Казалось, он совершенно перестал замечать ее. Ни разу не посмотрел в ее сторону и ни обмолвился с ней ни словом. Зато то и дело бросал напряженные взгляды на Лялю. Он с неподдельным любопытством прислушивался к ее многословным изречениям, тогда как фразы Лялиных оппонентов словно нарочно процеживал сквозь сито обостренной симпатии к ней, не оставляя им ни малейшего шанса быть одобренными. "Ну и прекрасно, - подумала Жекки с необъяснимым стеснением, - может, его угораздит даже влюбится в нее. На здоровье". В самом деле, ощутив эту внезапную охлаждающую перемену, Жекки незаметно для себя перестала испытывать угнетенность от присутствия Грега, хотя что-то необъяснимое не позволяло ей полностью избавиться от нее. "Самое главное, чтобы сестрица не увлеклась".
- Синема, пожалуй, еще не заслуживает названия искусства, - сказал после недолгой паузы Грег, - и в этом вы, Елена Павловна, безусловно, правы. Пока оно слишком грубо и непритязательно, но я… Знаете, я смотрю на него с немалой надеждой. Как человек меркантильный. я позволил себе вложить кое-какие средства в нашу крымскую студию.
- Вы владелец киностудии? - воскликнула Ляля. Жекки с трудом удержалась от такого же изумленного вскрика.
- Точнее - совладелец. Стараюсь не отстать от века. Фильмовая промышленность уже сейчас довольно прибыльна, но я думаю, в будущем сможет приносить намного больше. Кстати, как называлась фильма, которую вы смотрели?
- Ой, - с досадой проговорила Ляля, - ведь только что помнила. Как-то так замысловато… Что-то такое…Ты не помнишь? - обратилась она к мужу. - Помню актриса - мадмуазель Тимм. И что-то такое словно бы красное с черным.
- Мертвые цветы, кажется, - сказал доктор Коробейников.
- Горящие цветы, - не выдержала Жекки и вынужденно посмотрела на Грега.
- Правильно, - подтвердила Ляля. - Как это я забыла.
- Ах, это. Ну, в таком случае, - протянул Грег все с той же успокоительной манерой благодушного невнимания к Жекки, - могу сообщить, что ее соорудили у Стоженкина наши злейшие конкуренты. Неужели вам понравилось? - и, не дожидаясь ответа, прибавил: - Сам я мало что смыслю в синема, и вообще фильмы, как и спектакли, ставят режиссеры. А я просто вижу ежемесячные отчеты о доходах, расходах, о уже отснятых картинах, готовых к показу. Словом, я денежный мешок для этих самых цветов.
- Как это ужасно звучит, - вздохнув, сказала Елена Павловна. Ее искренность не могло поколебать даже желание понравится приятному ей человеку. - Вы не находите?
- Нимало, - ответил Грег. - По-моему, все, что перетекает в мой карман, звучит восхитительно.
- Ну, это уж слишком, - чуть не шипя, восстал Николай Степанович, - Послушайте, вы, вы, милостивый государь… нельзя же так, в самом деле. Разумеется, ваша откровенность, делает вам честь, но не сочтите за труд, воздержитесь от нее хотя бы в нашем присутствии. Во всяком случае, прошу учесть, что я не намерен далее сносить… мм…
Лицо доктора словно бы сузилось, голос стал прерывистым. Окончание фразы застряло у него где-то под языком, затвердевшим от гнева.
- Да, полноте, Николай Степанович, - Грег нехотя улыбнулся. - На что тут сердиться?
- Сердиться? - слишком мелко.
- И все-таки вы рассердились, и рассердились напрасно.
- У меня довольно иных причин, кроме ваших замечаний, быть… как это говорится, не совсем деликатным. По контрасту, знаете ли. - Доктор нервно переставил пустой бокал, зачем-то переложил с места на место нож и вилку. - Да-с. Между прочим, только третьего дня вернулся из уезда. И собственно, не увидел ничего нового. Та же грязь и нищета. Да-с. А тут вы, прошу прощения, с вашими самодовольными сентенциями. - Николай Степанович снова метнул на Грега сердитый взгляд. - Я, изволите знать, ездил в Новоспасское по службе, с маленькой инспекцией. Там наконец-то открылся фельдшерский пункт. И как только представлю… - Доктор неопределенно повел рукой. - Почти семь лет добивался, чтобы открыли волостную больницу, всего лишь вторую волостную больницу в нашем уезде, чтобы, по крайней мере, из ближайших деревень мужики обращались туда, а не тащились за тридевять земель в Инск. Но вот, изволите видеть, у земства в настоящее время на больницу нет средств. Так что пока только фельдшерско-акушерский пункт, и то… А, да что там, - Николай Степанович устало махнул рукой. - Ну, приехали. Акушерка, Нина Савельевна, да фельдшер - вот и весь персонал. Домишко старенький, небольшой, правда, кое-как подремонтированный.
