- Проследите, чтобы их накормили, - сказала Артакама служанке. - Они порадовали меня. Пообещайте им, что я поведаю об их мастерстве его величеству.
Некрасивый трасианский поэт отправился за танцорами. Артакама протянула другую ногу для массажа. Обезьянка вскочила на стол и стащила фигу. Берениса осушила кубок и приказала принести еще вина.
- Так что, ты ничего не станешь предпринимать? Ты одобряешь эту потаскуху?
Глаза египетской царицы, подведенные сурьмой, расширились от удивления.
- Сейчас жарко, дорогая сестра. Музыка так приятно звучит, а дыни самые сладкие из тех, что я пробовала в этом году… Зачем портить чудесный день переживаниями по столь ничтожному поводу? - На ее полных губах промелькнула улыбка. - Мы с тобой его жены, Берениса. А она ничто, игрушка на пару вечеров. Разве можно лишать его развлечений, когда его бремя так тяжело?
- Нам угрожает опасность, - ответила Берениса. - Он…
- Подожди, - сухо сказала Артакама. - Ты все это время говорила, а теперь, сделай милость, дослушай меня до конца. Война, голод, болезни - вот серьезные вопросы. При нашем царе Египет стоит прочно и Александрия сияет, как путеводная звезда в темную ночь. Наш муж основал библиотеки, университеты, а также великолепную усыпальницу в честь Александра Македонского. Ученые мужи съезжаются сюда со всего мира. У Птолемея могучая и непобедимая армия, его корабли правят морем, цари замирают, когда его послы являются к ним. Всего этого достиг наш господин. И ты рискнешь навлечь на себя его гнев из-за любовницы?
- Я не боюсь его, - резко ответила Берениса.
- Не боишься? - Артакама откинулась на подушки и закрыла глаза. - Тебе следовало бы его бояться, дорогая сестра. Все мужчины непредсказуемы, а цари особенно.
В это время во Дворце голубого лотоса Птолемей и Майет расположились друг против друга на ложах у бассейна, в котором отражался сад. Они провели день, беседуя и играя в сенет. Она была еще слаба, однако с каждым днем к ней возвращался вкус к жизни. Она с нетерпением ждала прихода Птолемея и сегодня чувствовала себя прекрасно. Когда он был рядом, обаятельный и нежный, она почти забывала о том, что жизнь началась для нее лишь несколько недель назад, а все, что было до того, терялось в сером тумане.
Почти все… кроме повторяющихся снов, волновавших и беспокоивших ее. Ей снились два человека… один золотоволосый… другой черноволосый и дикий… и плач ребенка, которого ей не удавалось увидеть. Каждый раз ей казалось, что это вот-вот произойдет, но когда она открывала глаза, не было ничего, что напоминало бы ее видения. Ничего, кроме пустоты…
- Майет! Вы устали? Может, позвать слуг…
- Нет, не надо, - ответила она, не желая покидать этот великолепный сад, полный пения птиц, журчания фонтанов и шуршания пальмовых ветвей. - Я хорошо себя чувствую. Я хотела бы закончить игру. Пожалуйста!
Каждый из них уже по разу победил, и сейчас у Птолемея оставались всего две клетки до победы.
- Ваш ход, - сказал он, предлагая Майет бросить колышки. - Но вы все равно уже проиграли, госпожа. Пора это признать! - Он знаком велел двум рабыням, державшим опахала из страусовых перьев, удалиться.
- Нет! - возразила она, поднесла колышки к губам, поцеловала их для удачи и бросила на стол. - Ну вот! - закричала она, торжествуя. - Тройка! Я выиграла.
- Вы нечестно играли, - поддразнил он ее.
- Нет, честно! В сенете обмануть невозможно.
Он засмеялся, и она снова подумала, как он обаятелен: он не походил на классические статуи, но был силен, а светлые волосы, мужественный подбородок, яркие глаза на загорелом лице делали его очень привлекательным. Его широкие плечи и мускулистые руки выигрышно смотрелись в элегантном греческом хитоне и расшитой серебром мантии. Лишь немногим мужчинам, носившим гиматий - верхнее одеяние со множеством складок, удавалось не выглядеть тучными и напыщенными, но на стройной фигуре Птолемея он сидел великолепно.
- Нет ничего невозможного, - произнес он. - Я здесь правитель. Если я говорю, что вы обманываете, то вы заслуживаете наказания.
Он шутливо запустил в нее двумя виноградинками. Она пригнулась, и они упали в бассейн.
- Стыдно нападать на беспомощную женщину. А еще великий царь! - Она бросила в него виноградинку и торжествующе вскрикнула: она попала прямо в лоб.
Птолемей схватился за голову и драматически застонал.
- Повержен в расцвете сил!
- Так вам и надо! - засмеялась она. - А я никогда не обманываю.
- Все женщины обманывают. - Он по-мальчишески улыбнулся, и ее охватило приятное чувство безопасности. - Пока верят, что смогут выйти сухими из воды.
