Она выбирала на большом блюде с жареными во фритюре лягушачьими лапками самые лакомые кусочки. Их добавили в меню "Медведя" специально для французских гостей. Чувство вины не покидало Лотту. Она раздумывала над тем, не стоит ли рассказать обо всем Эвану. Тео обещал ей вернуть все то, что она потеряла. Вернее, большую часть из того, что еще можно было вернуть, - деньги, дом, положение в обществе. Она переживала, испытывая болезненное желание вырваться из капкана, в который попала. Эван, напротив, не обещал ничего, кроме постели, да и то на время, она ничего не должна ему. Их объединило физическое влечение и ничего более - ни доверия, ни чести. В то утро, когда они поссорились, Эван сказал ей, что ему хотелось бы большей открытости. Конечно, об этом не могло идти и речи, если она станет выполнять поручения Тео. Его задание, как свинцовая гиря, повисло на ее совести.
Но вопреки тому что Лотта понимала краткость их союза, оказалось невероятно трудно решиться обмануть Эвана, разобраться в причине смятения, воцарившегося в ее душе. Наверняка она знала только то, что ей очень не нравится чувствовать себя виноватой и одинокой. Вот к чему приводит лицемерие.
Эван улыбнулся и поднял свой бокал, приветствуя ее. Лотта зарделась, как молоденькая девица, получившая комплимент от симпатичного поклонника. Она улыбалась Эвану, видя в его глазах жар обещаний и чувствуя, как перехватывает дыхание в груди. Если взяться вовремя за ум, то и впрямь можно сойти за девственницу.
- Мисс Пализер вряд ли интересны наши разговоры о политике и войне, - с особенным выражением произнес Эван. - Постараемся сменить тему разговора на сегодняшний вечер, чтобы не заставлять ее скучать, господа.
- Что вы, господа, я вовсе не возражаю, - поспешно возразила Лотта. - Если размещение орудий или кавалерийских полков может послужить темой для общей беседы, умоляю, пусть мое присутствие не останавливает вас.
- И не подумаем, моя дорогая, - заверил Эван, глядя на нее искрящимися от сдерживаемого смеха глазами. - Вы должны извинить нас. Отсутствие общества и развлечений невольно возвращает к единственно доступному способу скоротать время - беседам о политике.
- Кстати, о развлечениях, - вступил в разговор Ле Прево. - Возможно, мадам покажется интересным принять участие в нашей утренней вылазке? Мы совершаем верховые прогулки до окраин города каждое утро в восемь, мадам. Это помогает не залеживаться в постели и поддерживать какую-то дисциплину. Однако нам не позволено удаляться больше чем на милю от города, иначе нарушаются условия содержания. Но может быть, Сен-Северину будет теперь труднее присоединиться к нашему отряду, - предположил он, взглянув на Эвана.
- Вот уж не думаю, что лорд Сен-Северин из тех, кто залеживается допоздна в постели, - рассмеялась Лотта.
- Что ж, по крайней мере, до сих пор так и было, - с улыбкой ответил ей Ле Прево. - Боюсь, теперь у него появился большой соблазн остаться возле вас, а не скакать по полям в нашей компании, - любезно прибавил он, взяв Лотту за руку. - Кто бы из нас не предпочел дарить свое время и внимание прекрасной даме в ущерб мужским забавам?
- Жак, - шутливо взмолился Эван. - Если ты пытаешься соблазнить мисс Пализер, умоляю, не делай этого прямо у меня под носом.
- Говорят, любовь и война требуют честности, - смиренно пожав плечами, заключил Ле Прево и поцеловал затянутую перчаткой тыльную сторону ладони Лотты. - Я намного богаче Сен-Северина, мадам. Помните об этом, - коварно добавил он.
- Достаточно, месье, я не ставила перед собой задачу выбрать покровителя, - заявила Лотта и сдержанно улыбнулась. - Но буду помнить о вашем великодушном предложении.
На этом беседа на время прервалась, так как подали дичь. Несмотря на то что блюдо оказалось несколько жестковато, было очевидно, что обслуга "Медведя", а в особенности молоденькие служанки, совершенно очарована этими красивыми, хорошо воспитанными и такими богатыми постояльцами. Национальность в данном случае никого не интересовала.
Лотта весело болтала с лейтенантами Маре и Дюво, которые выглядели так молодо, словно еще никогда не брились. Они были внимательны к ней и, казалось, совершенно очарованы ее шармом, прелестью и умением вести беседу. У Лотты закралась мысль о том, что для них угодить любовнице Эвана - способ завоевать его расположение. Конечно, в их глазах он был чем-то вроде героя.
- Вы бы видели лорда Сен-Северина, когда он вел нас в атаку в битве при Фуентес-де-Оньоро, мадам, - восторженно рассказывал Маре. - Он - лихой кавалерист, прекрасный наездник. Если бы я располагал хоть четвертью его таланта, был бы счастлив!
- Удивительно только, что лорд Сен-Северин попал в плен всего через час после начала атаки, - заметила Лотта.
- Этого бы не произошло, не будь полковник Бено таким дураком и не потеряй он того преимущества, которое завоевал Сен-Северин… - презрительно фыркнул Маре.
