В кабинете нависла угрожающая тишина. Было слышно даже как нагло чирикают за окном на ветках воробьи. И на соседнем поле за шоссе работает трактор.
- Почему не доложили?
- Вы не спрашивали, - опять пожал плечами завхоз. - Лично я был уверен, вы ее и отправили в Москву.
ЛорВася несколько секунд молча, сверлила его уничтожающим взглядом. Потом обречено вздохнула и отвернулась к окну.
- Кажется, я знаю… где ее искать, - задумчиво сказала она.
Педагогический состав и обслуживающий персонал опять замер в трепетном ожидании. Но грозная ЛорВася не изрекла больше ни слова. После нескольких томительных минут напряженной тишины, Гонзалес объявила:
- Все свободны! Кроме Нонны Юрьевны!
Бросая на младшую воспитательницу сочувственные взгляды, персонал детского дома тихо, но стремительно покинул "ковер". То бишь, кабинет ЛорВаси Гонзалес.
Словом, в Москву на поиски рыжей беглянки была командирована младшая воспитательница Нонна Юрьевна Шкаликова. Честно говоря, все равно в "Журавлике" от нее толку было, как от козла молока.
Ранней весной прокатиться в загородной электричке одно удовольствие. За окном мелькают освободившиеся от снега поля, приветливо машут ветвями деревья, уже сплошь усыпанные нежными зелеными листьями, ослепительно сверкает солнце, отражаясь в лужах и небольших речках. В окна вагонов порывами упругого ветра заносит даже щебетанье птиц. И воздух! Фантастически чистый и прозрачный воздух. Кажется, его можно хватать руками, резать на куски и глотать, глотать… Таким чистым и целебным подмосковный воздух продержится всего несколько недель.
Стучат колеса, с диким ревом проносятся по встречному пути товарные составы. У окна в середине третьего вагона сидит коротко стриженная рыжая девушка. Потертые джинсы, непонятного цвета свитер и огромные, в пол-лица, темные очки. Явно старается как можно меньше бросаться в глаза окружающим. Потому углубилась в книгу. Сосредоточенно читает новый роман Дарьи Донцовой "Доллары царя Гороха". Или только делает вид, что читает. Сквозь темные очки немного начитаешь.
Если б она неожиданно поднялась со скамейки, выбросила бы в окошко дурацкие темные очки и прошлась бы по проходу своей эксклюзивной походкой, эдак, слегка покачивая бедрами, грудь вперед, голова чуть откинута назад, взгляд устремлен куда-то далеко, за линию горизонта, все мужчины разом бы свернули себе шеи, глядя ей вслед. А женщины на двое суток потеряли бы покой, сон и даже аппетит.
Но пока пассажирам пригородной электрички, спешащим по делам в столицу, и дела нет до какой-то худенькой рыжеволосой девчонки. У каждого своих забот полон рот. А жаль! Если бы хоть один был чуть внимательнее и проницательнее, догадался бы…
Она смотрит в книгу, а видит… восторженные лица многочисленных фанатов. Она уже стоит на сцене в ослепительном свете прожекторов и сдержанно кланяется. Одобрительный свист, аплодисменты, летящие к ее ногам букеты цветов…
Нет, это не пустые мечты наивной детдомовской девочки. У этой рыжей есть план покорения столицы. Вернее, не у совсем у нее. У ее подруги Натальи. Конкретный план покорения столицы. Да что там столица! Очень скоро ею будет восторгаться вся страна, тысячи зрителей и слушателей! Клипы с ее участием будут крутить по всем каналам ТВ. Диски с ее чуть хрипловатым голосом будут расходиться по всей стране гигантскими тиражами. Просто об этом еще никто не знает. Только она и ее старшая подруга Наталья, проживающая, (тоже пока! Временно!), в столице в грязном женском общежитии.
И последние станут первыми!
Ах, как мы ленивы и нелюбопытны! Об этом еще Александр Сергеевич Пушкин не раз сокрушался! Что стоит прекратить на время бессмысленные разговоры или тупое дремотное оцепенение, подойти к худенькой рыжеволосой девчонке, вежливо представится и заблаговременно не попросить у нее автограф? Тактично поинтересоваться творческими планами и пожелать ей больших успехов на сцене и счастья в личной жизни. Ведь через каких-нибудь лет пять ее легкий росчерк пера будет стоить больших денег. Нет, мы, перебивая друг друга, вываливаем из своих, не всегда свежих ртов потоки ненужной информации. О растущих ценах на продукты и падающем долларе, о чеченских террористках-смертницах, о предстоящей покупке Ромой Абрамовичем Эйфелевой башни и тому подобной дребедени. Совершенно не интересуемся богатым духовным содержанием молоденькой рыжей попутчицы.
На московских вокзалах всегда почему-то пахнет паровозной гарью. Именно паровозной. Впрочем, наверняка, по другим вокзалам страны гуляет тот же устойчивый запах. Давным-давно все паровозы списаны на металлолом, разрезаны на куски и сданы в переплавку. Повезло разве только единичным экземплярам. Они обрели последнюю стоянку где-нибудь на запасных путях крупных вокзалов. Их чистят, подкрашивают и поддерживают в рабочем состоянии исключительно как музейные экспонаты. Паровозов нет, давно сняты с эксплуатации, запах остался. За десятилетия он настолько глубоко въелся в стены, коридоры и лестницы, проник во все поры любого вокзального строения, что вывести его нет никакой возможности.
