* * *
И мы отправились в галерею Тейт. По дороге, заискивая перед Мирой, я усиленно делала вид, что современная живопись интересует меня куда больше проплывающих мимо неоновых витрин. Я старалась не смотреть в сторону магазинчика винтажной одежды, и лавки косметики ручной работы, и салона дизайнерских шляп. Правда, когда в опасной близости от нас мелькнула вывеска "Top-Shop", я взмолилась:
– Пожалуйста! Только на одну минуточку! Я читала, что в этом магазине есть вещи молодых модных британских дизайнеров. Может быть, уже через год эти вещи будут стоить бешеные тысячи фунтов. Так что мы сможем сделать выгодное вложение, купив их сейчас!
Мира, сдвинув брови, посмотрела на меня так, что я вновь почувствовала себя ребенком, который простодушно выпрашивает мороженое в двадцатиградусный мороз. Не дожидаясь ее ответа, я рассудила, что взрослый человек имеет право на самостоятельное решение, и стремглав ринулась внутрь магазина.
Подгоняемая непонятно откуда взявшимся комплексом вины и Мириным поторапливающим взглядом, я носилась между вешалками и несла в примерочные кабинки все, что казалось мне более или менее приемлемым. Я пыталась утолить голод, многие годы росший в моем подсознании. Молодая и красивая, я была вынуждена годами ограничивать себя в покупках, чтобы выжить в условиях циничной Москвы. Разве я была недостойна ярмарочной яркости пышных юбок, вечерних платьев и экстравагантных шляп? Свой скудный гардероб я собирала как мозаику, по принципу – вот эти брюки подойдут к этому свитеру, вот этот пуловер – к тому пальто, а вот от платья придется воздержаться, потому что стоит оно ползарплаты и все равно мне его некуда носить. А теперь рамки были сломаны, я была самостоятельной и богатой и могла приобрести все что вздумается… даже вон ту бестолковую желтую шляпу с перышком. Зачем? Ха, да просто так, каприза ради!
Расписываясь на чеке, я старалась не смотреть на сумму. Мира уныло ждала меня у входа в магазин.
– Ну вот теперь мы можем с чистой совестью отправиться в Тейт! – Ладонью я вытерла пот со лба и поудобнее перехватила тяжеленные пакеты.
Мира смотрела на мою ношу с некоторой жалостью.
– И как ты собираешься таскаться по музеям с этими сумками?
– Да ничего страшного, – легкомысленно рассмеялась я, – покупки за ношу не считаются. Мне приятно удерживать все эти хрустящие пакетики в руках… Ох, Мирочка, как же я счастлива! Это то, о чем я столько лет мечтала!
– Об этом? – хмуро уточнила она, глядя на мои пакеты.
– Только не будь занудой, – я подняла руку в предупреждающем жесте и едва не выронила пакет с новыми ковбойскими сапогами (зачем мне ковбойские сапоги?! С другой стороны – кто сказал, что я не имею на них права?).
– Настасья, по-моему, нам пора поговорить. Я все утро терпела твои выходки, все надеялась, что ты разнервничалась после перелета. Но это уже переходит все границы. А ну-ка пошли, – она крепко ухватила меня за рукав и потащила в сторону открытой кофейни.
Возможно, если бы она знала, как мечталось мне о чашечке шоколадного каппуччино, то выбрала бы какой-нибудь другой способ моего морального уничтожения. Кафетерий, в который затянула меня Мира, выглядел, скорее, как награда, нежели как наказание. Соломенные кресла, мраморные столики с коваными ножками, накрахмаленные льняные салфетки, официантка, похожая на Наоми Кэмпбелл. Но я недооценила садистские наклонности подруги – не успела я вдумчиво вчитаться в десертное меню, остановившись на грушевой шарлотке, как Мира командным голосом потребовала у "Наоми" две чашки чаю с молоком.
– Но я не хочу чай с молоком! – запротестовала я.
– Это самое дешевое, что есть в данном меню, – отрезала Мира.
Я опешила. У каждой из нас имелся золотой прямоугольничек кредитной карточки; сумма, которой мы располагали, казалась мне до неприличия огромной, практически неиссякаемой. Никогда в жизни я не держала в руках таких денег. А она вздумала на тортике экономить!
– Ты что? – выдохнула я.
