- Я встречался с друзьями, со своими единомышленниками, - сообщил он. - Один из них - сын землевладельца, человек хоть и не знатный, но богатый. А другой - сын торговца. Все мы молоды и хотим найти свое место в меняющемся мире. И всем троим мешают отцы.
Элис сделала движение, будто собиралась встать. Хьюго удержал ее, потянув за накидку.
- Послушай, - тихо продолжил он. - Видишь теперь, как я доверяю тебе. Один из них намерен убрать отца с дороги, объявить его сумасшедшим и присвоить отцовские земли и богатство. Мать обещала поддержать его, жена тоже. Грешно так обращаться с отцом, как считаешь, Элис?
Она молчала; ее лицо раскраснелось от тепла очага, но кожа вокруг темно-синих глаз оставалась белой. Хьюго понял, что она боится.
- А я бы не стал так делать, слышишь, Элис, если только кто-нибудь меня не уговорит, - заявил молодой лорд. - Но мой отец стоит у меня на дороге - разве ты не понимаешь этого? Если бы не его приказ оставаться здесь, я бы давно был в Лондоне. Если бы не его желание сохранить за собой земли Кэтрин, я бы давно избавился от нее. Если бы не его стремление жить как можно более незаметно, не его страсть к покою, я давно был бы при дворе, я рискнул бы жизнью и богатством ради куда больших наград. Разве тебе не ясно, Элис, что я сгораю от нетерпения?
Девушка не размыкала губ. Хьюго сжимал в ладонях ее руки; если бы он не держал их так крепко, она выдернула бы их и зажала уши.
- Шанс выпадет вам, когда этого пожелает Господь, - промолвила Элис, поняв, что он ждет от нее ответа. - Вам надо набраться терпения, милорд.
Он наклонился еще ближе, их лица оказались совсем рядом.
- А если у меня не хватит терпения? - возразил он. - Если терпение лопнет и я найду себе верного помощника? Представь, если отец заболеет и никто не сможет его вылечить. Если он умрет. Тогда я прогнал бы жену, избавился бы от нее. Избавился бы от нее и нашел женщину, которой доверяю, которая будет крепко держать в узде замок, пока я в отъезде. Женщину, которая умеет читать и писать. Которая всецело на моей стороне, душой предана моим интересам и во всем от меня зависит. Которая стала бы моими ушами и глазами. Как ты для моего отца.
Элис оцепенела. Его голос завораживал ее, лорд явно пытался заманить ее в какую-то ловушку.
- Мне необходима свобода, - отозвалась она низким, страстным голосом.
- Я искушаю тебя, Элис? - мягко спросил Хьюго. - Богатством и властью?
Он заметил, что глаза ее потемнели, будто ее охватило желание.
- И наслаждением, - добавил он. - Представь, дни и ночи, долгие ночи, полные страсти, которые я подарю тебе.
Девушка отпрянула, словно он плеснул ей в лицо ледяной воды, и вырвала руки.
- Мне надо идти, - отрывисто произнесла она.
Хьюго поднялся вместе с ней, обнял ее за талию и прижал к себе. Его губы потянулись к ней. Элис почувствовала, как против воли ее голова откидывается, губы приоткрываются.
Но вдруг он убрал руки и отпустил ее. Она пошатнулась, едва не потеряв равновесие.
- А теперь шагай, - велел Хьюго; в его темных глазах вспыхнул лукавый огонек. - Теперь-то ты понимаешь, кто твой господин, верно? Больше не спрячешься за спиной моего отца, не выйдет. У меня было много женщин, и я знаю, как это бывает. Ты уже хочешь меня, хотя сама об этом не догадываешься. Ты попалась на удочку, как лосось в весеннем ручье. Ты еще поплаваешь, но рано или поздно я вытащу тебя на берег. Ты будешь бредить мною, Элис, будешь страстно желать меня. И в конце концов сама явишься и будешь умолять, чтобы я взял тебя. - Лорд улыбнулся и взглянул в ее бледное лицо. - Я окажу тебе эту милость. Ты будешь принадлежать мне одному. И сама откажешься от своей свободы.
Элис повернулась и, с трудом волоча ноги, двинулась к кухонной двери.
- Теперь ты глубоко завязла, - тихо проговорил Хьюго как бы самому себе. - Глубоко завязла, моя маленькая Элис.
А она толкнула дверь и побежала через вестибюль к большому залу.
Двенадцать ночей она не могла уснуть, ожидая первых проблесков рассвета, который не очень торопился наступить в это зимнее время. Двенадцать дней она как в тумане исполняла работу для старого лорда, писала то, что он приказывал, не понимая смысла. Она собирала для него травы, толкла их или делала отвары, в зависимости от их силы. Сидела в покоях леди Кэтрин, кивала и улыбалась, когда дамы приглашали ее к беседе.
На двенадцать дней она погрузилась в безбрежную реку мрака и полного смятения. Никогда еще она так не нуждалась в спокойной уверенности матушки Хильдебранды. Никогда не испытывала такой потребности в размеренной монастырской жизни. Двенадцать дней Элис бродила по замку как призрак, а при звуках хлопнувшей двери и веселого свиста Хьюго ее охватывал трепет, словно от лихорадки.
