- Да, я люблю Гренвилля и не желаю терять его. Но я его не знаю. Я знаю о нем только то, что он сам говорит мне. Что мне нужно делать, чтобы удержать его? Скажите мне это, Ромни! Помогите мне, если вы меня хоть немного любите! Он такой странный… Я все ломаю и ломаю себе голову… Почему вы не должны были посылать мне деньги? Он знал, что я впала в отчаяние. Не хотел ли он смирить, принизить меня, чтобы я была в полной зависимости от него?
Она была бледна от волнения. Ромни с удивлением смотрел на нее.
- Да что с вами? Мисс Эмма, подобное недоверие… Гренвилль горд и ревнив, а к тому же беден. Подумайте о его положении! Мужчина, который любит женщину, должен желать, чтобы она получала все только из его рук.
- Вы думаете так, Ромни? Это ваше искреннее мнение?
- Да, это мое искреннее мнение, мисс Эмма… Ах, что сделала с вами жизнь! Созданная для радости, свободная, от крытая натура, вы ломаете себе голову над черными мыслями. А вы еще так молоды!
- Молода - да! Но что я пережила!.. И у меня такое чувство, будто мне предстоит что-то еще более тяжелое. Мне постоянно приходится думать об одном молодом человеке, которого я видела только мельком. Его звали, кажется, Нельсон. "Этот человек никогда не будет счастлив!" - сказал мне доктор Грейем. Вот мне и кажется, что со мной будет так же… Никогда не быть счастливой! Никогда! - Эмма опять задумалась. - Почему Гренвилль не хотел, чтобы я была в Лондоне? Может быть, он все еще сватается к дочери лорда Мидльтона? Или… Ромни, не слыхали ли вы чего-нибудь о сэре Гарри? Он тоже не ответил мне на мои письма.
- Сэр Гарри заболел в Лестере, когда вы неожиданно исчезли. Вероятно, родные не передавали ему ваших писем.
- Его родные?.. А я думала, Гренвилль… Где теперь сэр Гарри? Видели ли вы его еще раз?
- Он из-за нездоровья отправился в Италию, где пробудет долгое время. За день до отъезда он зашел ко мне и справился о вас. Я сказал, что ничего не слыхал.
Эмма облегченно перевела дух.
- А теперь он уехал и не знает ничего обо мне и Гренвилле?
- Ничего. Когда пришел сэр Гарри, Гренвилль тоже был у меня. Неприятное положение! Я боялся, что Гренвилль выдаст себя, но он оставался спокойным и хладнокровным.
- А когда сэр Гарри был у вас?
Ромни удивленно взглянул на нее: что-то тревожное чувствовалось в ее вопросах.
- Он был у меня через несколько дней после Нового года. Он еще пожелал мне счастья… Ну да, это было восьмого января!
Эмма вздрогнула. Восьмого января сэр Гарри простился с Ромни в присутствии Гренвилля, девятого он уехал, а десятого Гренвилль разрешил Эмме приехать в Лондон. Уж не боялся ли он сэра Гарри?
В этот момент в комнату вошел Гренвилль, раздосадованный долгим отсутствием Эммы. Подойдя к девушке, он улыбнулся ей, и эта улыбка вновь растопила ее оцепенение.
Ромни провел у них весь день. После обеда Гренвилль сообщил ему план, который он выработал для Эммы. До обеда, в то время как Гренвилль будет на службе, Эмма будет учиться у матери домоводству и делать уроки, которые задаст ей Гренвилль, по письму, сче^у, географии, истории, английскому и французскому языкам. К обеду, в три часа, он вернется из города. После обеда они станут работать совместно в саду или гулять. В шесть часов будет начинаться урок, который будет длиться до ужина, то есть до девяти. Затем они поболтают часочек. В десять часов дамы уйдут на покой, а он, Гренвилль, засядет за работу в лаборатории. Ведь он любил работать по ночам, мог обходиться немногими часами сна, никогда не ложился раньше двух и вставал в восемь, а Эмма любила вставать рано. Таким образом, они не будут мешать друг другу, и останется много времени для совместной работы.
Ромни внимательно выслушал Гренвилля.
- Восхитительный план! - сказал он затем с легким оттенком иронии. - Скоро мисс Эмма станет такой ученой, что бедный невежественный художник уже не будет удовлетворять ее требованиям. Поэтому, вероятно, и не подумали о нем. Таким образом, бедному художнику не останется ничего иного, как бросить живопись и поискать на улицах Лондона работы в качестве метельщика или фонарщика.
Гренвилль поднял голову и произнес:
- Вы - всегда желанный гость в Эдгвер-роу, Ромни. Ведь вы дали мне слово молчать о пребывании здесь Эммы!
Эмма побледнела:
- Молчать о том, что я здесь? Разве я такая скверная, что меня надо прятать?
Гренвилль гневно встал:
- Об этом не может быть и речи. Если бы ты была скверная, ты вообще не была бы здесь.
Она посмотрела на него, и ее глаза наполнились слезами.
- Какие мы разные люди, Гренвилль! - тихо сказала она. - Я любила бы тебя, даже если бы ты оказался величайшим преступником на свете.
Гренвилль недовольно покачал головой:
- У женщин на первом плане всегда чувства. Ведь я же говорил тебе, что мне приходится считаться с занимаемым положением? Неужели я должен начать сначала!
