- Коля сумел доказать невиновность друзей. Их единицы, а арестовали уйму народу, - объяснила Инна. - Но некоторые коллеги обиделись и даже угрожали ему, чтобы не совал нос в чужие дела.
- Но как они могли ему отомстить? - поразилась Анна Михеевна. - Николай ведь там большой человек, все их приемы знает.
- Против лома нет приема. Разве не знаешь эту поговорку? Коля говорил, что опасается вот чего. Когда применяют пытки, даже стойкие бойцы ломаются и способны оговорить себя и товарищей. - И оглянувшись, словно опасалась, что их подслушают, шепотом сообщила: - Коля подозревал там одного. Тот вел дело его старого друга и отказал ему, старшему начальнику, в свидании с подследственным, прямо в глаза выразив недоверие. Он опасался, что этот карьерист подаст на него рапорт, как когда-то, после его приказа прекратить дело Мамеда. Тогда начальство их еле помирило.
- Вот оно что! Видно, так и есть. Комиссия, о которой упомянул Николай, наверняка разбирает кляузу этого подонка. Выходит, уже вторую по счету, что усугубляет его положение. И если им сейчас недовольны, - голос у Анны Михеевны дрогнул, - все может закончиться очень трагично!
- А я что тебе говорю! - горестно прильнула к старшей сестре Инна. - Это конец!
- Нет! Я так не считаю, - задумчиво произнесла Анна Михеевна и как будто даже приободрилась. - Конец был бы тебе сестричка, если бы вышла замуж за Николая!
И, поскольку Инна недоумевающе смотрела на нее, широко раскрыв зареванные глаза, пояснила:
- Понимаю, сестренка, тебя вновь постигла личная неудача. Но это все же не смертельно! Вспомни-ка: ведь смогла ты пережить первую любовь? Сможешь пережить и это. А вот если бы успела выйти замуж, - она ласково прижала к себе младшенькую, - то тебя бы арестовали как жену врага народа, и тогда уж точно был бы конец!
* * *
- Бедная Инночка, - только и сказал Сергей Ильич Наумов, когда жена, встретив его в дверях, сообщила о постигшей их беде. - Вот уж верно: пришла беда - открывай ворота! Мало мне своих неприятностей, а теперь вот и эта!
- А что, и у тебя неприятности на службе? - всполошилась Анна Михеевна. - Почему же, Сережа, ты мне об этом ничего не говорил?
- Потому, - неожиданно грубо отрезал муж. - Пойдем к себе! Там все и объясню. В пятницу на партбюро будут рассматривать мое персональное дело.
Новая беда, свалившаяся как снег на голову, так потрясла Анну Михеевну, что она едва не лишилась чувств. Но нервы у нее были крепкими, и молодая женщина сумела совладать с собой. "Что же такого мог натворить Сережа, раз хотел от меня скрыть, и за что его будут судить товарищи по партии? Наверное, я сейчас узнаю что-то плохое, - заранее пугалась она, - о чем он мне никогда не говорил". И оказалась права.
Первое, что сказал ей муж, виновато потупив глаза, когда они уселись рядом на своем любимом, покрытым туркменским ковром диване было:
- Мои неприятности связаны с прошлым, о котором я тебе не рассказывал дорожа нашей семейной жизнью, Анечка. - Жена настороженно молчала. - Ничего ужасного и оскорбительного для тебя в нем нет. Но и приятного тоже. Поэтому молчал. А когда оно вдруг неожиданно всплыло и обернулось для меня крупными неприятностями, - на его лице отразилась досада, - мне тем более не хотелось, чтобы ты об этом узнала. Думал, что все обойдется.
- Может еще и обойдется, Сережа? - не глядя на него, выразила надежду Анна Михеевна, уже не слишком желая все знать, так как интуитивно сознавала, что ничего хорошего не услышит.
- Боюсь, что нет! Добром для меня это не кончится, так как я в анкете скрыл такое, чего мне не простят, - уныло произнес муж, и она впервые увидела в его глазах слезы. - Сейчас как раз идет очередная "чистка" партии, и меня непременно выкинут, Анечка!
Только теперь, в трудную минуту их жизни, Анна Михеевна поняла, как ей близок и дорог муж. В ее душе поднялась волна жалости, она знала, что он - истинный коммунист и не мыслит себя вне партии. Движимая чувством солидарности, она теснее к нему придвинулась и, нежно взяв за руку, попросила:
- Ну, расскажи обо всем, Сереженька, тебе легче станет! Не бойся, я постараюсь тебя понять.
- Ладно, Анечка. Куда теперь от этого деваться? Я совершил непростительную ошибку и мне придется за нее расплачиваться. Несправедливо лишь то, что это коснется и тебя с детьми.
Жена молча приготовилась слушать, и он, глядя прямо перед собой, словно желая вновь увидеть картины прошлого, рассказал о том, что произошло задолго до их знакомства и женитьбы.