Однажды, когда она стояла у ворот замка, он верхом возвращался с охоты, без шляпы, которую, должно быть, сдуло ветром на болотах; лицо его так и сияло. Увидев девушку, он спрыгнул с лошади и швырнул поводья одному из слуг.
- Я привез тебе великолепный обед, Элис, - радостно сообщил он. - Завалил дикого кабана! Его нафаршируют, а голову принесут и положат к твоим ногам. Ты будешь есть вкусное мясо с темным соусом и хрустеть поджаристой корочкой, моя Элис.
Девушка судорожно сжала корзинку и, едва дыша, ответила:
- У меня сейчас пост. Сегодня день памяти апостола Андрея Первозванного, милорд. В этот день я не ем мяса.
Он беззаботно рассмеялся, словно для него все это не имело никакого значения.
- Какая чушь! Ах, Элис, Элис, да забудь ты про эти старые глупые байки, в них давно уже никто не верит. Захотелось рыбы - ешь рыбу. Проголодалась - ешь мясо. Целый день я мотался в седле, гонялся за кабаном, а ты нос воротишь и отказываешься со мной отобедать. У Элис задрожали руки; она еще сильней вцепилась в корзинку.
- Вы должны простить меня, - начала она. - Я…
Вдруг позади раздался громкий предупреждающий крик, в узкие ворота въехала повозка. Хьюго подался вперед и ладонями схватил Элис за голову. Девушка отшатнулась, прижалась к стене и почувствовала, как на нее навалилось его горячее тело. Корсаж служил ей панцирем, остроконечный капюшон - шлемом. Но и сквозь одежду она ощутила жар Хьюго. Его чистое белье пахло свежестью, смешанной с острым запахом пота. Коленом он прижался к ее ногам, его раздувшийся гульфик уперся ей в бедра так откровенно, будто поблизости никого не было и оба были совсем без одежды.
- Разве тебе не хочется попробовать, Элис? - прошептал Хьюго ей на ухо. - Разве ты не мечтаешь узнать, каково это на вкус? Запретный и сладкий плод. Неужели я не могу, Элис, неужели не могу показать тебе, как приятно нарушать запреты? Нарушить запрет и получить удовольствие, ну же, пока ты молода, желанна и горяча.
Стоя в тени створки ворот, повернув к нему лицо, чувствуя, как его тепло обволакивает ее с головы до ног, слыша в ухе столь соблазнительный мужской голос, Элис закрыла глаза и ощутила неодолимое желание.
Легко, как язычок свечного пламени, губы его прикоснулись к ее раскрытым губам. Затем он слегка отпрянул и взглянул смеющимися темными глазами на ее застывшее лицо.
- Ночами я сплю один, - тихо сказал Хьюго. - Тебе известно, где моя комната: в круглой башне, над покоями отца. Вечерком, Элис, когда уйдешь от отца, не беги вниз - что тебе делать с этими дурами, - а поднимайся ко мне. Слышишь, поднимайся - и получишь больше, чем поцелуй у ворот, о, гораздо больше… о таком ты и не мечтала.
Элис открыла затуманенные страстью глаза. Молодой лорд смотрел на нее и улыбался искушающей, беспечной улыбкой.
- Придешь сегодня? - спросил он. - Я затоплю камин, согрею вина и буду ждать тебя, идет?
- Да, - согласилась Элис.
Он удовлетворенно кивнул, словно они заключили наконец приятную и выгодную сделку, повернулся и был таков.
В тот вечер Элис ела мясо дикого кабана, когда его подали на стол дамам. Хьюго все оглядывался на них, и она видела его загадочную улыбку. Она поняла, что пропала, что теперь его не остановит ничто: ни травы, ни предостережение старого лорда.
- Элис, ты какая-то странная, - с напускным добродушием заметила Элиза. - У тебя уже почти две недели лицо белое как мел. Ты не притрагиваешься к обеду, по утрам встаешь, когда все еще спят, а сегодня весь день ловишь ворон.
- Я заболела, - резко, со злостью произнесла Элис.
Элиза рассмеялась.
- Так подлечись! Какая же ты знахарка, если не можешь себя вылечить?
- Постараюсь, - отозвалась Элис. - Обязательно подлечусь.
В тот вечер ее кожа вспыхивала жаром только от одного лунного света. Девушка представила, как лучи ночного светила, врываясь сквозь двадцать серебристых бойниц, будут освещать ей дорогу в комнату Хьюго и как он будет лежать в постели совсем голый, поджидая ее: придет, не придет? Она поднялась и отправилась в галерею леди Кэтрин, где хранилась коробка с новыми восковыми свечами. Элис взяла три свечки, завернула в тряпицу, туго перевязала и скрепила тесемку печатью. На следующее утро она отослала сверток с одним из курьеров в хижину Моры, пояснив, что это рождественский подарок для родственницы. Записку посылать не стала - в этом не было нужды.
В канун Рождества одна из кухарок вбежала по каменным ступенькам наверх и сообщила Элис, что у торговых ворот ее поджидает какая-то старуха. Девушка сделала перед старым лордом реверанс и попросила позволения отправиться на встречу с Морой.
- Ступай, - разрешил он.
Лорд тяжело дышал, в тот день он вообще плохо себя чувствовал. Старик сидел перед пылающим камином и кутался в теплый плед, но никак не мог согреться.
- Скорей возвращайся, - добавил он.