"Два месяца, - подумала я. - Увы, они складываются из долгих дней и ночей". Все вокруг меня навевало ощущение обреченности.
Мне было страшно.
Обедала я вдвоем с мадам. Шантель не захотела оставлять Моник, велев, чтобы ей послали что-нибудь перекусить на подносе.
Мадам была внешне спокойна.
- Не стоило готовить на двоих. Так что обойдемся холодными закусками.
"Холодные закуски" представляли из себя остатки вчерашней рыбы, нашего непременного кушанья. Ее ловили местные рыбаки. Это было самой дешевой пищей - рыба и фрукты, некоторые из которых произрастали прямо в саду.
Еда меня не беспокоила: я не страдала избытком аппетита.
Единственное, что не переводилось на ее столе, - это вино. Должно быть, в подвале имелся большой запас.
Канделябр, восхитивший меня в первый вечер, и сейчас служил главным украшением стола, только свечи на нем не горели. Достаточно керосиновой лампы, определила мадам. Я тотчас вспомнила, что свечи на острове были дороги: понемногу и я начинала считать цену всякой вещи. В этом доме без этого было нельзя.
Пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей, я внимательно изучала мадам де Лауде. Сдержанная, степенная. Единственной ее причудой была страсть к экономии, доходящая порой до абсурда. Бедность, несомненно, была одним из призраков, что витали над этим домом.
- Вы очень спокойны, мисс Брет, - улыбнулась она мне через стол. - Мне это по душе.
- Рада, что произвожу на вас такое впечатление, - ответила я. Обладай она даром читать мои мысли, она бы скоро переменила свое мнение.
- Боюсь, моя дочь очень больна. В какой-то мере она сама навлекает на себя эти приступы.
- К сожалению, это так.
- Поэтому ей нужна постоянная сестра-сиделка.
- Едва ли можно найти сестру лучше той, что сейчас при ней, - ответила я.
- Да. Сестра Ломан столь же дельная, сколь и привлекательная особа.
С чем я от души согласилась.
- Я заметила, вы очень к ней привязаны, а она к вам. Так приятно иметь друзей.
- Она в самом деле сделала мне много добра.
- А вы, очевидно, ей?
- Нет. Не думаю, чтобы у меня была возможность что-то для нее сделать. Я была бы счастлива.
- Я довольна, что вы обе здесь, - улыбнулась она. - Вы нужны Эдварду, а сестра Ломан моей дочери. Только хотелось бы знать, останетесь ли вы…
Умные глаза прощупывали меня.
- Трудно так далеко заглядывать, - уклонилась я от ответа.
- Здешняя жизнь должна казаться вам совсем не такой, к какой вы привыкли.
- Она действительно другая.
- Вы находите нас… примитивными?
- Я не рассчитывала, что окажусь в большом культурном центре.
- И, очевидно, скучаете по родине?
Мне тотчас вспомнился крутой обрыв, дома по обе стороны его и парящий над всем этим Замок Кредитон; представились старинные мощеные улицы Лэнгмута и Новый Город, обязанный своим ростом щедротам сэра Эдварда Кредитона, который, попутно с плотскими утехами, сделался миллионером сам и принес благоденствие другим. Горничную хозяйки поселил под одной крышей с самой леди, выделил содержание белошвейке и взял на службу в компанию ее сына.
Я испытала сильное желание хоть на миг перенестись туда: вдохнуть морского холодного ветра, понаблюдать за неутихающей суетой порта, полюбоваться парусами тендеров и клиперов бок о бок с самоновейшими пароходами вроде "Невозмутимой леди"…
- По-моему, всякий скучает по родине, когда оказывается вдали от нее.
Она принялась расспрашивать про Лэнгмут и вскоре перешла на Замок Кредитон. Она жадно впитывала мельчайшие подробности, а ее преклонение перед леди Кредитон не имело границ.
Дольше оставаться за обеденным столом не имело смысла. Обе мы съели очень мало. Я с сожалением глянула напоследок на остатки рыбы, представив, как увижу их завтра на этом же столе.
Мы перешли в "салон", куда Перо доставила наш кофе. Вечер располагал к откровениям.
- Меня очень тревожит моя дочь, - призналась она. - Я надеялась, что, живя в Англии, она изменится, станет сдержанней.
- Трудно представить ее такой, где бы она ни жила.
- Но в Замке, вблизи леди Кредитон - среди этого великолепия…
- Замок, - возразила я, - в самом деле замок, хоть его и построил сам сэр Эдвард. Люди могут жить в нем, неделями друг друга не видя. Леди Кредитон держалась собственных апартаментов. Сами понимаете, это мало похоже на семейный уклад.
- Но ведь она пригласила мою дочь. Пожелала, чтобы Эдвард воспитывался у них.
- Да, и, по-моему, она и сейчас этого хочет. Но миссис Стреттон заболела, и доктор признал, что английский климат усугубляет ее состояние. Поэтому было решено, чтобы она на время вернулась домой. Посмотрим, как это на ней скажется.
