"Вот, отметь это и бегом в лабораторию", – Она вручила Джефу зуб и пошла к двери.
"Куда ты идешь?" – крикнул он вслед.
"В Ля Фамм".
Эндерсон вошла в ночной клуб и направилась к бару. Возмущение и гнев питали ее сердце, заставляя его биться сильнее и быстрее, распространяя недовольство по всему е напряженному телу.
Ля Фамм был необычайно переполнен для ночи вторника, и она посмотрела на толпу окружающих ее женщин: танцующих, смеющихся, обнимающихся. Песня группы Velvet Revolver выстрелила из динамиков, подпитывая ее гнев. Бар был переполнен, и она остановилась у стойки позади группы ожидающих женщин: одни хотели выпить, другие искали наркотики, и все желали веселиться. Эндерсон решила свернуть и протиснуться между ними, но, прежде чем сделать это, она должна была посмотреть, кто работал в баре.
Патрисия почувствовала руку на своем плече. Она только собралась повернуться и высказать свой протест, когда кто-то произнес глубоким, бархатным голосом: "Привет, Патрисия".
Она замерла. Ее тело застыло, словно она проглотила аршин, как только узнала голос. Она обернулась и посмотрела в ярко синие глаза, в которых всегда было так легко утонуть.
"Привет, Лиз." – Ее голос слегка смягчился, скрывая ее гнев и негодование.
"Давай отойдем куда-нибудь, где мы сможем поговорить." – Адамс мягко взяла ее за руку и потянула через толпу.
Эндерсон хотела возразить, но передумала. Гнев и решимость питали ее отвагу, разжигая внутри огромный костер. Толпа тут же расступилась, когда увидела, что идет легендарная хозяйка "Ля Фамм". Они смотрели и желали ее, как и всегда, бросая в Эндерсон взгляды, буквально сочащиеся ревностью. Они прошли мимо Тайсона, который стоял, охраняя лестницу, сложив огромные руки перед массивной грудью. Он кивнул своей блестящей лысой головой, признавая их, когда они направились на верхний этаж.
Эндерсон высвободила руку и поднималась вверх по лестнице сама, следуя за темноволосой женщиной. Адамс даже не оглянулась, когда рука детектива выскользнула из ее ладони, и теперь Эндерсон имела возможность рассмотреть получше бывшую подругу. Синие джинсы обтягивали ее длинные, сильные ноги, а изношенная белая майка плотно обнимала мускулистую спину. Эндерсон отвела взгляд, напоминая своему либидо, что ей никак нельзя увлекаться Адамс, она была убийцей, преступницей.
Они вошли в полумрак V.I.P. комнаты, и Эндерсон была удивлена, когда Адамс не остановилась и не обернулась, чтобы предложить ей присесть на один из мягких диванов или стульев. Вместо этого, они прошли через комнату, обойдя несколько стонущих женщин, поглощенных друг другом в горячем сексуальном порыве. Адамс вела ее к личным апартаментам, где набрала код на запертой двери, а затем пропустила Эндерсон вперед.
"Я смотрю – почти ничего не изменилось", – сказала Эндерсон, после того как вошла и осмотрелась. Почти не изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз. Вообще не изменилось. Воспоминания об их сексуальных проделках заполнили ее мозг, и она сглотнула, подавляя невольно вспыхнувшее желание.
"Почему что-то должно меняться? Изменения далеко не всегда к лучшему" – Адамс закрыла дверь за собой.
"Я надеюсь, что ты, по крайней мере, меняешь простыни." – Эндерсон явно была не настроена на легкую светскую беседу.
Она ненавидела то, что Адамс сделала с ней, и ее бесило, что ее чувства так легко выходят из-под контроля. Адамс вопросительно подняла бровь. Неприветливость замечания не ускользнула от нее: "Возможно, если бы ты оставалась поблизости, мне не стоило бы их и менять?…"
"Ха", – В голосе Эндерсон прозвучала злая ирония: "Из того, что я увидела, я сделала вывод, что ты вряд ли нуждалась во мне."
К лицу детектива прилила горячая кровь, когда она посмотрела на кровать и вспомнила, как пришла к Адамс, где она и другая женщина занимались любовью. С трудом она пробовала отогнать воспоминание о потных и липких телах, захваченных в компрометирующем положении, но оно постоянно преследовало ее. Воспоминание оставалось с ней, наряду с уязвленными таким предательством чувствами.
Адамс подошла к бару и заполнила льдом два стакана: "Я говорила тебе, Патрисия, что это был просто секс. Это не имело ничего общего с чувствами к тебе…"
"Проблема именно в этом, Лиз. С тобой всё и всегда было только сексом. Включая меня…" Адамс открыла дорогую бутылку скотча и наполнила стаканы.
"Ты не права. Ты знаешь, что ты значила для меня гораздо больше" – Она подошла к Эндерсон и вручила ей выпивку. – "Все еще пьешь скотч?"
Адамс села на диван и указала Эндерсон, чтобы та присоединялась: "Пожалуйста, присаживайся".
Эндерсон взяла стакан и села напротив прежней любовницы. Она потягивала скотч и смотрела на Адамс, которая откинулась на спинку дивана, расслабившись, без бюстгальтера, в изношенной майке. Эндерсон отвела взгляд от темных сосков, пытающихся прорвать материю, и потихоньку потягивала свой напиток.
