Лейла заворожено смотрела на меня. Да, в те годы я был неплохо сложен: широкие плечи, узкие бедра и талия, сильные ноги и покрытые мускулами руки. Она смерила меня взглядом с головы до ног, украдкой взглянув на возбужденный жезл любви. Я усмехнулся ее робости… Покраснев, она отвернулась, но любопытство возвращало ее взгляд к той таинственной части тела, что сейчас впервые открылась ей.
От украдкой бросаемых взглядов я возбуждался еще сильнее. Огонь желания пронзал мои чресла.
– Любимый…
Я взглянул на жену. Глаза Лейлы светились в отблесках лампы. Я хотел ее, хотел еще раз довести ее до крика страсти. Хотел… войти в нее.
Я провел руками по шелковым бедрам, погладил их внутреннюю часть, стал приближаться к цветку страсти… Я никуда не торопился, но знал, что скоро сдерживаться не смогу, и почувствовал, как она напряглась. Она выдохнула мое имя, схватилась руками за мои плечи, а тело ее вытянулось как струна. Я наклонил голову и начал целовать ее груди, покусывая, щекоча. Она тихонько застонала.
Я взглянул на Лейлу. Сейчас она была так прекрасна, намного красивее той девушки, которую я назвал своей женой всего несколько часов назад. Я слегка сдвинулся и, не отрываясь от груди, наконец соединился с ней.
– Лейла, – хрипло прошептал я. Услышал, как она охнула, и подался назад, но ненадолго. Мое тело требовало удовлетворения. Я вошел немного глубже, стараясь не очень торопиться, но не могу описать, насколько тяжело мне это давалось. Когда же почувствовал, как ее лоно сжалось, маня меня вглубь, я полностью потерял голову.
Я резко подался вперед, словно погнавшись за ускользающим наслаждением. Жена вскрикнула, и я понял, что сделал ей больно.
– Прости, Лейла. Тебе будет хорошо, я обещаю.
Затем подождал немного, позволяя ее телу приспособиться к новым ощущениям, и вновь начал медленно двигаться. Моя прекрасная жена стала двигаться вместе со мной, овладевая великой наукой взаимной ласки.
Дыхание Лейлы участилось, когда боль уступила место другим, намного более приятным ощущениям. Вскоре наши движения слились в гармонию. Каждое прикосновение, вздох, даже взгляд поразительно возбуждали нас обоих, наполняя пульсирующей страстью. Наслаждение сводило с ума эту только что родившуюся великолепную женщину, и она дико извивалась подо мной, просящая, жаждущая, вожделеющая.
Лейла чувствовала, как сила моей страсти нарастает в ней, чувствовала мощь моего тела. Тут я слегка приподнялся и скользнул вниз рукой, положив ладонь на ее цветок страсти, и тогда жарко-белый огонь, заполонивший все, вырвался на свободу. Наслаждение пылающей волной прошло по всему ее телу, и жена моя застонала.
Она дернулась, задрожав, и тут уже закричала по-настоящему. Какой-то частью разума она еще продолжала осознавать происходящее вокруг. Она услышала, как я назвал ее по имени, почувствовала, как внутрь пролилось мое горячее семя.
Задыхаясь, я упал на нее и прижался лицом к изгибу шеи. Обняв ее, прижал покрепче.
После того как стала Лейла моей женой, понял я, что теперь имя мое – Синдбад Счастливейший из Смертных. Ибо не было на свете женщины лучше, чем моя прекрасная подруга.
Помните, что я в ту пору был совсем молод. Хотя и сейчас еще не стар.
И тогда дни мои были быстры как лани.
На заре Лейла будила меня лаской или я, просыпаясь, дарил ей любовь, которую она принимала и которой отвечала со всем пылом прекрасной и умелой дочери Востока. А после дневных трудов, возвратясь домой, находил я его уютным и гостеприимным. Глаза моей жены всегда загорались огнем радости, стоило мне лишь ступить на порог.
Думал я, что судьбе было угодно оставить меня на острове Кассиль до заката дней. Но стали мне сниться сны удивительные. В них я пробирался зарослями невиданных растений, плыл на неизвестных суденышках, боролся бок о бок с незнакомыми людьми, летал по воздуху на странных, чудовищно огромных птицах… Остров волшебника аль-Михрджана подсказывал мне, что я ошибаюсь, и жизнь, полная чудес, только начинается.
Прошел год. Идя домой, встретил я своего друга Джафара, который рассказал о новом чуде: теперь над нашим островом частенько кружат крылатые кони, обороняя его от врагов и показывая странникам, потерявшим дорогу в океане, путь к обитаемой земле. Джафар уже знал историю появления Касима и Лейлы на острове, и потому даже появление в небе крылатых коней днем смог истолковать мудро и правильно.
С радостной вестью мы отправились к царю. Ведь такое необыкновенное событие, как появление хранителей острова в небе, не могло не порадовать нашего владыку.
