Похоже, ее общество не тяготило господ офицеров. Они с энтузиазмом приняли слова Лотты и передали графин с портвейном. Затем, устроившись удобнее, они воздали должное восхитительному напитку. За ним последовало неважное бренди, вызвавшее всеобщее неудовольствие. Беседа потекла более непринужденно, перемежаясь непристойностями. Одна из служанок вошла в зал и уселась на колени к Дюво, другая - рядом с Маре, положив руку ему на бедро. Сантер с ужасом, а Ле Гранд неприязненно смотрели на все происходящее.
- Я думаю, мне пора, - заявила Лотта как раз в тот момент, когда девица начала целовать и ласкать Маре. - Все же я отношусь к более высокому разряду куртизанок, чем эти. Удивительно, что владелец "Медведя" позволяет им работать в его гостинице. Считается, что это вполне уважаемое заведение, - продолжала она, в сопровождении Эвана спускаясь с широкого крыльца "Медведя" к ожидавшей их коляске.
- Ничего нового - деньги всегда заглушают протестующие голоса, - заметил Эван. Он помог Лотте подняться в коляску, а затем сел сам. - Несмотря на услужливость некоторых горничных, не осталось ни одного из моих товарищей, кто бы ни позавидовал мне.
- Ну, если только месье Ле Гранд. Он считает вас всех довольно развращенными. И бедняга Сантер. Он, наверное, придет в ужас, если его поцелует женщина.
- Вы были очень добры к парню, - сказал Эван.
- Добра? - возмутилась Лотта. - Ничего подобного!
- Хотелось бы верить, - с веселыми искорками в глазах произнес Эван, - что, глядя на вас, он просто припомнил свою матушку.
- Матушку! - воскликнула Лотта. - Вам не кажется, что это вряд ли сможет сойти за комплимент, милорд?
Эван рассмеялся, взял ее руку и, сняв с нее перчатку, поцеловал ладонь.
- Я видел, как вы наслаждались этой ролью, - прошептал он, прижимаясь губами к ее обнаженной коже.
- Нет! Уверяю, вы ошиблись во мне, милорд, - торопливо возразила она, чувствуя, как каждое прикосновение маленькими иголочками покалывает ее руку. - На всей земле не найти менее склонного к доброте человека. Ко всему прочему я лишена материнского инстинкта!
Эван задержал ее руку в своей, перебирая тонкие пальцы.
- Прекрасно, - согласился он. - Я доверяю искренности ваших возражений. Сегодня вечером вы были совершенно неотразимы. Все ослеплены вашей красотой, - продолжил Эван уже совершенно другим тоном.
- Спасибо, - сказала Лотта, успокаиваясь.
Нетрудно догадаться, что Эван просто поддразнивает ее с Сантером, но в глубине души она понимала, что Сантер вполне годился ей в сыновья. Ей припомнились колкие замечания миссис Тронг по поводу критичности ее возраста, и все затрепетало внутри. Возможно, пока у Эвана нет к ней претензий как к любовнице, но ведь все так ненадежно в таком возрасте. Нет ничего печальнее потасканной стареющей проститутки, и пусть она лучше умрет, чем опустится столь низко! Гораздо более разумно сейчас поработать на Тео и обеспечить себе надежное будущее.
Предательство…
Она снова невольно вздрогнула.
- Так, значит, вы и вправду готовы совершать верховые прогулки по утрам в нашей компании? - спросил Эван. Его лицо скрывалось в тени, но Лотта понимала, что он внимательно следит за ней. - Если да, то я договорюсь о лошади для вас в платной конюшне.
- Да, мне бы ужасно этого хотелось, милорд, - ответила она, стараясь держаться уверенно под прицелом дьявольски проницательных синих глаз. Лотта сделала над собой усилие, придав голосу легкомысленный и беспечный тон. - Но есть одно затруднение. Мне бы пришлось вставать утром в такой невыносимо ранний час, боюсь, это ставит под вопрос мое участие в ваших вылазках.
Эван улыбнулся. Ее сердце екнуло в груди от тепла этой улыбки.
- Но вы могли бы попытаться, - мягко настаивал он.
- Невозможно, - ответила Лотта. - Вы говорите как человек, не имеющий представления о том, как много чисто женских проблем придется решить.
- Ладно, но, по крайней мере, верхом-то вы ездить умеете? - поинтересовался Эван.
- Не слишком хорошо, - чистосердечно призналась Лотта. - Последний раз я ездила верхом на Шпицбергене, когда познакомилась с капитаном Печейсом.
Последовала короткая пауза.
- А, - сказал Эван, - а то я удивился…
- Вы не спрашивали, - уточнила она.
- Мы договорились еще в Лондоне, что я не стану интересоваться вашими прошлыми грехами, - сказал Эван. Пожалуй, его голос звучал совершенно равнодушно.
- Вам действительно не безразлично? - Лотта уже начинала ненавидеть себя за этот вопрос и за этот умоляющий тон. Но было поздно?