Казалось, его резкий тон болезненно затронул Ромни. Художник торопливо подбежал к Эмме, взял ее за обе руки и сказал:
- В самом деле, мисс Эмма, вы дурно поняли Гренвилля! Он не хотел сказать что-нибудь против вас. То, что случилось у вас, отступает от буржуазного взгляда на порядок, и нельзя же объяснять каждому встречному, как все это случилось. Но оставим это! Благодарю вас, Гренвилль, что вы хотите дать прибежище старому ипохондрику на время его часов уныния. Но Эдгвер-роу - не моя мастерская. Неужели и в самом деле невозможно, чтобы мисс Эмма хоть изредка навещала Кавендиш-сквер? Неужели вы хотите, чтобы я окончательно вы бросил за борт свой крошечный талант, чтобы редкая красота мисс Эммы была потеряна для искусства?
Гренвилль ничего не ответил. Он сидел молча с нахмуренным лицом. Что-то вроде гнева вспыхнуло в Эмме.
- Я не брошу вас так, Ромни! - воскликнула она. - Ведь я еще раньше обещала вам это, и я…
Эмма смущенно запнулась: она встретилась с мрачным взглядом Гренвилля и не осмелилась докончить фразу.
- Я представлял себе все это очень просто, - продолжал Ромни. - Раз мисс Эмма любит рано вставать, она могла бы в семь часов уже быть у меня. Вы, Гренвилль, тоже могли бы заходить ко мне перед службой, чтобы быть спокойным, что мисс Эмма без помехи вернется домой. На те полчаса, которые вы мне подарите таким образом, я рассчитываю в том смысле, что ведь я давно хотел написать ваш портрет. А когда ваш портрет будет готов, вы, наверное, не откажетесь принять его от меня в знак моей благодарности и уважения и повесить его над письменным столом. Я кончил, милостивые государи!.. Ну разве не прекрасную речь сказал я, мисс Эмма? Ну а вы, дорогой сэр, пробудите свою совесть и согласитесь на этот сговор, спасающий искусство!
Ромни, смеясь, протянул Гренвиллю руку. Тот тоже рассмеялся, и они ударили по рукам, решив, что два раза в неделю Эмма будет приезжать в мастерскую Ромни и все будет так, как пожелал художник.
Когда вечером Эмма на минутку снова осталась наедине с Ромни, она сказала:
- Я и не подозревала, что ты такая шельма, Ромни! Как ловко вы добились согласия Гренвилля!
Он рассмеялся:
- Это когда я предложил нарисовать его портрет? Господи Боже! В нас, англичанах, даже в самом лучшем, неизменно сидит коммерсант. А младшие сыновья знатных лордов, не наследующие фамильных богатств… Им надо как-нибудь выворачиваться. Они - джентльмены до мозга костей, но, раз дело касается "гешефта"… Если бы я добился для Гренвилля признания его "Венеры" за подлинного Корреджо, он продал бы мне свою душу!
Эмма ничего не ответила ему. Только ей вдруг стало холодно, и она плотнее закуталась в платок.
XXV
У Гренвилля были в Лондоне друзья и родные, с которыми он хотел поддерживать отношения. Чтобы ввести Эмму в этот круг, он хотел дать двадцать шестого апреля, в день рождения Эммы, маленький праздник.
На этот случай он выработал особый план. Мать Эммы он представил гостям в качестве хозяйки, происходящей из хорошей буржуазной семьи. Она приняла это место у Гренвилля только из-за того, чтобы не разлучаться со своей дочерью, которая приехала в Лондон из провинции, чтобы попытаться хоть как-то устроиться в жизни. Но поскольку девушка впервые оказалась в таком огромном городе, где у нее совсем не было знакомых, ей необходима была поддержка близкого человека. И поэтому матери Эммы также пришлось покинуть свои родные места и поехать вслед за дочерью.
Утром Эмма с Гренвиллем отправились к Ромни.
Эмма попросила Гренвилля доставить ей такое удовольствие в день рождения, да и к тому же Ромни ее настоятельно приглашал посетить мастерскую и - если у нее будет желание - позировать ему.
- Хорошо, - подумав, согласился Гренвилль. - В день рождения человек может себе позволить послабление. Но мы пробудем у Ромни недолго: нам нужно заблаговременно вернуться домой. Ведь сегодня торжественный вечер, ко мне приедут именитые гости и почитаемые мною родственники. Ты должна будешь выглядеть безупречно.
- Я сделаю так, как ты скажешь, любимый, - улыбнулась Эмма: сердце ее трепетало от предвкушения счастья.
Ромни был сам не свой, когда Эмма и Гренвилль оказались в его мастерской. Художник рассыпал комплименты по поводу красоты Эммы, поздравлял ее с днем рождения, стал показывать ей картины.
- Я умираю от счастья! - восторженно заявил он.
Гренвилль лишь посмеивался, меряя шагами мастерскую.
- Ты еще ее увидишь, Ромни, - заметил он, - но когда Эммы нет, ты можешь любоваться ею на своих картинах.
- О да! - воодушевился художник. - Конечно! Хотя, должен сказать, картина - какой бы великолепной и талантливой она ни была - это всего лишь неуверенная попытка приблизиться к недостижимому идеалу.