"Давай прекратим говорить ерунду, Лиз. Почему мы – здесь?" – Чтобы спокойно и отстраненно разговаривать с Адамс, она должна была остановить происходящее с ней безумие.
Адамс поставила стакан на журнальный столик и откинулась назад, закинув длинную ногу в черном высоком ботинке на колено.
"Мне тоже хотелось бы знать, Патрисия, почему ты – здесь?" – Ее голос был спокоен, однако требователен.
"В каком смысле?" – Эндерсон провела пальцем по краю стакана, не отводя взгляда от проникающих в самую душу синих глаз напротив.
"Что ты делаешь в моем клубе?" – голос уже рычал, предупреждая.
"Я просто хочу повеселиться, как и все остальные" – Она засмеялась и недоуменно пожала плечами.
"И кто из нас говорит ерунду?" – Адамс подняла бровь, – "Мне сказали, что ты и ваши люди беспокоили некоторых моих девочек и спонсоров. Мне это не нравится, и я спрашиваю тебя, когда это прекратится?"
Теперь Эндерсон рассмеялась от всего сердца. Она поставила выпивку на стол и встала.
"Скажи нам правду об убийствах, и мы отступим. А до тех пор, мы будем повсюду, где бываешь ты и твои женщины."
Она двинулась к двери, и Адамс тут же встала, останавливая ее.
"Я уже говорила тебе, что я не знаю ничего об убийствах." – Она была все еще сердита, но ее голос немного понизился, и она подошла ближе к Эндерсон, взяв ее за локоть. Она наклонилась и сказала ей на ухо: "Скажи мне, Патрисия, ты все еще медовая на вкус?"
Эндерсон задрожала от слов и хриплого, сексуального интонаций.
"Я все еще помню, какая ты на вкус. Словно теплый, сладкий мед, прямо из улья…"
Эндерсон с трудом сглотнула, борясь с искушением повернуться и ударить бывшую любовницу, зная, что Адамс все равно блокирует удар, а затем неистово притянет ее к себе для глубокого, знакомого поцелуя. Это уже случалось много раз прежде, но на сей раз она не поддастся! Она не может позволить себе этого. Адамс была теперь другой. Она – убийца, и не стОит себя обманывать, надеясь где-то в глубине души, что это не так.
"У меня так долго не было меда, Патрисия. Позволь мне попробовать тебя, позволь мне проникнуть языком глубоко в твой улей…"
Эти слова подняли настоящую бурю внутри нее, их сладкий, соблазняющий смысл боролся с гневом женщины-детектива. Она буквально заставила себя отклониться и торопливо выскочила из двери, убегая от Элизабет Адамс. Она должна была лучше подумать прежде, чем тащиться наверх с Адамс в одиночку, без свидетелей. Для темноволосой женщины никогда не составляло труда завести ее, забраться под кажущуюся нерушимой броню. Как и раньше секс никогда не был их проблемой. По крайней мере, она так не думала. Но, очевидно, Адамс считала по-другому. Она быстро спустилась вниз по лестнице и постаралась изо всех сил очистить свои мысли и ноющие нервные окончания от присутствия Адамс. Она вошла в танцующую толпу женщин. T.A.T.U. пели, про то как "их не догонят", пока Эндерсон протискивалась к бару. Кристен Рис нигде не было видно, но это нисколько не удивило ее. Рис не была той, кого она искала сегодня вечером. Молодая девушка с пирсингом, стоящая за стойкой бара, придвинула к ней салфетку для напитков.
"Что желаете?" – Ее волосы были иссиня-черными и, когда она повернулась, Эндерсон заметила сбоку синюю прядку.
"Воды. И тебя…"
Девушка немного наклонилась, выбирая бутылку воды похолодней. Вручив Эндерсон воду, она пристально глянула на нее: "Доллар пятьдесят, и я – не продаюсь…"
Эндерсон осмотрела усеянный шипами ошейник на ее шее, кольцо в губе и еще одно – в брови, черные ногти.
"Как тебя зовут?" – Она открыла бутылку и сделала большой глоток, надеясь, что это остудит пламя, зажженное в ней Адамс и ее словами.
"Лезвие", – ответила девушка, покосившись на нее.
"Понятно. Лезвие – очень жесткое, страшное имя. Но я все же не думаю, что ты настолько жесткая, и, конечно же, совсем не страшная…"
Девушка не ответила. Она просто стояла, смотрела, и в конце концов начала бессмысленно протирать барную стойку.
"Я – Патрисия" – решила попробовать снова Эндерсон.
"Да знаю я, кто ты." – Лезвие продолжала рассеянно возить тряпкой по стойке.
"Да?"
"Да. Ты – тот самый гребаный полицейский, кто был здесь однажды ночью и задавал вопросы. Я никогда не забываю лиц". Лезвие нервно облизнула темные губы, и Эндерсон задалась вопросом, ощущала ли она боль от кольца в губе, или, в конечном счете, губа занемела и перестала реагировать на инородный предмет. Женщина оперлась о стойку, уже понимая, что хороший подход не сработал.
"Давайте отойдем куда-нибудь и поговорим".
"Меня это не интересует"