- О да, - со странным смешком ответил Эван. В его голосе послышались стальные нотки, которые заставили ее похолодеть и одновременно ощутить возбуждение. - Мне в самом деле не все равно. Не заблуждайтесь на мой счет, - снова, коротко рассмеявшись, продолжил он. - Меня не занимает - не слишком занимает - этот щенок, Джеймс Делвин. Он не более чем мальчишка. Но вот Печейс… - Эван сделал паузу. - Печейс - мой друг. Потому… - Повернувшись, он окинул ее задумчивым взглядом, от которого у Лотты похолодела спина. - Не желаете сказать правду? Не хотелось бы вгонять в него пулю, не имея на то серьезных оснований.
- Вы не можете всерьез думать об этом, - сглотнув, испуганно произнесла Лотта.
Эван лишь пожал плечами. Жаркий вечерний воздух казался наэлектризованным от его напряжения. Он несколько передвинулся, позволяя своему большому телу более удобно расположиться на узком сиденье.
- До встречи с вами не было ничего, что я не простил бы ему. Но теперь вы моя, и не должно существовать ни Ле Прево, ни Печейса, ни кого бы то ни было другого. Я купил вашу преданность и не потерплю обмана.
Наступила тишина.
- Вам не стоит беспокоиться о Ле Прево, - честно созналась Лотта. - Он не в моем вкусе. Чересчур хорош.
- Какая жалость! Для него. А как насчет Печейса? - спросил он, выждав минуту.
- Он мне нравится, - просто сказала Лотта, несмотря на некоторое искушение уклониться от ответа.
Это чувство собственника, проявившееся в Эване, было новым для нее и очень льстило ее самолюбию, удовлетворяя тайное желание. С другой стороны, опыт подсказывал ей, что следует избегать опасного желания разжигать в нем ревность. Сегодняшний вечер проявил в нем весьма опасные качества, и она не станет их провоцировать.
- Мы никогда не были любовниками, - пояснила Лотта. - Я знакома с капитаном Печейсом, поскольку мы плыли на одном корабле на Шпицберген. Больше мне нечего добавить. Так что у вас нет повода вызывать его на дуэль, милорд.
Лотта почувствовала, как спало напряжение, висевшее в воздухе, и немного перевела дух.
- Не так уж часто вы проявляете свои чувства, - заметила она. - Я могла бы поклясться, что вы не примете это близко к сердцу и, возможно, посмеетесь, надумай я сбежать с другим.
В ответ он привлек Лотту к себе и стал целовать. Дыхание на мгновение покинуло ее. Он осыпал ее шею и щеки легкими поцелуями, прижимаясь губами к нежной ямочке под ухом, смахнув тонкие завитки волос, выбившиеся из прически.
- Я не стану делить вас ни с кем, - тихо произнес он, проводя кончиком языка по ее ключице. Лотта затрепетала в его руках. - Вы моя, Лотта.
Это не было признанием в любви в обычном смысле этого слова, однако большее из того, на что она могла рассчитывать, и приносило удовлетворение, заставляя желать лучшего.
Пальцы Эвана заскользили по кружеву корсажа.
- Еще одно скромное платье, - усмехнулся он. - Вы делаете все, чтобы соблазнить меня.
Его рука была уже на ее груди. Лотта почувствовала, как твердеют соски под его ладонью. Она невольно выдохнула, а Эван прильнул к ее губам долгим и глубоким поцелуем. Корсаж уже был опущен, чтобы не мешать его пальцам ласкать и дразнить ее грудь. Лотта чувствовала, как теряет способность управлять своими чувствами. Часто ее отношения с мужчинами основывались на хорошо просчитанной чувственности, она проделывала это каждое утро, умышленно соблазняя Эвана, заставляя желать ее. Все потому, что его желание давало уверенность в себе и своей безопасности. В отличие от большинства ее любовников у него хватило бы темперамента поменяться ролями и заставить ее жаждать продолжения. Но, надо сказать, у нее не было желания противиться его воле. Лотта подумала, что грех еще никогда не казался ей столь сладким.
Ее голова медленно склонялась на подушки кареты, по мере того как его губы заменили пальцы на ее груди. Эван осторожно, будто пробуя на вкус, прошелся языком по теплой коже, сжимая в руках это выгнутое страстью тело. Ее кожа с мучительной чувствительностью воспринимала каждое его прикосновение. Соски затвердели, и жестокое желание упругой пружиной распрямлялось где-то внутри. Но она знала, что Эван не станет торопиться удовлетворять его. Чем сильнее она трепетала в его руках, тем более жгучим было его наслаждение.
Короткий стон вырвался у Лотты, когда руки Эвана соскользнули с ее плеч, спуская корсаж платья еще ниже. Теперь она была обнажена до талии. Руки похолодели, она вся дрожала и чувствовала себя уязвимой. Много раз ей приходилось выставлять себя напоказ в платьях, которые едва ли что-то скрывали. Странно, но Эван обладал искусством так расчетливо обнажать ее тело, что каждый его взгляд и прикосновение вызывали в ней чувство крайней незащищенности. Он снова склонился над ее грудью, дотрагиваясь, пощипывая и вытягивая жесткие бугорки сосков до тех пор, пока она не застонала. Его рот, горячий и открытый, тут же прильнул к ее губам.
- Молчите, - прошептал он, и Лотте почудился смех в его голосе. - Наш возница слишком стар, чтобы выдержать шок, если услышит вас.