* * *
Юный Сергей Наумов только окончил медицинский факультет Казанского университета, когда разразилась Первая мировая война. Русская армия несла тяжелые потери, и его сразу призвали на военную службу по специальности, присвоив звание "вольноопределяющегося" и послав на фронт лечить раненых солдат. Это звание было введено для мобилизованных медиков из-за нехватки военных врачей и приравнивало их к офицерам.
Вот где у него была богатая практика! Чего только не приходилось лечить. Но Сергей был прилежным студентом, и полученные знания не пропали даром. Тем более что его окружали опытные военные медики. Беда была лишь в том, что не хватало медикаментов, да и смерть косила направо и налево, не щадя никого. За два года, проведенных на фронте, он и сам несколько месяцев провалялся в госпиталях после ранений, а последний раз - заразившись сыпным тифом.
В тот раз ему пришлось особенно тяжело, и он еле выкарабкался. В сыпном бараке каждый день кого-нибудь уносили на носилках вперед ногами. Вряд ли бы остался в живых и Сергей, если бы не сестра милосердия Настя. Статная, с симпатичными ямочками на полных щеках, она была внимательна ко всем больным офицерам, но о Сереже заботилась более других, очевидно, из-за того, что он был самым юным и вдобавок ее коллегой. Может быть, поэтому и выходила.
Милое лицо и пышная фигура Насти волновали воображение юного Сергея, особенно когда пошел на поправку. Она несомненно это заметила и на прогулке крепче, чем это требовалось, обнимала его своей сильной рукой за талию, прижимая к себе и как бы поощряя.
Однако тогда все кончилось ничем. Сергей почти не имел любовного опыта. Он был очень застенчив и совершенно не предприимчив по части женщин. Даже зная, что близок к успеху, он до самой выписки так и не решился на активные действия. Прощаясь, он горячо благодарил Настю за все и пожелал счастья, хотя по ее разочарованному взгляду понял, что не оправдал ее надежд.
- Как знать, может, еще свидимся? - только и нашел что сказать ей в утешение. - Вот тогда, Настенька, все у нас будет по-другому.
В тот момент ни он, ни она, конечно, в это не верили. Сергей Наумов с легкой душой вернулся на фронт и, снова попав в эту мясорубку, совсем позабыл о Насте, не зная, вернется ли оттуда живым. Однако судьба распорядилась иначе. Через полгода они встретились вновь.
Когда фронт усилиями большевиков развалился и солдаты отправились по домам, вернулся в родную Астрахань и вольноопределяющийся Наумов. Месяц перекантовался в отчем доме, отдыхая и отъедаясь после полуголодной армейской жизни, но, активный по природе, без работы заскучал. И как только случайно повстречавшийся однокашник по университету, который к тому времени уже стал заведующим больницей в Самаре, предложил ему место лечащего врача, охотно согласился.
Неизвестно, как бы сложилась его жизнь, если бы не белогвардейский мятеж в Самаре. Молодой врач был увлечен своей работой и сторонился политики. После поражений на фронте он воочию убедился в гнилости царского режима, но идею: передать власть "кухаркам", то есть низшим слоям населения, тоже не признавал. Видя разорение отца, который добился богатства упорным трудом, не мог сочувствовать революции, призывавшей разрушить все "до основанья" и истребить господствующие классы, давшие России много великих людей, в том числе и вождя большевиков Ленина.
Когда его как врача мобилизовали в белую армию, он в силу необходимости подчинился, но с твердым намерением при первой же возможности удрать домой в Астрахань, так как не желал принимать ничью сторону. Однако удалось ему это не скоро. Скачала они с жестокими боями отступили на Урал. Было столько раненых, что приходилось работать сутками, и клятва Гиппократа не позволила ему бросить солдат в беде. Тем временем его часть оказалась уже в Сибири и вошла в армию Колчака.
Вот в Омске все и произошло. Приехав в городскую больницу за медикаментами и не получив необходимого, Сергей отправился к заведующей с тем, чтобы крупно поругаться, но, переступив порог кабинета, так и замер с открытым ртом. За маленьким столиком величественно восседала и смотрела на него круглыми от изумления глазами Настя, которая тоже узнала своего любимого больного.
- Это… ты? Вот… мы… и… встретились, - только и смог вымолвить Сергей. - Ну, что я тогда тебе говорил? - уже овладев собой, напомнил об их расставании. - Ты веришь в Провидение, Настя?
- Не очень, но теперь начинаю верить, - она охотно приняла его тон, доказывая этим, что старая любовь "не ржавеет". - Какими судьбами? У Колчака служишь? - спросила, кивнув на форму, и улыбнулась: - Только не говори, что меня искал.
- Специально не искал, но и не забывал и часто думал о тебе, Настенька, - из вежливости соврал Сергей, отметив про себя, что она немного похудела и, пожалуй, выглядит еще аппетитнее, чем прежде. - А как ты? Наверное, забыла обо мне и думать?
- Разве забудешь тебя, такого красавчика? Черноглазенького, - покраснев, как прежде, бросила на него призывный взгляд Настя. - Но я думала, что мы больше не свидимся, и вышла замуж.
- Так ты, значит, замужем, - не скрывая разочарования, протянул Сергей и кисло добавил: - Ну что ж - поздравляю!