Царь принял нас очень радостно, но наша весть, как показалось мне, его почти не удивила. Он лишь сдержанно усмехнулся в усы. И опять я вспомнил, что царь был волшебником. "Быть может, – подумал я, – сам царь когда-то уже предвидел появление крылатой охраны. Ведь не только ради золота стал он разводить волшебных коней!.."
– Да. – Голос царя прозвучал ответом на мой незаданный вопрос. – Я давно уже ждал подобных известий. Крылатые кони стали нашими защитниками. Но тебе, Синдбад, рано радоваться: я жду появления в наших водах огромных рыб… Был мне страшный сон, который рассказал, что они могут уничтожить все живое не только в море, но и на берегах нашего прекрасного острова Кассиля. Я решил поручить тебе набрать учеников и научить их всем премудростям твоего ремесла, а сам я собираюсь обучить их магии, которая поможет оборонить наш дом от разорения и бед.
– Я согласен, о царь. Твои повеления всегда мудры…
Царь усмехнулся:
– Просто я давно живу на этом свете… Знай же, Синдбад, ты должен выучить воинов-охранителей быстро, ибо я вижу, что не пройдет и двух лун, как ты и твоя прекрасная жена покинете нас…
– Но как?.. – голос мой осекся, в голове закружили и надежды и опасения.
– Это еще не открылось мне. Знаю лишь, что это произойдет в указанный срок. А потому расскажи об этом жене и помни о защитниках…
Я отправился домой и поведал жене о пророчестве царя аль-Михрджана. Ее радости не было границ. Ведь она, так же как и я, мечтала вернуться в Багдад. Нет, не потому, что здесь нам было плохо…
Почему изгнанники мечтают о возвращении на родину? Потому что это их дом, их родной воздух. Там их ждут близкие или просто люди, такие же, как они сами…
Лейла не раз говорила мне, что теперь у нее словно две родины. Одна – наш остров, который дал ей семью и любовь… А второй родиной по-прежнему оставался Багдад – обитель мира…
Теперь забот у меня стало много больше. Я по-прежнему был начальником охраны порта, но теперь рядом со мной всегда стояли мои ученики – одиннадцать достойных уважения юношей, которым я должен был передать все знания, которые накопились за мои пусть и недолгие, но насыщенные годы.
Ученики радовали меня умом и прилежанием. Сам царь аль-Михрджан учил их таинственному мастерству защитной магии, куда мне, понятно, ход был закрыт.
Сутки следовали за сутками, часы за часами, но в жизни моей не было изменений. Уже почти истекли две луны, о которых говорил царь, но не происходило ровным счетом ничего…
Дни принадлежали моему труду, а вечера и ночи – прекраснейшей Лейле. Ей я открыл, что должно истечь две луны, и ее тоже снедало нетерпение. Хотя, как и все женщины, она лучше скрывала свои чувства. Но разве спрячешь самое потаенное от истинно родной души – ведь я чувствовал ее как себя самого.
И вот день пророчества настал. С самого утра все шло не как обычно. На всегда безоблачном небе появились тучи, грозившие разразиться дождем. Молчали птицы, в природе все замерло.
– Проснись, Синдбад, свет очей моих, – так разбудила меня Лейла. – Я чувствую, сегодня что-то произойдет. К добру это или к худу, но наша жизнь сегодня изменится. Знай же, о мой муж и повелитель, ты всегда будешь самой большой радостью моей жизни!
Ее поцелуй был долгим и горячим, а на губах я почувствовал соль ее слез.
– Что ты, прекраснейшая! Не плачь, ничего не бойся. Аллах не позволит нам расстаться. Что бы сегодня ни произошло, ты всегда будешь рядом со мной. Это так же неизбежно, как восход утром или закат вечером.
Говорил я уверенно, но и у меня на душе бушевала буря. День обещал быть необыкновенным. Но в словах моих не было лжи – Лейла стала частью меня самого, и сам Аллах теперь не мог разлучить нас.
Я отправился в порт. Мои ученики, как и в любой другой день, стали рядом со мной, и мы начали нашу обычную и вместе с тем необычную работу.
В гавани показался корабль. Его очертания были мне смутно знакомы, но откуда, я понять не мог. Я уговаривал себя не думать ни о чем, не пытаться вспомнить, – за год перед мои взором прошли купеческие корабли всех стран подлунного мира и даже корабли стран, что прячутся от взора Аллаха, стран магических.
Спустили сходни. На берегу показались люди. Облик их будил во мне какие-то воспоминания. И вдруг я получил озарение: и обводы корабля, и плутоватые глаза его капитана… ведь это же он кричал нам тогда: "Спасайтесь, правоверные!"
Значит, он не погиб в водовороте! Значит, выжили и другие мои товарищи, что успели взбежать на палубу!
Важность и достоинство слетели с меня, и, задрав повыше полы халата, я бросился со всех ног к кораблю. Сердце готово было вырваться из груди от волнения!
Не успел я добежать, как раздался крик:
– Синдбад! Синдбад, пройдоха! Ты жив!
И навстречу понесся бородач. Он крепко обнял меня и ударил по плечу. Тут я узнал своего друга детства Фаруха, сына Мариам-кушачницы. Значит, он выжил!
– Фарух!