- Довольно-таки обходительно.
- Обходительно! Да он родился обходительным. Это у него орудие, средство обольщения. Шарм! Вот что дало ему место в Замке, пост в компании. Да, шарма у него не отнимешь - как и у его матери. Этим и прельстила сэра Эдварда. Поэтому наш капитан волен идти своим беззаботным путем - может быть замешан в скандал, который погубил бы любого другого, но выручает шарм, его вечное оружие.
- Не понимаю, о чем вы.
- Вы ведь слышали о "Роковой женщине"? Если нет, то пора услышать. На корабле было состояние. Говорят, сто тысяч фунтов - все в бриллиантах. И что с ним случилось? Что сталось с торговцем? Он умер на борту и, как водится, был погребен в море. Сам видел, как гроб уходил в воду. Службу отправлял капитан. Бедняга Джон Филлимор, так скоропостижно умереть! А его бриллианты? Куда они делись? Никто так и не узнал. А корабль был взорван в заливе Коралл.
Я поднялась.
- Не хочу слушать.
- Садитесь, - сказал он, и я повиновалась. Меня занимала вдруг происшедшая с ним перемена: пылкая ненависть к капитану выдавала, что он в самом деле верил, будто Редверс убил Джона Филлимора и похитил его бриллианты.
- Я должен с вами говорить, Анна, - продолжал он, - потому что люблю вас. Я обязан вас спасти. Вы в опасности.
- В опасности?
- Мне известны все ее признаки. Я плавал с ним и раньше. Не стану отрицать, у него есть подход к женщинам, который мне недоступен. Он вас обманет, как до этого обманул свою бедную жену, хоть и не смог выйти сухим из воды. Истинный пират, если хотите знать. Двести лет назад туда была бы ему прямая дорога, непременно плавал бы под Веселым Роджером. К сожалению для него, сейчас не поживишься на больших морских дорогах, но, если можно завладеть состоянием в сотню тысяч фунтов, он своего не упустит.
- Вы отдаете отчет, что говорите о собственном капитане?
- На судне я беспрекословно выполняю его команды, но сейчас я не на борту. Я разговариваю с женщиной, на которой хочу жениться, и намерен донести до нее всю правду. Так где бриллианты? Ясно, где - и не одному мне, - но, понятное дело, ничего не докажешь. Спрятаны в надежном укрытии где-нибудь в иностранном порту. Дожидаются в кубышке своего часа. Сами знаете, бриллианты так просто не сбудешь. Их можно узнать, поэтому и вынужден действовать с оглядкой. А сокровище подождет. Главное, раздобыл - теперь он не хуже других.
- Дикая логика.
- Могу подкрепить доказательствами.
- Почему бы вам не выложить их самому капитану?
- Анна, дорогая, вы не знаете капитана. У него на все найдется ответ. За словом в карман не лезет. Разве не он так ловко избавился от судна - места преступления? Капитан, потерявший корабль! Много ли найдется таких? Другого бы выгнали взашей - спрятался бы на заброшенном островке вроде Коралла и носу не казал людям. Впрочем, он там не пропал бы с его сокровищами, жил бы себе богачом.
- Вы меня поражаете второй раз за день, - заявила я. - Сначала объяснением в любви ко мне, а потом - в ненависти к капитану. И, должна отмстить, у вас больше пыла в выражении ненависти, чем в любви.
Он наклонился ко мне: лицо густо побагровело от гнева, даже в белках глаз появились красные прожилки.
- Неужели не понимаете, - спросил он, - что то и другое едины? Я его так ненавижу, потому что люблю вас. Слишком уж явно он вами интересуется, а вы им.
- Вы меня не понимаете, - возразила я, - а еще утверждаете, что хорошо меня знаете.
- Я знаю, что вы никогда бы не поступили… нечестно.
- Еще одно мое достоинство вдобавок к надежности.
- Анна, простите меня. Я дал волю своим чувствам.
- Пойдемте. Нам уже пора.
- И это все! Неужели вам нечего мне сказать?
- Не хочу больше слушать ваши бездоказательные обвинения.
- Я добуду доказательства. Богом клянусь, что добуду. - Я поднялась. - Вы передумаете, вот увидите. Поймете, что я был прав, и тогда я снова обращусь к вам. Но хотя бы обещайте, что дадите мне такую возможность.
- Мне бы не хотелось терять вашу дружбу, - сказала я.
- Какой я глупец! Мне не следовало заводить этот разговор. Ничего, все останется как было. Я не из тех, кто так просто отступается.
- Уверена, что нет.
- Если вам понадобится помощь, можете рассчитывать на меня в любое время. Явлюсь по первому зову.
- Приятно слышать.
- Но вы меня не возненавидели?
- Не думаю, чтобы женщина была способна возненавидеть мужчину за то, что он признался ей в своей любви.
- Анна, как бы я хотел излить вам все, что у меня накипело.
- Вы и так немало излили для начала, - напомнила я.
Мы медленно гуляли вдоль ряда уличных торговцев, сидевших на корточках у своих товаров. Пара наших спутников уже сидела в коляске.
