- Честно говоря, я не жду от тебя или от кого-либо еще ничего конкретного. Но меня также не привлекает перспектива провести три часа, слушая, как ты счастлива и удовлетворена, в то время, когда я чувствую себя самой несчастной на свете. Я считаю вполне естественным, что ты хочешь держаться подальше от подобных мне людей, но мне кажется, - то есть я в этом даже уверена, - что друзья также нужны для того, чтобы хотя бы изображать интерес, когда кому-то из нас плохо. Поэтому я ничего не жду от тебя, это просто инстинктивный рефлекс, - чтобы выслушали, посочувствовали. Но я не понимаю, почему ты заставляешь меня выклянчивать то, что я всегда давала тебе, не задавая лишних вопросов.
- Элли, поверь, мне на тебя не наплевать, совсем наоборот.
Мы стояли напротив друг друга, и недовольные прохожие обходили нас с двух сторон.
- Просто мне очень сложно переварить эту историю с Месье. Сегодня мы, наверное, встречаемся с тобой во второй раз с тех пор, как тебя бросил Александр, а у тебя уже другие отношения, и никогда еще я не видела, чтобы ты была такой несчастной из-за мужчины. Разумеется, я все это почувствовала, но что я могу на это сказать?
- Я не просила тебя ничего говорить, Валентина.
- Я слушаю тебя, но мне действительно не хочется этого слышать, поскольку твоя история выводит меня из себя. И я ничего не говорю, потому что единственное желание, которое вызывает во мне этот тип, - плюнуть ему в рожу. Я видела, какое у тебя было лицо на парковке, как ты хотела найти его машину, но я тебе сейчас скажу одну хорошую вещь: пусть Месье благодарит Бога, что я не нашла его тачку, поскольку не постеснялась бы нацарапать на ней ключами "поганый сукин сын". Я хочу кое о чем спросить тебя по поводу этой истории: что творится в твоей голове, если ты таскаешься за сорокашестилетним мужиком, обманывающим свою жену, использующим твой писательский талант, и при этом даже не красавцем? Хотя я сомневаюсь, что ты в состоянии ответить на такой вопрос.
- Можно подумать, тебе никогда не приходилось страдать из-за никчемных парней! Но я снимала трубку и в четыре утра, когда над тобой издевался Эммануэль.
Валентина сделала нетерпеливое движение, которого я никогда раньше не видела, даже во время наших самых бурных ссор. Она хлопнула себя руками по бедрам, издав раздраженный рев, напугавший меня.
- Черт возьми, Элли, только посмотри на себя! Ты первая говоришь, что этот тип ничего из себя не представляет, и все же разрешаешь ему причинять тебе боль! Нет, я не думаю, что мне случалось сознательно влюбляться в ничтожество, я отдавала себе в этом отчет лишь гораздо позже. Мы всегда проявляли понимание, когда одна из нас теряла голову от какого-нибудь придурка, поскольку в большинстве случаев они были не на высоте, но не имели дурных намерений. Сейчас все по-другому. Этот мужчина злой. Он намеренно причиняет тебе боль, ему это доставляет удовольствие, ты все знаешь, но требуешь продолжения.
- Ну прости, что я такая бесхребетная! - воскликнула я, молясь о том, чтобы на глазах не выступили слезы.
- Я знаю, ты вовсе не бесхребетная, в этом-то вся проблема. Ты молода, красива, талантлива, за тобой бегают замечательные парни, которые только и ждут, когда смогут заняться с тобой сексом, да еще намного лучше, чем этот поганый Месье, не вынуждая тебя проливать слезы. Если бы ты была какой-нибудь дурочкой, я бы просто погрустила из-за тебя. Я считаю нелепым, что ты пишешь роман в его честь, но не могу ничего с этим поделать, - а ты не жди, что буду утешать тебя, когда он дает тебе пинки под зад. Я не могу тебя слушать, как Бабетта или Жульетта, потому что вполне способна найти телефон его жены и выложить ей все в малейших подробностях. Поскольку я не понимаю, как вытащить тебя из подобного дерьма, я молчу. Это подло, но все же не так, как делает Инэс, уверяя тебя, что Месье вернется. Разумеется, он вернется, это в его духе.
(У корней моих волос пробежала презренная дрожь удовольствия.)
