— Не перебивать будет трудно, — усмехнулась Ольга. — Попробуем, — со вздохом женщина села на диван. Мужчина сел рядом.
— Теперь тряпки, — спокойно произнес Ребров.
Все четверо вынули мокрые тряпки и приложили их к лицу, прикрывая нос и рот. Выбросив вперед правую руку с баллончиком, Ребров прыснул аэрозолем в лицо мужчине и женщине. Беспомощно вскрикнув, они схватились за лица и сползли с дивана на пол.
— Назад, дальше! — скомандовал Ребров, отбегая от упавших, и все попятились к окну.
По телам мужчины и женщины прошла судорога, и они застыли в неудобных позах. Не отнимая тряпки от лица, Ребров сунул баллончик в карман:
— Оля. Только без суеты.
Прижимая левой рукой тряпку к лицу, Ольга вынула из внутреннего кармана куртки спортивный пистолет со сложной рукояткой и с цилиндром глушителя на конце ствола, подошла к лежащим.
— В упор не надо, — подсказал Штаубе.
Умело и быстро прицелившись, Ольга выстрелила в головы лежащих.
— И еще, — скомандовал Ребров.
Снова раздались два глухих хлопка, головы лежащих дернулись, пустые гильзы покатились по полу.
— И еще полминуты, — Ребров подождал немного, потом сунул тряпку в карман. — Можно.
Все убрали тряпки. Ольга спрятала пистолет, Сережа подобрал четыре гильзы, Ребров распахнул левую полу своего пальто, из разных карманчиков вынул большие хирургические ножницы, пробирку с пробкой, флакончик с прозрачной жидкостью.
— Сначала мать, — Ребров передал пробирку и флакончик Штаубе.
Ольга с Сережей перевернули труп женщины на спину. Лицо ее залила кровь, глазное яблоко было вырвано из глазницы.
— Генрих Иваныч, — пробормотал Ребров, слоняясь с ножницами над лицом трупа.
Штаубе откупорил и поднес пробирку. Ребров быстро отстриг губы и опустил их в пробирку. Штаубе залил губы прозрачной жидкостью из флакончика и закупорил пробирку.
— Так, — Ребров вытер испачканную в крови руку о кофту трупа.
— Теперь отец.
Ольга с Сережей перевернули труп мужчины, расстегнули и спустили с него штаны, спустили трусы.
— Сережа! — Ребров оттянул крайнюю плоть на члене, отстриг головку и быстро вложил в рот наклонившемуся Сереже. Сережа стал сосать головку, осторожно перекатывая ее во рту. Ольга вытерла ему губы платком.
— Шкатулка в спальне? — Ребров взял у Ольги платок и вытер им ножницы.
Сережа кивнул и махнул рукой. Ольга вышла. Ребров убрал к себе в пальто пробирку с губами, флакончик и ножницы. Ольга вернулась с небольшой арабской шкатулкой в руках. Ребров достал из кармана черную нейлоновую сумку, Ольга доложила в нее шкатулку.
— Так, — Ребров огляделся. — Все?
— Единственно, вот водички попить, — Штаубе захромал на кухню.
— Ты взять ничего не хочешь? — спросил Ребров Сережу.
Сережа сосредоточенно сосал головку.
— Сережа? — Ольга тронула мальчика за плечо.
Он посмотрел на нее и отрицательно качнул головой. Но потом вдруг вышел из комнаты и быстро вернулся с плюшевым крокодилом. Крокодил был старый, прорванный в нескольких местах.
— А-а-а. Ну, ну, — Ребров кивнул, взглянул на трупы. — Ну, двинулись.
Они вышли из комнаты в прихожую.
— Генрих Иваныч, вы скоро? — Ребров подошел к двери.
— Иду, иду. — Штаубе вышел из кухни.
— Значит, теперь мы с вами, а потом они с Сережей.
— Лады.
Ребров открыл дверь и вышел. Вслед за ним вышел Штаубе. Ольга закрыла за ними дверь, привалилась к ней спиной. Сережа разглядывал крокодила, посасывая головку.
— Соскучился? — спросила Ольга.
Он кивнул.
— Давно он у тебя?
Сережа показал три пальца.
— Три года? А чего такой ободранный?
— Ба… бушкин, — с трудом проговорил он.
Ольга приложила ухо к двери, послушала. Сережа тоже прижался к двери.
— Все. Пошли, — Ольга открыла дверь.