- Несомненно, это вина Бено, - с жаром поддержал его Дюво. - Его атаковали по левому флангу…
И они принялись реконструировать на обеденном столе поле битвы, используя солонки, перечницы и столовые приборы в качестве реквизита.
- Вам еще не наскучили военные коллизии, моя дорогая? - осведомился Эван, склонившись, чтобы наполнить ее бокал. - Дело в том, что не было согласованности в тактике, - довольно сухо подытожил Эван.
- Должно быть, я не умею вас развлечь, коль скоро мы все сидим здесь, вспоминая старые битвы, - сказала Лотта. - Неужели до сих пор никто не нарушил условий поселения, чтобы снова вернуться в драку?
- Обязанность каждого, в ком есть благородство, постараться бежать, - ответил Маре, закуривая.
- Не вам об этом говорить, - заметил Дюво. - Вам едва удалось добраться до побережья. А закончилось тем, что вы угодили прямо в тюрьму за все свои старания.
- Лучше пытаться и потерпеть неудачу, чем просиживать задницу уже без малого шесть месяцев, ничего не предпринимая.
- Вы тоже так считаете, полковник Ле Прево? - поинтересовалась Лотта.
Она заметила, что старшие офицеры предпочитали помалкивать, в то время как молодежь ожесточенно спорила между собой. Оуэн Печейс заинтересованно рассматривал бокал с вином, наклоняя его так, чтобы заставить свет свечей играть в вине. Эван сидел, откинувшись в кресле с расслабленным видом, но Лотте показалось, что он пытается скрыть внутреннее напряжение. Возможно, он думал об Арланде. Ей приходилось слышать о побегах из тюрем, но это было крайней редкостью. Британские власти управляли тюрьмами со стальной непреклонностью.
- Мадам, я старательно избегаю думать обо всем, что требует слишком больших усилий. Тем более о побеге, - с улыбкой ответил Ле Прево. - В конечном счете мне не хочется усложнять себе жизнь.
- Стыдитесь, Ле Прево, - рассмеявшись, сказал Печейс. - Под Маренго вы, вне всякого сомнения, вели себя очень решительно.
- Не стану отрицать, - слегка пожав плечами, заметил Ле Прево. - Но с тех пор я потерял охоту к кровопролитию. Здесь меня все вполне устраивает.
Шепот неодобрения прошел среди офицеров. Лотта заметила, как Эван, откинувшись назад в своем кресле, сделал большой глоток вина. Он не произнес ни слова. Потом их взгляды встретились. Она поняла, что его синие глаза светятся насмешкой, абсолютно уверенная, что он знает о ее намерениях.
- Ну что ж, - сказала она, пожав плечами. - Думаю, мое пребывание здесь не будет оживлено таким событием, как побег. А жаль - это бы очень развлекло.
Лотта демонстративно повернулась вполоборота к Эвану, чтобы хоть как-то прикрыться от его слишком внимательного взгляда, и стала беседовать с капитаном Ле Грандом, худым, видимо, страдающим гастритом, почтенного вида человеком, вхожим во многие дома городской знати в качестве учителя танцев.
- Местные барышни учатся с большим удовольствием, не то что молодые люди! Уф! Обе ноги левые и никаких способностей. Родители упрекают меня, но на самом деле эти парни просто родились без намека на чувство ритма! - воскликнул он патетически, воздев руки к небу.
- Боюсь, вы правы, - сочувственно поддержала его Лотта. - Помню, мне оттоптали ноги, когда я впервые выехала на бал в Олмаке. Думала, не смогу неделю после этого ходить.
За дичью последовал картофельный пудинг под винным соусом, плотный и сладкий, с пряным привкусом, как у домашнего печенья, не отличавшийся изысканностью и очень тяжелый для желудка.
- Боже мой! - удивленно воскликнула Лотта. - Вонтедж и впрямь застрял в прошлом веке. Мне не доводилось пробовать картофельный пудинг с самого детства!
Она повернулась, чтобы поговорить с офицером, который сидел по левую руку от нее. Он был молод, едва ли не самый молодой из присутствующих за столом. Его звали Пол Сантер, и он еще ни разу не принял участия в общей беседе. Он стеснялся и, видимо, боялся ее. Постепенно Лотте удалось разговорить его, и он признался, что пишет пьесы для театра, в которых с удовольствием принимают участие некоторые офицеры. Он сам пишет и слова, и музыку, Ле Гранд ставит танцевальные номера. Уже прошло одно представление для жителей Вонтеджа и даже имело успех. Сначала Пол растерялся, когда Лотта обратилась к нему по-французски. Юноша рассказал о своей овдовевшей матери, двух сестрах, ферме в Бретани и о том, как они гордятся, что их сын и брат сражается за свою страну.
Лотта пожалела, что взяла на себя роль наперсницы столь неопытного и молодого человека, но мужественно выслушала его рассказ до конца, стараясь не зевать и выказывать надлежащее сочувствие.
Пудинг убрали, и наступило время портвейна.
- Вы простите меня, господа, если я не стану вас покидать, - улыбнулась Лотта. - Поскольку здесь нет других дам, с кем бы я могла выпить чаю, и так как я тоже люблю выпить немного портвейна, прошу вас не стесняться моего общества.