- Мы было решили, что вы потерялись, - сказала миссис Маллой.
Когда доехали до порта и поднялись по трапу на борт. Дик втиснул мне в руку шелковую шаль.
- Я купил ее для вас, - сказал он.
- А я подумала, что вы выбирали ее для кого-то другого.
- Для кого?
- Ну, может быть, для матери.
Его лицо омрачилось.
- Моя мать умерла, - сказал он.
Тотчас я пожалела о своих словах, увидев, что напоминание о ней причинило ему боль. Мне вдруг открылось, что я почти ничего не знаю о нем. Только то, что любил меня и ненавидел капитана. Какие еще страсти были в его жизни?
Когда судно выходило из порта, в мою каюту ворвалась Шантель.
- Подумать только! Я сделалась домоседкой.
- Как твоя больная?
- Немного лучше. Это на нее так удушающе действует жара. Только мы выйдем в море, ей опять полегчает.
- Шантель, до Австралии уже осталось немного.
- Да, я начинаю задумываться, как нас встретит остров. Только вообрази! Или не способна? Мне представляются пальмы, коралловые рифы и Робинзон Крузо. Хотела бы я знать, что мы будем делать, когда отчалит корабль, оставив нас на берегу.
- Ждать осталось не так уж долго. Скоро увидим.
Она пригляделась ко мне.
- Сегодня что-то случилось.
- Что?! - вскричала я.
- С тобой - не со мной. Ты, кажется, выезжала с Диком Каллумом?
- Да, и с миссис Маллой и старшим помощником.
- Ну и..?
Я заколебалась.
- Он просил выйти за него замуж.
Она широко раскрыла глаза. Наконец, быстро спросила:
- А что ты сказала? "Сэр, это так неожиданно?"
- Вроде того.
Мне показалось, она вздохнула свободнее.
- По-моему, он мне не очень нравится, - добавила я.
- Не мое, конечно, дело, но, Анна, он тебе не подходит.
- Неужели? Не подходит мне!
- Ты, как всегда, недооцениваешь себя. Итак, ты отказала, а он принял отказ как подобает джентльмену и попросил твоего соизволения повторить предложение позднее.
- Откуда ты знаешь?
- Предписано правилами. Мистер Каллум не из тех, кто их нарушает. Он не для тебя, Анна.
Почему-то мне вдруг захотелось стать на его защиту.
- Но почему?
- Силы небесные, уж не боится ли она остаться с носом?
- Едва ли я дождусь другого предложения, а многие полагают, что лучше выйти замуж за того, которого не любишь, чем не выйти вообще.
- Слишком легко ты сдаешься. Пророчу тебе, что в один прекрасный день ты выйдешь за мужчину, которого выберешь сама.
Она сощурила глаза и со смыслом посмотрела на меня: я поняла, что она имела в виду.
- Как бы там ни было, я отказала, но мы остались добрыми приятелями. Вот что он мне подарил.
Я развернула шаль. Она выхватила ее и накинула себе на плечи. Шаль ей шла изумительно - впрочем, редкая вещь ей не подходила.
- Так и запишем. Не имея возможности принять его предложение, ты приняла шаль.
- Отказаться было бы некрасиво.
- Дай срок - он еще повторит предложение, - уже серьезно сказала она. - Но ты его не примешь, Анна. Неумно соглашаться на второй сорт… - Вдруг она заметила веер, и ее глаза широко раскрылись, будто от ужаса. - Веер… из павлиньих перьев. Где ты его взяла?
- Купила у горы Малабар.
- Он несет несчастье, - вскричала она. - Неужели не знаешь? Павлиньи перья - знак проклятия.
- Шантель, что за суеверия!
- Все равно не хочу. Зачем искушать судьбу?
И, схватив веер, выбежала. Я кинулась следом, но настигла ее только у поручня, после того как она уже выбросила веер за борт.
15
Жара преследовала нас и днем и ночью, пока мы пересекали Индийский океан. Мы все настолько обмякли, что только и делали что лежали в шезлонгах вдоль правого борта судна. Одни мальчики, кажется, сохранили жизненные силы. Время от времени мне попадался на глаза Редверс: после той сцены в его каюте он несколько дней как будто избегал меня, но потом перестал сторониться. Пока длился переход тихими тропиками, у него стало больше досуга, и, так как Эдвард рвался к нему при первой возможности, это означало, что и я часто виделась с ним. Начиналось обычно с того, что Эдвард принимался клянчить:
- Вставайте, пойдемте на мостик. Капитан разрешил.
- Так и быть, отведу тебя и оставлю, - уступала я.
- Сам знаю дорогу, - дерзил Эдвард. - Только капитан приказал привести вас.
Мы останавливались где-нибудь среди навигационных приборов и в промежутках, когда Эдвард бывал настолько поглощен каким-нибудь инструментом, что переставал донимать нескончаемыми вопросами, перебрасывались словом-другим.
- Извините за ту выходку, - сказал Ред в первую после инцидента встречу. - Представляю, как вам было неприятно.
- Вам тоже, - отвечала я.