– Дело в том, что кроме них только ты один знал всякие детали – имена, то-се… А Мила перед тем, как… – Горский помедлил, ища подходящее слово, – перед тем как перекинуться, успела Олегу сказать, что у нее только что был Дингард. А Олег как раз тебя встретил на лестнице…Ну, вот я тебя и хочу спросить: чего тебе от девушки надо было? Уж не секса же в самом деле.
Антон подивился тому, как Горский вел беседу: словно вина Зубова уже установлена, да и не вина это вовсе, а так – действие, не подлежащее моральной оценке и интересное только с точки зрения мотивации.
Дима пожал плечами.
– Да ты сам все понимаешь. Ты же гуру, ты должен понимать. Когда мне Алена рассказала про это дело, я страшно возбудился. Ты прикинь: это же галлюциноз! Галлюциноз безо всяких веществ, крутейшая вещь. Вот если тебе кто-то хороший трип рассказал, ты чего хочешь? Вещество такое же попробовать и такой же трип словить, так? А тут – что делать? Поскольку это девка – ее надо трахнуть. С Аленой тогда все обломилось, она меня два месяца мурыжила и так толком не дала… то есть дала, но потом уже, когда она этим Семитроньем вовсе не занималась. Неинтересно было, обычный перепихон.
Антон протянул Олегу косяк, тот прикурил его и передал Диме. Затянувшись, Зубов продолжил:
– И я решил, что если Милу эту самую трахнуть – то тогда вставит по-настоящему. Представляешь, ты ее ебешь, а она в это время в Семитронье… – и он захохотал.
– А не жалко… – начал Олег, но Дима перебил его:
– Конечно, жалко. Столько усилий – и все зря. Уж сколько ее обхаживал, чего только не придумывал – звонил, писал мелом на лестнице всякие глупости, просто как школьник… на секс развел – а все равно: не вставило. Меня от этого, собственно, и злость забрала: просыпаюсь утром, лежит девка подо мной и ни хуя не понимает, как ее наебали… может даже, что выебли, не понимает. Ну, я ей и велел глаза открыть. А как она меня узнала, пришлось съебывать. – Он еще раз затянулся и сказал: – Трава ваша, кстати, совсем не цепляет.
Трава, определил Антон, цепляла Зубова чрезвычайно неприятным для окружающих образом: он становился чрезмерно разговорчив, причем в какой-то алкогольно-матерной манере. Никогда не думал, что человек, который имеет дело с веществами почти профессионально, может оказаться настолько безмазовым, подумал он. Ему бы больше пошло водку пить.
– Милу, я спрашиваю, не жалко? – повторил Олег.
– Милу? – переспросил Дима и рассмеялся, словно эта мысль показалась ему очень смешной, – Она же на всю голову ебнутая. Это, можно считать, естественная убыль. Скажем, какой-то процент окончательно сходит с ума от психоделиков, а она от дефлорации ебнулась насмерть. В конце концов, суицид для провидцев – обычный риск. Достойный конец.
– Суицид – глупость, – сказал Горский.
– Да ты – подонок! – крикнул Олег и неожиданно вцепился Диме в волосы.
Это было одновременно неуместно и смешно. Антон подумал, что от фразы за версту несет старым советским кино, и кинулся оттаскивать Олега.
– Ну, хорошо, пусть я буду подонок, – сказал Дима, отдышавшись, – и дальше что? Не будете же вы на меня в милицию теперь заявлять. Да и за что?
– Как за что? – крикнул Олег с кресла, в котором его безо всяких усилий удерживал Антон, – Да вот за наркотики на тебя и стукнем! Думаешь, это западло? А что девушка под машину бросилась – не западло?
– Ну, знаешь, – как-то сразу обиделся Дима, – все-таки разница есть. Должны же быть хоть какие-то пределы.
– Еще скажи – понятия! – выкрикнул Олег и Горский, сквозь неожиданный смех, сказал:
– Ну, я думаю, мы без милиции обойдемся.
– Я не сомневаюсь, – ответил Дима, всем своим видом показывая, что он оценивает слова Олега как неуместную, но все-таки шутку, – мы тут все свои.
С этими словами он вдруг полез в карман и достал пейджер.