- Он взял мою руку и положил ее на руку Хадассы. Она была моей. - Марк прекрасно помнил выражение ее глаз, когда в тот момент их руки соединились. Разве отец знал тогда, в какой она опасности? Разве он сказал Марку, что ему нужно защищать ее? Нужно было сразу забрать ее от Юлии, а не ждать, когда Юлия сама решит ее отпустить. Юлия тогда ожидала ребенка, ее возлюбленный покинул ее. Марк жалел сестру, и он не понимал, какая опасность нависла над Хадассой. Если бы он поступил мудрее, Хадасса была бы жива. И сейчас была бы его женой.
- Марк, Хадасса сказала твоему отцу, что если он поверит в Бога и примет Божью благодать, то будет с Господом в раю. Она сказала нам, что всякий, кто верит в Иисуса, не погибнет, но будет иметь вечную жизнь.
Марк убрал свою руку.
- Всего лишь слова утешения для умирающего человека, который считал свою жизнь бессмысленной, мама. Нет никакой жизни после смерти. Только прах и тьма. Все, что у нас есть, существует только в нашей жизни. Сейчас. Единственная вечная жизнь, которую человек может обрести, существует в сердце другого человека. Хадасса жива и будет жить ровно столько, сколько буду жить я. Она жива во мне. - В его глазах отразилась бесконечная горечь. - И поскольку я любил ее, я никогда не забуду, как она погибла и кто отправил ее на смерть.
- А поймешь ли ты когда-нибудь, почему она погибла? - спросила Феба, и ее глаза снова наполнились слезами.
- Я знаю, почему. Ее убили из ревности и злобы. Рядом с ее чистотой была видна вся нечистота Юлии. - Марк сцепил руки, чувствуя, как в нем все закипает. Он не хотел изливать свои эмоции на собственную мать. Она же не виновата в том, что родила ядовитую змею. Но зачем она сейчас говорит ему все это, когда ему и без того больно?
- Иногда мне так хочется все забыть, - сказал Марк, опустив голову на руки и потирая лоб, будто воспоминания причиняли ему чисто физическую боль. - Однажды она мне сказала, что она слышит голос Бога в дуновении ветра, но я ничего не слышу, кроме слабого эха ее голоса.
- Так прислушайся к нему.
- Не могу! Это невыносимо!
- Наверное, тебе сейчас прежде всего надо обратиться к ее Богу, и тогда ты обретешь тот покой, о котором говорила Хадасса.
Марк резко поднял голову и рассмеялся.
- Обратиться к ее Богу?
- Но ведь именно вера в Бога сделала Хадассу такой, какой она была, Марк. Ты это прекрасно знаешь.
Он встал и отошел от нее.
- Где был Этот Всемогущий Бог, когда она шла навстречу львам? Если Он и существует, значит, Он трус, потому что Он предал ее!
- Если ты действительно так считаешь, тебе надо выяснить, почему это случилось.
- И как это сделать, мама? Расспросить об этом священников того храма, которого больше нет? Тит уничтожил Иерусалим. Иудея лежит в развалинах.
- Ты должен обратиться с этими вопросами к ее Богу.
Марк нахмурился и пристально посмотрел на мать.
- Надеюсь, ты сама не поверила в этого проклятого Иисуса. Я уже говорил тебе, чем для Него все кончилось. Он был обыкновенным плотником, Который выступил против иудеев. Те схватили Его и распяли.
- Ты любил Хадассу.
- Я по-прежнему люблю ее.
- Тогда неужели ты не хочешь найти ответы на все эти вопросы, хотя бы ради нее? Что было для нее дороже самой жизни? Тебе нужно обратиться к ее Богу и спросить Его, ради чего она умерла. Только Он может дать тебе те ответы, в которых ты нуждаешься.
Губы Марка скривились в ироничной улыбке.
- И как мне обратиться к этому невидимому Богу?
- Так же как это делала Хадасса. Молиться.
Марк снова испытал прилив скорби, на смену которому пришли горечь и гнев.
- Ну скажи мне, мама, что хорошего дали Хадассе ее молитвы?
По выражению лица матери он понял, что глубоко обидел ее. Он заставил себя расслабиться и начал рассуждать спокойнее:
- Мама, я понимаю, что ты пытаешься утешить меня, но это напрасный труд. Разве ты не понимаешь? Может быть, время что-то и вылечит. Я не знаю. Но никакой Бог ничего хорошего мне не даст. - Марк повернул к ней голову, и его голос снова стал гневным. - Когда я был маленьким, я помню, ты постоянно приносила жертвы твоим домашним богам. И что, спасло это других детей от лихорадки? Сохранило жизнь отцу? Слышала ли ты когда-нибудь хоть какой-то голос в шуме ветра? - Гнев в нем утих, сменившись бесконечной пустотой. - Нет никаких богов.