- И ты будешь еще несчастнее, чем сейчас… Послушай, Элли, на что ты надеешься? Ты будешь несколько месяцев строчить книгу для него, он ее прочтет, почувствует себя королем мира - и что потом? Когда ты успела так измениться, ведь ты была совсем другой с Александром?
- О, перестань говорить мне об Александре! Этот тип никогда меня не любил и не уважал как личность и совершенно не ценил мое творчество!
- Когда Александр тебя бросил, ты страдала в тысячу раз меньше, чем сегодня: такое ощущение, что ты находишь нездоровое удовольствие, чувствуя себя несчастной! Ты не писала в угоду капризам тирана.
- Если я внушаю тебе жалость, лучше мне вернуться домой.
- Да, ты внушаешь мне жалость, потому что ты моя подруга, и я хочу тебе помочь.
- Я не желаю, чтобы мне помогали, Валентина.
- Я знаю. Ты хочешь Месье.
- Уверяю тебя: я не влюблена в него. Просто я им одержима и ничего не понимаю. Я думаю только о том, как бы заняться с ним сексом, прикоснуться к нему, почувствовать его, но это не любовь. Любовь не может приносить постоянную боль.
- Ты не годишься на роль сексуальной рабыни, ведь в твоем сильном влечении к мужчине обязательно участвует сердце. Именно поэтому я тобой восхищаюсь и люблю тебя - ты все время в кого-то влюблена, а значит, живешь на полную катушку. Единственный момент, который мне понравился в твоей истории с Месье, - когда ты извозила его в дерьме. Если посчитать, сколько ты переживала из-за него, этого еще мало. Тем более, если мне не изменяет память, он ни разу не довел тебя до оргазма.
- Ни разу, но это другая проблема. Он просто великолепен. Никогда еще мужчина так не увлекал меня. Нет ничего более опасного, чем ум. И что же мне теперь делать?
Валентина издала долгий театральный вздох.
- Пока не знаю. Для начала предлагаю подняться со мной шесть этажей без лифта до моей квартиры. В доме напротив поселился новый уродливый сосед. Можем показать ему грудь, этот жирный извращенец всегда дежурит у окна.
Поскольку я колебалась, застыв как вкопанная на канализационном люке, переваривая все, что она мне сейчас сказала, Валентина продолжила:
- Ладно, понимаю: тебе нужен более сильный стимул, чтобы вскарабкаться на шестой этаж. Но уверяю тебя, что он в самом деле уродливый извращенец. Мы можем легко сфотать его и разместить в Facebook. Ты же помнишь, у меня талант на такое!
Валентина улыбалась точно так же, как в четырнадцать лет, и я сразу вспомнила: тогда ей действительно удалось убедить одного мерзкого типа показать ей свой член по веб-камере. Когда она мне отправила их разговор, украшенный видеофрагментами, я буквально выла от смеха, сидя за своим компом. Алиса тогда решила, что я потеряла рассудок.
- А ты расскажешь мне о своих последних любовниках. Если верить Бабетте, ими вполне можно заполнить целый вагон электрички.
Я прыснула от смеха и как по волшебству снова приблизилась к Валентине, которая тоже смеялась. Мне было больно немного отвлечься от Месье, и я чувствовала, что он так или иначе отомстит мне за то, что пренебрегла им в его собственном квартале Парижа, но я вложила свою руку в теплую ладонь Валентины, и мы с сигаретами в зубах медленно направились к улице Шарлемань.
Это не сильно отличалось от наших встреч несколькими годами раньше, когда мы шли в полдень на обед по улочкам Ножан-сюр-Марн, обсуждая бурные приключения с ребятами из старших классов, казавшимися нам тогда совсем взрослыми.
Когда я сказала об этом Валентине на лестничной площадке третьего этажа ее парижской голгофы, она выдала умозаключение, что навсегда останется в наших анналах:
- В конечном счете, даже если сегодня у мужчин, с которыми мы встречаемся, волосы с проседью, они по-прежнему остались детьми. Мы с тобой и все наши знакомые девчонки следовали логическому процессу созревания. Но единственное, что с тех пор изменилось, это размер нашей дырки в заднице.
- Тонко подмечено! - раздался голос соседки с лестничной площадки этажом ниже.
Первый безумный хохот за последнюю тысячу лет. Боже мой.