- Мне нравилось представлять, как она там жила. Удобства и надежность. А здесь… сами видите, как мы бедствуем.
Мне не хотелось поощрять ее жалобы в том же духе, потому что бедность была ее навязчивой идеей и, как всякая одержимость, скоро наскучивала. К тому же я не верила, что она была в самом деле такой бедной, какой себя представляла. Обежав взглядом комнату, я остановилась на мебели, которой не замечала раньше. Со своего появления в этом доме я всякий раз обнаруживала что-нибудь новое и интересное.
- Но, мадам де Лауде, у вас здесь столько ценностей, - возразила я.
- Ценностей? - переспросила она.
- Стул, на котором вы сидите, французская работа восемнадцатого века. За него можно немало выручить на рынке.
- Рынке?
- На рынке антиквариата. Я должна вам кое-что пояснить. По профессии я не гувернантка. Моя тетя имела антикварное дело и готовила меня себе в помощницы. Я знаю толк в мебели, предметах искусства, фарфоре и тому подобном. Но после смерти тети я не смогла продолжить ее дело. Я была в сильном расстройстве, и моя подруга - сестра Ломан предложила мне ради смены обстановки согласиться на эту работу.
- Интересно. Расскажите-ка про мою мебель.
- Часть ее очень ценна. В большинстве своем это предметы французской работы, а мастерство французов ценится во всем мире. Ни в какой другой стране мира не изготовлялось прекраснее мебели. Взять хотя бы тот шифоньер. Я уверена, это "ризонер". Я успела его осмотреть и даже нашла авторский знак. Вам может показаться, что я излишне любопытна, но у меня прямо страсть к таким вещам.
- Нисколько, - успокоила она меня. - Меня даже радует ваш интерес. Прошу вас, продолжайте.
- Его линии изумительно прямы. Видите? Как изящна инкрустация, а эти короткие подставные ножки просто совершенство. Пример того, как эффектно могут сочетаться роскошь и простота. Мне редко доводилось встречать такую вещь где-либо помимо музеев.
- Вы хотите сказать, она стоит денег?
- И, смею вас уверить, довольно больших.
- Но кто его здесь купит?
- Мадам, ради вещей, какими владеете вы, торговцы поедут на край света.
- Вы меня удивляете. Я не имела представления.
- Так я и подумала. Но за мебелью следует ухаживать, регулярно осматривать, следить, чтобы не завелся вредитель-древоточец. Ее нужно полировать, не допускать пыли. И обязательно хоть изредка осматривать.
- Полировать, говорите! Полироль не так легко здесь достать. К тому ж она дорогая.
"Как и свечи", - с раздражением подумала я.
- Мадам, я уверена, в мебели и прочих редкостях, которые имеются в этом доме, заключено целое состояние.
- Что же мне делать?
- Для начала можно дать знать, кому нужно, что эти вещи есть. Взять хотя бы шифоньер, о котором шла речь. Помнится, один человек заказывал нам раздобыть такую вещь. Она была ему позарез нужна, готов был согласиться даже на сомнительный "ризонер". Предлагал заплатить до трехсот фунтов. Мы так и не смогли удовлетворить его запрос. Но если бы он увидел это…
При упоминании денег в ее глазах зажегся огонь.
- Мой муж привез эту мебель из Франции много лет назад.
- Да, она в основном французская, - сбиваясь от волнения, заговорила я, уже загоревшись мыслью осмотреть мебель. Кроме того, мне доставило бы удовольствие доказать мадам, что она была вовсе не так обделена земными благами, как ей представлялось. - Я могла бы составить опись всего, что имеется в доме. Ее можно отослать в Англию. Насчет результатов не сомневаюсь.
- Но я ничего не знала, даже не подозревала. - Вдруг в ней проснулась осторожность. - Составление описи, - вздохнула она, - дело профессиональное. За это придется платить.
Мысль о необходимости платить приводила ее в уныние. Я поспешила успокоить:
- Я займусь этим ради удовольствия. Пусть это будет моим развлечением на время, пока живу в этом доме. Мадам, я не стану просить оплаты. Наоборот, одновременно расскажу Эдварду о старине, чтобы не страдали наши занятия. Ведь эти предметы связаны с историей.
- Мисс Брет, вы в самом деле необычная гувернантка.
- То есть, вы хотите сказать, ненастоящая?
- Я убеждена, вы полезнее для Эдварда, чем если бы на вашем месте оказалась та, которую вы называете настоящей.
Загоревшись, я разговорилась о предметах, которые имелись в доме. Было от чего радоваться: у меня появится интересное занятие, и два месяца пролетят, как два дня.
- Выпейте еще кофе, мисс Брет. - Это было неслыханное послабление с ее стороны. Обычно подавалась одна чашка, а остатки кофе уносились, чтобы вернуться подогретыми в следующий раз.
Я не отказалась. Кофе был отменный, местного, кажется, производства: урожай был недостаточен для экспорта, но с удовольствием потреблялся самими островитянами.
Взяв доверительный тон, она рассказала, откуда взялась ее мебель.