- Значит, все, что говорила Хадасса, - ложь.
Марк вздрогнул.
- Нет. Она была убеждена в истинности каждого сказанного ею слова.
- Значит, она верила в ложь, Марк? И умерла ни за что? - Феба увидела, как Марк сжал руки в кулаки, и поняла, что ее вопросы оказались для него болезненными. Но лучше боль сейчас, чем вечная смерть.
Она встала, снова подошла к Марку и нежно прикоснулась рукой к его щеке.
- Марк, если ты действительно убежден, что Бог Хадассы бросил ее, спроси Его, зачем Он так поступил с тем человеком, который был верен Ему до конца.
- И какое это теперь имеет значение?
- Огромное. Гораздо большее, чем ты можешь себе сейчас представить. Иначе как еще ты сможешь обрести покой, после того что произошло?
Его лицо стало бледным и холодным.
- Покой - это иллюзия. Истинного покоя нет нигде. И если я вообще когда-нибудь обращусь к Богу Хадассы, мама, то никогда не прославлю Его за то, что Он сделал, а прокляну Его прямо в глаза.
Феба больше ничего не сказала сыну, но ее сердце разрывалось от страданий. О Господи, прости его. Он не знает, что говорит.
Марк не нуждался в утешении, потому что был убежден в том, что теперь ему осталось только слушать эхо голоса Хадассы в той тьме, которая обступила его.
3
- Вон тот, - сказала Юлия Валериан, указывая на небольшого бурого козла в стаде, возле храма. - Темно-бурого цвета. Он без изъяна?
- У меня все животные без изъяна, - ответил торговец, пробираясь через стадо к загону и взяв того козла, которого требовала покупательница. Он накинул веревку на шею козлу. - Здесь все животные без изъяна, - добавил торговец, потянув сопротивляющегося козла. Пробираясь обратно к Юлии, торговец назвал цену.
Юлия сердито сощурила глаза. Она перевела взгляд с костлявого животного на скаредного продавца.
- За такого крохотного козла я не дам таких денег!
Торговец внимательно оглядел покупательницу, обратив внимание на ее одежду из тонкой дорогой шерсти, на жемчужные украшения в ее волосах и драгоценное ожерелье на ее шее.
- Ты в состоянии столько заплатить, но если хочешь поторговаться, то дело твое. - Он опустил козла и выпрямился. - А я на это тратить время не буду, госпожа. Видишь эту метку у него на ухе? Это животное помазано для принесения в жертву гаруспиками. И деньги, которые ты заплатишь за него, пойдут гаруспикам и храму. Понимаешь? Если ты захочешь купить где-нибудь козла подешевле и принести его в жертву богам, пожалуйста, делай это на свой страх и риск. - Он посмотрел на нее насмешливым взглядом.
Юлия затряслась от таких слов. Она прекрасно понимала, что ее обманывают, но у нее не было выбора. Этот ужасный торговец был прав. Только безумец мог попытаться обмануть богов - или гаруспика, которого боги избрали читать священные знаки, сокрытые во внутренних органах жертвенного животного. Юлия смотрела на небольшого козла с явным отвращением. Она пришла сюда, чтобы узнать, какой недуг не дает ей покоя, и для этого ей нужно было приобрести жертвенное животное по непомерной цене.
- Хорошо, - сказала она, - я беру его.
Юлия сняла браслет и открыла в нем потайное отделение. Отсчитав три сестерция, она протянула их торговцу, стараясь не смотреть в его самодовольные глаза. Он взял монеты и ловко сунул их себе за пояс.
- Он твой, - сказал торговец, протягивая Юлии веревку, - и пусть он принесет тебе счастье.
- Возьми его, - сказала Юлия Евдеме и отошла в сторону, чтобы ее рабыня могла вытащить блеющее и сопротивляющееся животное из загона. Торговец наблюдал за происходящим и смеялся.
Когда Юлия вместе с Евдемой и козлом вошла в храм, ей стало плохо. Тяжелый запах благовоний не заглушал запаха крови и смерти. Юлию затошнило. Она заняла место в очереди и стала ждать. Закрыв глаза, она боролась с тошнотой. Ее лоб покрылся холодным потом. Из головы у нее не выходил предыдущий вечер и ее спор с Примом.