* * *
Максим смотрел, как изумление разливается по лицу Калиопы, и думал: "Боже мой! Как я скучал по этому лицу: по небесно-голубым глазам, по каждой ресничке, по каждой пряди отливающих золотом волос, по этому созданному для страсти телу!"
Словно выйдя из транса, Кали моргнула, открыла рот, но не смогла издать ни звука. Наконец она сказала дрожащим шепотом:
– Ты хочешь жениться… – Она не договорила "на мне", не в силах произнести эти слова.
Он лишь кивнул, ошеломленный чувствами, переполнявшими сердце.
– Что заставило тебя так резко поменять свое мнение? Это из-за той аварии, которая случилась с тобой?
Максим снова кивнул.
– Ты расскажешь мне, что произошло? Или придется ждать годы, пока ты будешь готов это сделать?
Он поднялся с дивана, борясь с искушением снова заключить Кали в объятия, заставить ее забыться, подарить им обоим облегчение, которого они так жаждали.
– Я пришел, чтобы рассказать тебе все.
Она откинулась на спинку дивана, словно ища опору, чтобы выслушать исповедь Максима до конца.
Он хотел начать свой рассказ, но замялся, не представляя, как можно облечь в слова ту пустоту и чувство потери, что были сейчас внутри его.
– Не подыскивай слова. Просто рассказывай, – сказала Кали негромко.
Максим удивился. Раньше их ничто не связывало, кроме бурной страсти. Они не делились своими эмоциями, тем более не раскрывали друг другу душу. Что было тому причиной? Установленные ими условия? Или между ними не было ничего, кроме всепоглощающего физического влечения? Но сейчас Кали почувствовала, как мучительно он пытается найти такие фразы, чтобы как можно меньше ранить ее своей правдой. Неужели она всегда так тонко чувствовала его эмоциональное состояние, но не показывала этого, чтобы не нарушать их соглашения? Хотела ли она сближения их душ? Если да, то почему не потребовала пересмотреть условия, на которых происходили свидания? А может, Кали лишь сейчас увидела в нем человека, а не только сексуального партнера? Последнее казалось наиболее правдоподобным.
И то, что она не отказала ему наотрез, давало надежду. Может, Калиопа все-таки примет его предложение руки и сердца? Но сначала надо все ей рассказать.
– Ты помнишь Михаила?
Да, она его помнила. Лучший друг Максима. Он – единственный, кто знал об их романе. Если они куда-нибудь отправлялись втроем, то Кали чувствовала себя непринужденно в его компании. Но испытывала к нему только дружеские чувства. Что же касается Михаила… Какой мужчина не ощутит волнения в крови при виде такой волнующей женственности? Но он всегда оставался для Калиопы лишь приятелем.
– Разве я могла его забыть? Ведь мне хочется верить, что он стал и моим другом тоже, хотя и исчез из моей жизни в тот же день, что и ты. – Взгляд ее стал настороженным.
– Да, он действительно был твоим другом. Михаил погиб в результате того несчастного случая.
По лицу Кали пробежала судорога, и слезы заструились по ее щекам. Однажды Максим уже видел, как она плачет. Но в тот раз это было от острого наслаждения, а теперь от горя.
Внезапно в ее взгляде вспыхнуло замешательство.
– То есть несчастный случай произошел не с тобой? Но ты ведь говорил…
Он стиснул зубы.
– Я тоже там был, но мне удалось выжить.
С потемневшими глазами, она потянулась к Максиму, и от этого жеста, обнаружившего ее искреннее участие, в груди стало горячо.
Перед этим простым добровольным прикосновением Калиопы побледнели все поцелуи, которые он у нее сегодня сорвал. Тяжело дыша, он снова опустился на диван и начал свой рассказ:
– Михаил занимался разными экстремальными видами спорта. – Кали кивнула: она знала об этом, и такое увлечение тревожило ее. – Когда у меня не получалось отговорить его от очередной безумной затеи, я присоединялся к нему – так я чувствовал себя спокойнее. Мне хотелось быть рядом, если что-то пойдет наперекосяк. Многие годы ничего ужасного не случалось. Михаил всегда тщательно рассчитывал риск и предпринимал необходимые меры безопасности. Думаю, все, чего он искал, – лишь почувствовать себя свободным и ощутить всплеск адреналина. Такие приключения еще сильнее скрепляли нашу дружбу. Но однажды, во время попытки установить рекорд в парашютном спорте, мой парашют не раскрылся.
Кали резко выдохнула. Максим невольно задумался: интересно, ей было невыносимо думать о грозившей ему опасности или она отреагировала бы точно так же, случись это с кем-то другим?
И в этот момент Максим понял, что совсем не знает эту женщину, которая родила ему сына и которую он хочет всем своим существом. Ему неизвестно, что ее радует, что интересует, что вызывает ее гнев или уважение, что делает ее счастливой.
Сейчас в ее глазах плескался ужас: она ждала окончания рассказа о том, что навсегда изменило его жизнь.