- Лжец!
Улыбаясь, он встал и присел на край ее ложа.
- Я так рад видеть, что вы поправляетесь, Майет. Еще через несколько недель на ваших щеках заиграет румянец.
Он вынул из складок мантии маленький шелковый мешочек и высыпал его содержимое на ладонь. Это оказались золотые серьги в форме египетского креста жизни.
- Это вам, - сказал он. - Я буду рад, если вы наденете их.
- Вы слишком балуете меня, - сказала она, снимая свои серьги, сделанные из раковин каури и серебра, и надевая анки. - Благодарю вас.
Он уже подарил ей столько прекрасных вещей, что она не хотела принимать серьги. Но как выразить свой отказ? Он был ее единственным другом. Ей не хотелось думать о том, что было бы, если бы он не привез ее сюда… если бы она осталась одна… без прошлого и без будущего.
- А почему бы мне не побаловать вас? - Он прикоснулся к ее лицу. - И я хочу, чтобы мы стали больше чем друзья ми. - Он наклонился и легко поцеловал ее.
Ее глаза расширились от удивления. Она еще не успела решить, как себя вести, а он уже поднялся.
- Признайте, что сопротивление бесполезно.
Она чувствовала, что краснеет от удовольствия. Поцелуй был нежным и настолько приятным, что она не сумела бы ему противостоять.
- Может быть, - ответила она. - Но вы нечестно играете.
- Я играю, чтобы победить, дорогая. Всегда! - Он засмеялся. - Сейчас меня ждут дела, но я вернусь… позже.
Она смутилась.
- Это происходит слишком быстро, - начала она. - Я…
- Почему слишком быстро? Уже несколько лет вы вдова. Вы свободны, Майет, и вправе жить так, как пожелаете. Зачем же отвергать человека, который любил и желал вас все это время?
Она закрыла лицо руками.
- Но я не могу вспомнить… Как я могу идти дальше, если не знаю, откуда пришла? Если не могу оплакивать потерю собственного ребенка?
- Вы должны верить мне, дорогая. Я никогда не сделаю ничего во вред вам.
Верь мне. Его слова задели какую-то струну, и на секунду ей показалось, что она стоит на краю… На краю чего, она не могла бы сказать, но остро чувствовала, что это важно.
- Я верю вам, - ответила она. - Это себе я не доверяю… я не знаю. Мне нужно время, Птолемей, Мне нужно время…
- А если вы никогда не вспомните? Сколько еще ждать? Жизнь коротка. Как сказал мне врач, кто из смертных может поручиться, что встанет со следующим рассветом? Возможно, вы пребываете в таком смятении, потому что пытаетесь удержать то, что утратили. А когда решите жить дальше, ваше здоровье восстановится.
- Наверное, вы правы, - признала она. - Но если вы действительно любите меня, то сможете немного подождать.
На его лице появилось выражение неудовольствия, но быстро сменилось добродушной нежностью, с которой он вел себя по отношению к ней.
- Попробую, - сказал он, - но я никогда не отличался терпением.
- Я думаю, что быстрее поправлюсь, если сменю окружающую обстановку, - сказала она. - Можно мне выйти за пределы дворца? Посетить город? Навестить могилу сына? Познакомиться с другими аристократками?
Он нахмурился.
- Вас что-то здесь не устраивает? Геспер непочтительна к вам? Слуги…
- Слуги здесь прекрасные. Геспер относится ко мне как к сестре. Эти покои впору царице, но мне здесь не по себе, Птолемей. Я боюсь, что не смогу проводить дни лишь в заботах о своем теле и волосах…
- Вы переоцениваете свои силы. Я не допущу этого. Не сейчас. Врачи непреклонны: вам необходимы покой и тишина. Прогулка по городу может и подождать, но если вам нужно что-то… что-то, что я могу дать… драгоценности… новые наряды… какая-нибудь зверушка… Хотите попугая? Или котенка? Только скажите.
- Может, прогулка по озеру? - предложила она. - Или в колеснице?
- Никаких колесниц! - Он мягко улыбнулся. - Вам следует проявить терпение, Майет. И вы должны верить, что это в ваших же интересах. - Он погладил ее по руке. - Вы только выздоравливаете после тяжелой болезни, едва не загнавшей вас в могилу, - и после потрясения от потери единственного ребенка.
- Единственного ребенка? У меня был только один ребенок? - Она покачала головой. - По-моему, у меня было двое детей.
- Нет. У вас был один сын. Лин умер, Майет. Вы должны смириться с этим.
- Да, наверно, вы правы.
- Так и есть. Вы слабы, ваша жизнь все еще в опасности. Вы не в состоянии принимать самостоятельные решения. И пока дело обстоит так, я буду настаивать на выполнении указаний врачей, несмотря на то, что мне тяжело отказывать вам.
Другими словами, со мной будут обходиться как с ребенком.
"Или как с пленницей", - подумала она, не желая огорчать его и произносить эти слова вслух.