Руслан Хестанов. Чем собиралась управлять партия, создав министерство культуры СССР
У Советского Союза в области культуры есть один неоспоримый приоритет – изобретение государственной культурной политики. Именно в СССР, сразу после смерти И. В. Сталина в 1953 г., было организовано первое в мире министерство культуры. Прошло совсем немного времени, и примеру СССР в области культурного строительства последовали не только страны третьего мира, но и капиталистические: сначала Франция де Голля – в 1959 г., затем большинство европейских государств: Дания – в 1961 г., Италия – в 1974 г., Испания – в 1977 г. и т. п.
Сегодня трудно оценить, сколь изумителен сам факт организации министерства культуры. С эпохи Просвещения и до наших дней культура была не столько идеей или специфической "реальностью", сколько полем, внутри которого велись сложные дебаты по широкому кругу проблем: о человеческой природе, прогрессе, эволюции, образовании, разуме или цивилизации, о разного рода меньшинствах или идентичностях, об искусстве и творчестве и проч. Но вдруг в 1953 г. КПСС превращает безграничное и едва ли определенное поле культуры в объект государственного администрирования. Советская бюрократия приступает к разработке нормативов и параметров управленческой вертикали, квалификационных требований к специалистам и кадрам, критериев оценки текущего состояния культуры. Затем эта инновация подхватывается другими государствами. "Эфирная" и едва уловимая природа нового объекта правительственной заботы не мешает государственным машинам осваивать новое поле деятельности.
Наш анализ сосредоточен исключительно на материалах съездов партии (от РСДРП до КПСС). В них мы обнаруживаем именно то, что нужно для генетического анализа культуры, – правительственную рациональность, которой руководствовались партийные функционеры.
От политики к культуре
До 1919 г. термин "культура" не имел доктринального статуса в словаре большевиков. Его употребляли как синоним терминов "пропаганда", "агитация", "просвещение", которые часто звучали как взаимозаменяемые. Понятие не укоренилось в сленге партийной массы. Отдельные делегаты испытывали к нему недоверие. Так, Мартын Лацис поминает организованный большевиками в Риге партийный "Культурный центр", замечая, что "название отдает меньшевизмом". Меньшевизмом "отдавало" именно от классово нейтрального прилагательного "культурный".
Разительная перемена происходит во время VIII съезда РКП(б) в 1919 г., когда В. И. Ленин формулирует тезисы, которые надолго определят представления партии о культуре. В одном из докладов он поднимает проблему культуры в контексте внутренней политики, когда речь заходит о привлечении буржуазных специалистов на службу. Ленин противопоставляет бюрократизм и культуру – как разные мотивации к труду. Труд рабочих мотивирован исключительно "бюрократически", т. е. рабочие трудятся потому, что их принуждают. Однако мотивация буржуазных специалистов иная – культурная; в ней отсутствует принуждение. В принципе, специалистов можно принуждать к чему угодно, но только не к труду. Их можно "заставить не участвовать в контрреволюции", "устрашить", но вот "заставить работать из-под палки [этот] слой нельзя… Эти люди привыкли к культурной работе". Бюрократизм, т. е. "некультурная" мотивация к труду, проявляет себя как главное выражение культурной неразвитости России. Именно "эта некультурность понижает Советскую власть и воссоздает бюрократию". "Культура" для Ленина в данном контексте – это показатель способности рабочих к самоорганизации и управлению. И эта способность проявляется как на производстве, так и в государственном управлении.
Но кульминации ленинское рассуждение достигает, когда он формулирует стратегическую цель партии – полная победа над бюрократизмом и уничтожение государственной власти как таковой. Два условия должны обеспечить успех этой стратегии: 1) "вовлечение всего трудящегося населения поголовно в работу по управлению государством" и 2) "повышение культурного уровня". Иначе говоря, уничтожение государства для Ленина происходит одновременно с ростом культуры трудящихся.
В ленинском рассуждении чуть ниже появляется еще одна оппозиция – между законом и правом, с одной стороны, и культурой – с другой. Советское государство вынуждено прибегать к принуждению и насилию. И в этом смысле оно точно так же препятствует "поголовному вовлечению населения" в управление. Но в буржуазных странах бюрократизм насаждается законом, а "мы, – говорит Ленин, – сделали, чтобы этих помех у нас не осталось". В Советской России есть другое препятствие – низкий культурный уровень: "…кроме закона есть еще культурный уровень, который никакому закону не подчинишь". Потому советская власть вынуждена закрепить законодательно классовое неравенство в своей первой конституции 1918 г., пока "мы спотыкаемся о недостаточную культурность масс". И "это неравенство мы отменим, как только нам удастся поднять культурный уровень". Подчиняя право культуре, Ленин следует антиправовому пафосу "Манифеста коммунистической партии", когда утверждает, что поголовному вовлечению масс в управление препятствует буржуазный закон, к которому вынуждена прибегать советская власть.
Пространное рассуждение Ленина о культуре послужило для делегатов VIII съезда РКП(б) толчком к творческим импровизациям, и они осваивали новые концептуальные возможности, пытаясь приспособить "культуру" к разным политическим контекстам. Понятие "культура" заиграло смыслами. Выражение "низкий уровень культуры" превращалось в универсальное объяснение проблем и трудностей, что выглядело иной раз довольно неуклюже. В докладе о земельной политике делегат Кураев описывает совхозы как "центры не только агрикультурные, но и культурные", как место, где крестьянин мог бы удовлетворять свои "культурные потребности" и получить "агрикультурную помощь". Сближение культуры и агрикультуры воспроизводилось и сохранялось довольно долго. В 1927 г. на XV съезде ВКП(б) крестьянка из Полтавского округа Бабашкова говорит: "Только нам, товарищи, нужно просвещение, потому мы еще очень темны, не взялись еще серьезно за культурную работу. Еще не знают, как вести у нас эту работу. У нас, например, появилось культурное свиноводство…". Сближение двух омонимов подчеркивает, насколько материально понималась культура теми, кто слушал на VIII съезде Ленина, – как материальность техники, сортов племенного скота или зерновых.
Тезисы Ленина имели далеко идущие следствия. Первое: те функции общего руководства и управления, которые в буржуазном обществе выполняло право, в новом обществе должна была перехватывать культура. Второе: "культурная" точка зрения определила стратегию и тактику правящей партии, которая состояла в постепенном уничтожении государства и бюрократии, в вытеснении управления развитой культурой. Отсюда "временные ограничения" и тактические задачи: партия не может позволить себе упразднить ни право, ни государство до тех пор, пока общество не достигнет культурного равенства, а потому следует "систематически работать над уничтожением неравенства более организованного пролетариата с крестьянством".