Если двигаться по Кольцевой Окружной дороге, через двадцать минут окажешься совсем рядом с метро Войковская. В двух шагах от него щадит черным дымом завод с одноименным названием. Что он там производит, местным жителям неинтересно. Кроме неприятностей им никаких радостей. Завод занял вдоль окружной железной дороги довольно приличное пространство производственными корпусами. Мало того, оттяпал у коренных москвичей еще и несколько пятиэтажек. В семидесятых руководители завода выселили жителей куда-то к черту на рога, за кольцевую дорогу, под предлогом реконструкции ветхих пятиэтажек. Сами и не думали делать ремонт. Так, подкрасили, подмазали, кое-где кое-что. И открыли несколько корпусов общежитий. В основном, женских.
Незавидна судьба обитательниц этих общежитий. Ежегодно тысячами здоровые молодые девушки стайками прилетают из соседних областей и районов в гигантский мегаполис. Каждая в надежде найти свое счастье и покорить столицу. Удается воплотить свои мечты одной из сотни. В лучшем случае. Одни становятся продавщицами, попадают в добровольное рабство к энергичным кавказским джигитам. Другие пополняют ряды "жриц любви", шеренгами стоят вечерами и ночами по обочинам шоссе и проспектов. Большинство устраивается на стройки, на АЗЛК, на ЗИЛ или на завод им. Войкова. Разнорабочими, штукатурами, малярами, штамповщицами, фрезеровщицами… И все оседают в подобных общежитиях.
"Лимита!" - презрительно кривят губы пожилые женщины из окрестных домов. Сами, между прочим, в недалеком прошлом так же проехавшие покорять Москву. И только к концу жизни, (если очень повезет!), получившие свой угол в какой-нибудь убогой многонаселенной коммуналке.
Похожая на цаплю Нонна Шкаликова обошла справа внушительную лужу и поднялась по ступенькам к двери, на которой красовалось вывеска. "Общежитие № 3". Достала из сумочки листок бумаги, близоруко щурясь, сверилась с адресом. Поправила прическу, спрятала листок обратно в сумку и начала привычно открывать дверь не в ту сторону. Резко и решительно дергала ее на себя. Разумеется, входная дверь открывалась совсем наоборот внутрь. От судьбы не уйдешь!
Не без трудностей преодолев первое препятствие, Нонна столкнулась со вторым. В лице мордатого пожилого вахтера. В форме десантника. Мигом распознав в ней чужую, тот перегородил ей вход своим непомерно большим животом.
- Куда? К кому? Не положено!
- Давайте договоримся сразу! - возмутилась Нонна Юрьевна. - Во-первых, не хамите! Во-вторых, немедленно позовите Наталью Кочеткову. Из восемнадцатой квартиры. Вы для того здесь и поставлены…
- Я здесь, чтоб посторонних не пускать! Ходят тут вся…
- Наталью Кочеткову! Немедленно! - рявкнула Нонна. - К барьеру!!!
Нонна Юрьевна имела в виду не какие-то там дуэльные штучки из девятнадцатого века, вполне конкретный деревянный барьер, стойку, которая перегораживала вход в общежитие. За коей стоял мордатый цербер.
- Вы… кто… такая будешь? - подрастерялся вахтер.
- Старшая воспитательница детского дома "Журавлик"! Из Волоколамска! Нонна Юрьевна! И попрошу не хамить! А выполнять свои прямые обязанности.
В порыве праведного гнева Нонна слегка повысила себя в должности. С младшей воспитательницы до старшей.
- Нету вашей Кочетковой. В больнице она.
- Господи! В какой больнице!? Что случилось? - испуганно воскликнула Нонна.
- Делает аборт, - бодро доложил вахтер.
- Как не стыдно!? Пожилой человек! - тут же взвилась до потолка Нонна Юрьевна Шкаликова. С ней это периодически случалось. В самые неожиданные для окружающих моменты она слетала с катушек. Особенно, если речь шла о защите воспитанниц "Журавлика". Нонна Юрьевна на любого бросалась коршуном, и удержать ее от расправы над посягнувшим на святое не было никакой возможности.
- Стыдитесь! Наговариваете на нашу выпускницу всякие гадости! В вашем возрасте сказки внукам надо читать и водить их в зоопарк, а не гнусные сплетни про порядочных девушек распускать!
Мордатый вахтер потрясенно молчал.
- В зоопарк детей водить надо! В зоопарк! - гневно указывала пальцем куда-то вдаль Нонна Юрьевна мордатому вахтеру, сама не замечая, что один в один копирует интонации директрисы ЛорВаси Гонзалес.
От изумления мордатый вахтер продолжал стоять с раскрытым ртом и только глупо усмехался. Наверняка, он, действительно, никогда не водил внуков в зоопарк.
- Я-то здесь при чем? - пробормотал он. - У меня с вашей Кочетковой ничего не было. У нее можете спросить. В нашей районной больнице она. Тут рядом.