Каждый день привозят больных, рожениц. А куда их девать? Этот пункт не обеспечивает и четверти потребностей. Ну, прооперировал бабу с неправильным положением плода. Ребенок ее умер, а баба, надеюсь, будет жить. Вышел на крыльцо, смотрю - мимо идут человек пять: старик, две бабы с девчонкой, а впереди мужик тащит на плече какой-то небольшой ящик. Пригляделся - сколочен кое-как из плохих досок, не сразу даже догадался, что он такое. Идут тихо, молча, бесчувственно. "У этих и покрестить не успели, - пояснила Нина Савельевна, - так за оградой закопают. Помер младенчик на третий день, как родился. Кажется, мальчик". С ее же слов, в Новоспасском каждую неделю хоронят по пять-шесть младенцев. Тамошнее приходское кладбище пользуется популярностью. Из ближайших деревушек свозят хоронить тоже туда. Что ж, младенческая смертность - явление в наших краях самое заурядное, столь заурядное, что сами мужики не считают смерть своих новорожденных слишком большим горем. Впрочем, их равнодушие к смерти общеизвестно, и кажется, идет от равнодушия к жизни. Собственно, мне дела нет до их философии. Я - врач, и не могу молча наблюдать за… за всем этим. Я должен работать. Вот так, милостивый государь, - закончил Николай Степанович, озлобленно сверкнув на Грега из-под пенсне. - Слышите, дела нет до философии, особенно такой, как ваша. Любите свои деньги, подсчитывайте барыши, растрачивайте их на что вам заблагорассудится, только не требуйте, чтобы я молча сносил ваше бахвальство или уж тем более выражал вам одобрение.
- Помилуйте, да этого никто не требует, - ответил Грег, как показалось Жекки без малейшего смущения. - Однако, после этой вашей поездки, я вижу, и у вас не пропала тяга к жизненным удовольствиям. Синема, например, или вот телячьим отбивным. Позвольте же и мне быть иногда искренним.
- Сколько вам будет угодно.
- Полноте, господа, - умоляюще воззвала к ним Ляля. - Мы все вправе быть искренними, а значит - не к чему эти ваши упреки друг другу. Я полагаю, вы найдете много общих тем для более приятных разговоров. Надеюсь, Грег, вы не откажете пожаловать к нам в субботу? Небольшое сборище любителей хорошей музыки отвлечет вас от дел. Вы ведь не имеете ничего против музыки?
Грег ответил не сразу, с какой-то внезапной заминкой, которую едва ли кто-то заметил, если б не голос, каким были произнесены вполне заурядные, полагающиеся в таких случаях слова.
- Благодарю, Елена Павловна. Я приду.
Наверняка, мелькнувшая в них странная легкая зыбь впервые, поколебавшая самоуверенное спокойствие Грега, была случайной. И лишь обостренный до предела мнительностью, предубеждением и непонятной взволнованностью слух Жекки едва-едва уловил в его ответе колебание. Да, ведь он согласился прийти, но ничего не сказал по поводу музыки. Последний вопрос Ляли - зеркальное отражение того, что он сам совсем недавно навязывал Аболешеву, - так и повис в воздухе.
XXVI
Соломон Иванович Шприх ни капельки не удивился, получив от известного ему инского агента предписание явиться в пятницу к шести часам вечера для встречи с Охотником в маленький пригородный трактирчик, расположенный в Волковой слободе или Вилке, как коротко называли ее местные жители из-за своеобразной двузубой топографической формы.
Под именем Охотника Соломон Иванович знал своего давнего покровителя и куратора по секретной службе в сыскной полиции. Можно даже сказать, он ожидал встречи с ним, поскольку торговые дела в Инске заканчивались, а передача всех необходимых сведений через бестолковых местных агентов - двух горьких пьяниц и склочников - становилась все затруднительней по многим причинам. Предстоящий же в самом скором времени отъезд из города и вовсе лишил бы Соломона Ивановича возможности изложить в полном объеме ту информацию, которая, по его мнению: 1) имела большую ценность 2) могла повлиять на дальнейший ход событий, 3) в силу перечисленного, требовала достойного, компетентного слушателя и, наконец, 4) по тем же причинам, заслуживала достойного вознаграждения.
Соломон Иванович не ошибся, когда преподнес в последнем донесении некоторые обстоятельства порученного ему дела таким образом, чтобы внушить начальству дополнительный интерес, и не без оснований ожидал самого скорого отклика. И надо сказать, интуиция, давняя неуловимая и верная подсказчица, не подвела его. Назначенная на пятницу встреча с Охотником стала, как думалось Соломону Ивановичу, непосредственной реакцией именно на то последнее донесение, в котором говорилось о беззаконной скупке земли в Инском уезде.
Вилка - самый дальний инский пригород, представляла собой небольшой полуостров, уходящий двумя узкими береговыми зубцами в речную даль. В прежние времена он был заселен исключительно рыбаками и некоторым числом мелких торговцев, привязанных к рыбному промыслу. Но, по мере разрастания города и увеличения благосостояния его жителей, удаленное и несколько обособленное местоположение рыбачьей слободы, стало привлекать к ней внимание разного рода темных личностей, мечтающих по каким-либо причинам укрыться на время от внимания общества, и одновременно - личностей прямо противоположных по складу, но так же нуждающихся во временном обособлении. К последним относились страстные любители азартных игр и вольной, ни чем не стесненной, разнузданной гульбы на широкую ногу.