– Ты похожа на обиженного щенка, – усмехнулась Мира. – Настя, но если я тебя не остановлю, то никакого путешествия не получится.
– Почему?
– А ты знаешь, сколько потратила за сегодняшнее утро? – прищурилась она.
– Ну… фунтов пятьсот, – неуверенно прикинула я.
– Ты это серьезно? – разозлилась Мира. – Да одни твои сапоги дороже стоили! А я вот подсчитала. Ты потратила четыре тысячи!
– Да? – Я немного растерялась.
– Да, – гаркнула Мира, – четыре тысячи фунтов стерлингов за наше первое европейское утро! Если так пойдет дальше, то через неделю мы будем вынуждены вернуться обратно. И не будет никакой яхты, никаких пляжей, никаких заснеженных гор, ипподромов и светских раутов! Зато в твоем шкафу появятся тридцать три фетровых шляпы, которые тебе все равно будет некуда надеть!!
Только в тот момент я наконец стряхнула с себя дурман блаженного самогипноза и поняла, что Мира и в самом деле расстроена. У нее даже лицо посерело, и это притом, что природа и так не наделила ее ярким здоровым румянцем.
– Мира, не расстраивайся, – я протянула к ней руку, но она брезгливо отдернула ладонь, которая до этого момента покоилась на столе.
– Ради чего я продала свою квартиру? Ради вот этого, что ли? – Она запустила руку в первый попавшийся пакет и извлекла красное платье в блестках.
– Неудачный пример, – неловко хохотнула я, запихивая вульгарную одежку обратно, – но оно и стоило сущие гроши, – я посмотрела на этикетку и замялась, – хм, двести пятьдесят фунтов… Ой, Мира… Почему ты меня раньше не остановила?
– А это было возможно? – сухо спросила она. – Ты накупила кучу бесполезных вещей. Шляпу с перьями. Латексный комбинезон. Костюм в стиле военной формы. Все это мертвым грузом осядет в твоем шкафу. А вместо этого мы могли бы… наслаждаться жизнью! – отчаянно воскликнула она.
– Но…
– Ты же сама говорила, что это наш единственный шанс! Больше у нас никогда не будет таких денег! Мы могли бы поехать в Бразилию, на Кубу, в Нью-Йорк! Мы могли бы увидеть миражи в пустыне и океанские волны! Мы могли бы нырять за жемчугом и отправиться на сафари. А вместо этого… – Она двумя пальчиками вытащила из очередного пакета бархатный колпак, который в свете Мириного гневного монолога показался мне чудовищно безвкусным.
– Тебе надо было мне сказать… – прошептала я, – я была одурманена… Я всегда мечтала хорошо одеваться и была вынуждена себя ограничивать во всем… Пойми, я впервые оказалась в магазине с большими деньгами и… просто сошла с ума.
– Ладно, – мрачно буркнула Мира, – будем считать, что политическая пропаганда проведена. Ну, куда пойдем дальше?
– Подожди, – нахмурилась я, – у меня идея. Пойдем обратно во все эти магазины.
– Как, еще не нарезвилась? – приподняла бровь она.
– Я могла бы вернуть все эти вещи, у нас же есть чеки! Здесь это практикуется, никто нам и слова не скажет. Ты права, зачем мне эти шляпы, и эти ковбойские сапоги, и три вечерних платья! Мы получим наши деньги обратно. Представляешь – и волки сыты, и овцы целы! Я порезвилась в магазинах от души и осталась при своих же деньгах!
– Ты уверена? – Мира недоверчиво на меня посмотрела. – Ты готова вот так просто расстаться со всем этим хламом?
– Ну конечно, – в тот момент я была готова отдать последнее платье за одну ее улыбку, – для меня это ничего не значит, правда! Пойдем! Только… Только вот можно я оставлю себе туфли из крокодиловой кожи и те красные сапоги?
Мира посмотрела на меня со снисходительной грустной жалостью – так усталая мать посмотрела бы на своего умственно неполноценного малыша, который гордится тем, что нарисовал кривую ромашку.
– Что с тобой поделать, – вздохнула она, – но больше ни фунта. Поняла меня, Настя? Я не собираюсь давать тебе впустую растрачивать наш капитал. Потому что все на свете когда-нибудь кончается. А деньги – в самую первую очередь!