– Михаил, изменив направление своего свободного падения, подлетел ко мне. Использовать его парашют для прыжка в тандеме было невозможно, потому что на наших парашютах не было необходимых креплений. Мы быстро приближались к той высоте, на которой уже было бы поздно раскрывать парашют. Я все кричал Михаилу, чтобы он думал о себе, а я уж как-нибудь сам справлюсь. Однако друг не хотел меня слушать, и мне пришлось его оттолкнуть. Но он снова приблизился, обхватил меня руками и раскрыл свой парашют.
Рука Кали, лежащая на руке Максима, вздрогнула.
– Когда парашют раскрылся, Михаила резко потащило в сторону, но он каким-то чудом успел обхватить меня ногами, затем ухитрился закрепить меня на своем парашюте. Но из-за нашего общего веса мы слишком быстро падали, к тому же нас отнесло в сторону от запланированного места приземления, и теперь под нами был лес. Я понимал, что мы неминуемо погибнем: если не разобьемся о землю, то нас при падении изломает и изорвет ветками деревьев. Я продолжал пытаться раскрыть свой парашют, молясь, чтобы у меня получилось, и тогда Михаил сможет избавиться от моего веса, замедлить свое падение и сманеврировать. Я предпринял еще одну попытку, мой парашют вдруг раскрылся, но почти сразу я рухнул на верхушки деревьев и потерял сознание.
Максим замолчал, горло словно сжала чья-то неумолимая рука. Калиопа уже не плакала, но в глазах ее застыл ужас, дыхание было прерывистым.
А он-то считал, что ей от него были нужны лишь постельные утехи.
Неужели Кали чувствовала к нему… что-то большее? И чувствует сейчас? Но разве это возможно после того, как он с ней поступил?
Наверное, она прореагировала бы точно так же на трагический рассказ любого другого человека. Не стоит искать в ее поведении нечто иное.
– Когда я пришел в себя, было уже темно. Я не сразу понял, где нахожусь. Меня терзала страшная боль: обе ноги были сломаны, и я истекал кровью от многочисленных ран по всему телу. Я с трудом вспомнил, что со мной произошло, и только потом сообразил, что застрял в ветвях высоко над землей. Шевелиться было так больно, что хотелось сдаться и, лежа неподвижно, дожидаться смерти. Но я должен был убедиться, что Михаил благополучно приземлился, и я начал спускаться вниз. Мой телефон разбился, поэтому отследить его GPS-сигнал было невозможно. Оставалось надеяться, что телефон Михаила уцелел, а сам он в порядке или хотя бы в лучшем состоянии, чем я. На то, чтобы спуститься с дерева хотя бы наполовину, у меня ушла вся ночь, потому что я то и дело терял сознание. Когда рассвело, я увидел друга. Он лежал на небольшой поляне в нескольких десятках футов, наполовину закрытый собственным парашютом. По неестественному положению его тела я сразу понял…
Воспоминания снова обожгли, разрывая душу. Горло сжалось, словно его запечатало расплавленным свинцом.
Калиопа разрыдалась и изо всех сил обняла Максима. Он покорно и благодарно замер в ее объятиях, чувствуя, как жгут глаза слезы, хотя плакал он в жизни лишь дважды: когда умерла Настя и когда погиб Михаил.
Максим обнял Кали в ответ, чувствуя, как исходящее от нее тепло согревает его. Она не попросила продолжить рассказ, чтобы не заставлять собеседника переживать заново те ужасные события. Но Максим сам хотел изложить все подробности, не желая больше ничего скрывать от Калиопы. На этот раз она должна принять решение, зная всю правду.
– В конце концов я добрался до Михаила, но не мог помочь ему ничем, кроме обещаний, что обязательно вытащу его из этой переделки. Однако он понимал, что выживет из нас только один. И я до сих пор не могу смириться с тем, что им оказался я. Михаил признался, что специально при падении направил свой парашют в мою сторону, потому что боялся потерять меня в лесу. Когда я уже приблизился к верхушкам деревьев, друг обхватил меня и принял на себя основной удар. Он погиб, спасая мою жизнь.
Кали всхлипнула и спрятала лицо на груди Максима. Ее слезы тут же пропитали его одежду.
– Но Михаил умер не сразу. Прошел еще целый день, прежде чем он… просто просочился сквозь мои пальцы. Я лежал, обнимая его мертвое тело. Наступила ночь, а за ней день, и еще один, а я все молился, чтобы смерть забрала и меня. Каждый раз, теряя сознание, я думал, что наконец умираю, но затем, к своему разочарованию, снова приходил в себя и, обнаруживая в своих объятиях мертвого друга, словно заново переживал его гибель. GPS-сигнал отследили только через четыре дня.
Тело Кали снова сотрясли рыдания. Максим сильнее прижал ее голову к своей груди.
– В больницу меня привезли полумертвым. Там я провел несколько месяцев. Едва смог встать на ноги, сразу же приехал сюда.
Она вскинула полные слез глаза:
– И стал следить за мной и Лео. – Он кивнул. – Как давно произошел тот несчастный случай?
– И месяца не прошло после моего ухода от тебя.