рассказали мне об этом происшествии, то, похоже, у нас нет причин обвинять вас в том, будто вы умышленно оставили оружие в пределах досягаемости своих рабов… Тем не менее…
- Тем не менее?! - возмущенно переспросила Мари.
- Тем не менее, - повторил он все тем же ледяным тоном, - есть все основания утверждать, что вы, мадам, вели себя с неслыханным легкомыслием… Что вы собирались делать у двери барака, перед толпой из двух десятков обезумевших рабов, с двумя пистолетами в руках? Почему вы там оказались? Разве вам не известно, как рекомендуется поступать в подобных случаях?
- Нет, - сухо возразила она, - представьте, мне это неизвестно!
- Ах, вот как! Что ж, в таких случаях, мадам, рекомендуется, и правила на сей счет весьма жестки, как можно скорее поставить в известность гарнизон и просить его немедленного вмешательства! Вы ведь не можете не знать, мадам, что стоит взбунтоваться какой-нибудь горстке из трех-четырех негров, как мятеж тут же охватывает целиком весь остров. Так что во имя общей безопасности всем надлежит, не теряя ни минуты, поставить в известность войска!
- И каким же манером я могла это сделать? - с досадой полюбопытствовала Мари.
- Следует ли мне напоминать, мадам, что здесь с вами была ваша горничная, та самая Жюли, о которой мы уже говорили и которая, между нами говоря, явилась с изрядным опозданием, хоть и слывет отменной наездницей!.. Она вполне могла незамедлительно спуститься к нам в Сен-Пьер… Но даже не будь с вами этой служанки, все равно вы обязаны были предупредить нас самолично, вместо того чтобы безрассудно подвергать себя опасности, бросаясь туда с парой пистолетов в руках!
- Не знаю, - заметила она, - позволил бы себе господин Лапьерьер говорить со мной в подобном тоне. Даже соверши я и вправду нечто предосудительное, все равно ваш тон, сударь, мог бы быть и полюбезней…
- И каким же, позвольте полюбопытствовать, тоном говорит с вами господин де Лапьерьер?
- Он говорит со мной, сударь, тоном, которым пристало говорить человеку благородного происхождения, дворянину, когда он обращается к даме…
- Прошу прощения, - нагло возразил Рул, - но в таком случае, похоже, господин де Монтень был совершенно прав, говоря, что чувства обманчивы. Ведь мне казалось, будто однажды я слышал, как вы упрекали его в дерзости…
В тот момент Мари вспомнила, где она видела этого лейтенанта. Это его она увидела в проеме окна, подслушивающего их с Лапьерьером, когда тот после незабываемой сцены явился к ней со своими пылкими излияниями. Она досадливо закусила губу.
- Какая разница! - помолчав, проговорила она. - Надеюсь, в гарнизоне Сен-Пьера служат не одни только грубые солдафоны и мне удастся найти там офицера, который был бы достоин носить это звание…
- Лейтенант Мерри Рул де Гурсела по прозвищу Медерик весь в вашем распоряжении, мадам…
- Чтобы допрашивать меня, будто я совершила какое-то преступление, или и вправду оказать мне услугу?
- И для того, и для другого, все зависит от долга в отношении его величества…
Мари повернулась к нему спиной и сделала несколько шагов в сторону окна. Она размышляла. Она чувствовала, что форт теперь населен ее врагами. Людьми, которые, вне всякого сомнения, желали бы погубить ее. Неужели Лапьерьера и вправду вдруг призвал к себе генерал-губернатор и по этой причине он не соизволил явиться сюда собственной персоной? Выходит, все эти страстные признания были всего лишь ложью? Теперь она порадовалась, что не поддалась тогда минутному порыву и не призналась Лапьерьеру в своем тайном браке с Дюпарке! Тогда бы они непременно воспользовались этим, чтобы погубить ее, а затем и самого генерала!
Надо пойти на хитрость, слукавить, чтобы выиграть время… Она обернулась к нему и предложила:
- Присядьте, лейтенант…
Мерри Рул повиновался. С минуту она с серьезным видом вглядывалась в его лицо.
- Послушайте, лейтенант, - проговорила наконец она, - я обратилась к властям вовсе не затем, чтобы меня подвергали унизительным допросам. Я велела попросить, памятуя о связывающих нас дружеских отношениях… так вот, я велела обратиться к господину де Лапьерьеру с просьбой, дабы он соблаговолил предоставить мне стражу, как это было здесь во времена генерала Дюпарке.
