– Ну, то что Женя приняла… кусочек бумажки такой. Его называют маркой или еще промокашкой, а по-английски dotted paper. Обычно это такой большой лист плотной бумаги, с определенным рисунком, поделенный на такие квадратики… вот такого размера, – Антон показал ноготь мизинца. – Технология здесь такая: делается раствор кислоты, то есть ЛСД, иногда туда еще добавляют чего-нибудь, ну, по вкусу – амфетаминов обычно или еще чего, – потом опускают в раствор лист бумаги, он впитывает все зто дело, его сушат, а потом продают кусочками или там целиком. Обычно это делают где-нибудь в Голландии, а сюда уже потом привозят. ЛСД в России никто не производит, по-моему. Если не считать питерской кислой, но это вообще пиздец и ее в марках не бывает.
– Но может же быть, что в той марке, которую Женя приняла, была какая-то опасная примесь?
– Я же объяснил, – сказал Антон, – если бы там была опасная примесь, то еще марок сто таких же ходило бы по Москве… я бы знал уже давно про это. Так что проще предположить, что кто-то специально изготовил для нее эту марку… взял раствор пенициллина и…
– А ты сам откуда все так хорошо знаешь? Сам, небось, балуешься ? – тоном вызывающего на откровенность учителя спросил Владимир.
– Я не балуюсь, – с достоинством ответил Антон, – я употребляю.
Антон считал, что психоделики не выносят баловства, а требуют ответственного подхода. Цель приема кислоты, грибов или калипсола – не банальный кайф , о котором так любили писать газеты и журналы, – эти статьи Антон читал еще в школе, – а прорыв за грань реальности. Обретение Истины с большой буквы, сокровенного смысла бытия. Однако он не успел объяснить все это Белову, потому что дверь резко распахнулась, и на пороге появился Андрей Альперович.
– Занят? – спросил он Белова, в несколько гигантских шагов преодолевая пространство кабинета.
– Так… беседую, – уклончиво отвели Владимир, кивая на Антона. – Юноша мне лекцию о наркотиках читает.
– А что, – сказал Альперович, садясь на главный стол и, тем самым, сводя на нет всю столь продумано выстроенную геометрию кабинета, – а что, ты тоже считаешь, что Женю убили?
– Что значит тоже, – опешил Владимир, – а кто вообще так считает?
– Я, – ответил Альперович, – я так считаю.
Антон видел только его согнутую спину. Длинные пальцы барабанили по столу.
– А ты что, тоже стал специалистом по пси-ха-ди-лическим веществам? – сказал Владимир, выделив незнакомое слово.
– Вещества тут ни при чем, – сказал Андрей, – просто слишком многим женькина смерть на руку.
– Многим – это кому?
– Во-первых – Леньке, Ромке, мне и тебе. Как ты знаешь, мы все получили четвертую часть от ее доли, – сказал Альперович.
– Ну, это еще бабушка надвое сказала, что там за доля, – отмахнулся Владимир.
– Да? – Андрей саркастически приподнял брови. – Во-первых, Поручик готов ее хоть сейчас купить, а во-вторых, как раз сейчас должна пройти первая проводка…
– Я понял, – перебил его Владимир, – тогда мы можем исключить Ромку. Потому что так на семью он получил бы прибыль в размере двух долей, а так – только одну с четвертью.
– Это если бы они не развелись, – сказал Андрей, – а они были в ссоре, как ты знаешь.
– Но Ромка не стал бы убивать Женьку из-за денег.
– Никто из нас не стал бы убивать Женьку. Но ее убил кто-то из нас.
– Похоже, что так, – согласился Белов.
– Так что, – продолжал Альперович, – у всех есть свои резоны. Но мне не кажется, что сейчас время об этом говорить, – и он повернулся к Антону.
– Я пойду? – сказал тот, вставая.
– Постой, – прервал его Владимир, – у меня к тебе дело. Я хочу, чтобы ты нашел того, кто торгует этим говном.
– Да таких людей несколько десятков в одной Москве, – неуверенно возразил Антон: честно говоря, цифру он взял из головы.