- Позволительно ли мне будет заметить вам, мадам, что если каждый колонист острова будет требовать охраны, то в Сен-Пьере останется не так много солдат. Позволю себе также напомнить, что во времена, когда генерал Дюпарке был губернатором этого острова, он мог делать все, что ему заблагорассудится! Я не вижу никаких оснований предоставлять стражу для охраны этого дома. Нет ровно никаких оснований, кроме разве что его личной безопасности, когда сам он еще жил в этом замке…
- Выходит, вы отказываете в вооруженной защите двум одиноким женщинам?
- Я не говорил ничего подобного. Мы здесь для того, чтобы поддерживать порядок и обеспечивать защиту колонистам, поскольку эта земля принадлежит Франции…
- Ах, вот как, сударь! - воскликнула Мари, вконец раздраженная этим непроницаемым видом, этой открытой враждебностью, этими уловками и увертками, явным нежеланием быть полезным, оставаясь в строгих рамках законности. - Но в таком случае, сударь, не соблаговолите ли объяснить мне, с какой целью вы явились сюда и что означает ваше поведение? Действуете ли вы по приказанию господина де Лапьерьера или по своему собственному почину? Угодно ли кому-нибудь, чтобы мне и Жюли перерезали глотки, или я все-таки могу рассчитывать на защиту? Должна ли я обратиться с этой просьбой лично к господину де Туаси? Или же мне следует покинуть остров, где мое присутствие нежелательно?
- Ах, как вы вспыльчивы, мадам! Разве я говорил вам, будто ваше присутствие на острове нежелательно? Разве я говорил вам, будто мы не желаем взять вас под защиту? Полно, будьте же благоразумны! Думаю, вы все еще находитесь под впечатлением ужасов минувшей ночи, и вполне понимаю ваше возбужденное состояние. Что ж, в таком случае, раз уж вы сами на этом настаиваете, буду вынужден изъясняться с предельной ясностью и откровенностью… Заранее прошу простить мне невольную грубость, которую буду вынужден допустить в разговоре с вами… Но сможете ли вы простить мне это?
- Разумеется, сударь, ведь я более всего желаю, чтобы между нами не было никаких экивоков и недомолвок.
- В таком случае, мадам, должен заявить вам следующее: прежде всего, вы не имеете на острове Мартиника ни чинов, ни званий, которые давали бы вам право на вооруженную охрану. Мне известно, что у вас здесь имеется две пушки, которые превращают этот замок в настоящую крепость. Могу ли я признаться, что считаю это явным излишеством, в то время как у нас уже есть крепость в Сен-Пьере? Ладно, оставим пока в стороне это мощное оружие, но ответьте мне, что сказали бы люди, дай я и вправду вам двух стражников?.. Если только не менять их каждый день, непременно пойдут разговоры, будто у вас есть протеже в форте, которых вы во что бы то ни стало желаете держать поближе к себе… Ах, вижу, вам уже не по нутру моя откровенность! Знали бы вы, сколько имен произносят с намеком, будто носящим их удавалось добиться ваших милостей… Заметьте, я сказал "будто", ибо вовсе не имею желания наносить вам оскорблений…
Лицо Мари выразило такое негодование, что Рул счел необходимым поинтересоваться:
- Могу ли я продолжать в том же откровенном тоне или рискую заслужить обвинения в дерзости?
- Продолжайте, - холодно приказала она.
- Ладно, видит Бог, вы сами этого хотели! Кроме того, мадам, нападение, жертвою которого вы якобы стали нынче ночью, дело вовсе не такое уж ясное… Ваша горничная видела вас из окна… И прошу заметить, что она, эта горничная, отнюдь не молчит. Готов поверить, что от страха у нее мог слегка помутиться рассудок, но вряд ли можно убедить таких бывалых колонистов, как я или члены Суверенного совета, будто Жюли и вправду лжет…
- Так вы мне не верите! - вне себя от ярости воскликнула Мари. - Но что же вам нужно? Какие еще вам нужны доказательства? Неужели какая-то горничная вызывает у вас больше доверия, чем та, кто сидит сейчас перед вами?
- Прошу вас, не будем говорить о происхождении, - возразил Мерри Рул, - во-первых, свидетельство всегда остается свидетельством, от кого бы оно ни исходило, кроме того, ходят слухи, будто и ваше собственное благородное происхождение вовсе еще не доказано, а некоторые люди, которых я с удовольствием счел бы гнусными клеветниками, и вовсе утверждают, якобы в недалеком прошлом вы были не более чем служанкой на постоялом дворе…
Мари побледнела как полотно. Она поднялась с кресла. И срывающимся голосом с трудом проговорила:
- Покончим с этим, сударь. Вижу, этот разговор все равно ни к чему не приведет. Так что лучше прекратить его сейчас…