- Можете позвонить Наташе, она все подтвердит. - с еще большим пылом продолжила она. - Просто решили мне чуть подправить зубы и все такое. Сходили пару раз на выставки, в книжные магазины. Вы знаете такого писателя, Леонида Чуприна?
Изумленная Лариса Васильевна отрицательно качнула головой. Она, нахмурившись, всматривалась в искрящееся радостью лицо Нади.
"С девочкой что-то случилось. Надо непременно выяснить, потом будет поздно!" - судорожно вертелась в голове тревожная мысль.
- Замечательный писатель! - продолжала Надя. - В следующий раз привезу вам его книги. Вам обязательно надо почитать.
- Следующего раза не будет! - отрезала Гонзалес. - С этого дня ты из нашего дома ни ногой! Я запрещаю!
- Как скажите, Лариса Васильевна! Как скажите, так и будет! - с готовностью согласилась ее лучшая воспитанница рыжая Надя Соломатина.
- Я тебе больше не доверяю! Все! - отрезала ЛорВася.
- Лариса Васильевна! - удивленно воскликнула Надя. И даже руки к груди прижала, как заправская оперная певица.
- Наташке вы доверяете? Она меня, как щенка на поводке по Москве водит. Выставки, театры, концертные залы… Шаг вправо, шаг влево - расстрел на месте. Будто вы ее не знаете.
"Все врет!" - думала Лариса Васильевна. "И как убедительно!".
- Лариса Васильевна! Миленькая! - продолжала Надя, глядя на директрису наивными и слегка удивленными глазами.
- Вы ни о чем таком… и думать забудьте. Этот писатель он… совсем старый. Ему лет тридцать, если не больше.
- С чего ты взяла, что меня не интересует какой-то там писатель?
- По глазам вижу, - пожала плечами Надя. - Только напрасно переживаете. Я ведь давно уже не маленькая. Не какая-то… дурочка из переулочка.
Лариса Васильевна Гонзалес недовольно поморщилась.
- Не буду, не буду, не буду…. Извините, Лариса Васильевна! Я вас так люблю!
- Хорошо. Я позвоню Кочетковой, все выясню. Можешь идти.
Надя вскочила со стула, подбежала к директрисе, порывисто обняла ее и чмокнула в щеку. Прежде чем та успела среагировать и возмутиться. Хотя бы для приличия. Надя подбежала к двери и, уже распахнув ее, послала Гонзалес воздушный поцелуй. Чмокнула себя в ладошку, потом выставила ее перед собой и дунула в сторону директрисы. На манер западных кинозвезд. И исчезла за дверью.
"Кажется, я ее упустила!" - думала Лариса Васильевна Гонзалес. "Увы! Никакой воспитательницы из нее не выйдет. Совершенно очевидно. Оставлять "Журавлик" не на кого. Помощниц нет и уже не будет. Мое дело умрет вместе со мной. А я так на нее надеялась. Дура старая. Ученики, ученицы, воспитанницы! Ты вкладываешь в каждую из них всю себя, всю душу, помыслы, и все свои несостоявшиеся мечты. И все как в песок. Первый в кого они бросают камень, это ты, их наставница, воспитатель, учитель! Только сейчас до конца понимаю свою мать. Она всегда твердила, надейся только на себя. Помощников в нашем деле нет и быть не может".
За окном кабинета по-прежнему, как и всегда, чирикали воробьи. За шоссе на поле как и обычно тарахтел трактор. Из коридора первого этажа доносились веселые голоса младших воспитанников.
6
… Исполнительные и пунктуальные помощницы врача Нахта были все сплошь финикийками. Чистенькие и аккуратные, как новенькие игрушки в одинаковых зеленых платочках, закрывавших почти все лицо, они бесшумно возникали и исчезали, как привидения. И понимали врача Нахта с полуслова.
Старик Нахт и сам был финикийцем. Кто же еще, кроме финикийца, мог быть врачом в Египте. У него были настолько густые, седые, нависающие над глазами брови, что и самих-то глаз почти не было видно. Неф всегда почему-то хотелось слегка, аккуратно так, раздвинуть их пальчиком. Чтоб ему самому было лучше видно. И еще одно. Хоть один разочек подергать за бороду.
Ходили слухи, Нахту более двухсот лет и он может абсолютно все. Даже отрастить воину новую ногу, если тот потеряет свою в сражении. Недавно он одному жрецу новый глаз вставил. Видел им жрец или нет, неизвестно, но глаз выглядел как настоящий.
Когда Неф впервые переступила порог его дома, (дом был одновременно и больницей), ее поразило количество кувшинчиков, баночек, шкатулок, стоявших длинными рядами на полках и на столах. Неф ходила между столами, приоткрывала крышечки.
А это для чего? А это зачем? А что будет, если это смешать с этим? А можно попробовать на язык? А ты сам пробовал? Откуда знаешь, если сам не пробовал?
Теперь же… Неф решительно прошла к главному столу, поставила на него свой бюст и одним движением сняла тряпку.
Старика Нахта трудно было удивить. Он и не удивился. Посмотрел на бюст. Потом на Неф. Потом опять на бюст.
- Вот! - сказала Неф. И облизнула губы.
Со стола на Нахта смотрела молодая женщина, редкостной красоты, чем-то отдаленно напоминающая саму Неф.
Нахт долго смотрел на очаровательное лицо, с нежным овалом, с прекрасно очерченным небольшим ртом, прямым носом, чудесными миндалевидными глазами, слегка прикрытыми широкими тяжелыми веками… и ему стало грустно. Красота всегда навевает грусть.
За его спиной бесшумно возникла целая стайка помощниц. Они вылупились на бюст и едва слышно верещали по-финикийски. А на решетке окна появилась парочка любопытных воробьев. Они тоже, едва слышно, о чем-то чирикали.
Нахт кашлянул, помощницы бесшумно исчезли. Не отрывая взгляда от бюста, Нахт глубоко вздохнул и спросил:
- Хочешь, чтоб я сделал тебя такой?
Разумеется, Неф кивнула. Даже не просто кивнула, а несколько раз утвердительно потрясла головой. Нахт долго молчал.
- Ты говорила с Криклой?
Неф отрицательно помотала головой.
- У нас чисто дружеские отношения.
Нахт кивнул, но ничего не понял. Какие такие "чисто дружеские отношения" могут быть у воспитанницы со своей кормилицей и приемной матерью. Он опять долго молчал.
- Я должен поговорить с Эйе. - сказал он наконец.
Тут Неф решительно выступила вперед и начала растолковывать непонятливому старику Нахту:
- Между прочим, Эйе со своими отрядами находится на границе с Сирией. Вернется через две недели. А нубийская принцесса Крикла, между прочим, уехала на похороны двоюродной тети. А служанки, между прочим, если что, будут молчать. А вообще-то, это никого не касается. Кроме самой Неф. Между прочим, она уже достаточно взрослый человек, чтоб самой решать. Что нужно, что не нужно. Между прочим!
Старик Нахт слушал и думал, эта худенькая девчонка с зелеными глазами уже все продумала. И выбить из нее эту идею уже невозможно.
Старик Нахт многое повидал на своем веку. Фараоны, царицы, военачальники, их жены, дети… Неоднократно ему приходилось отказывать женщинам в просьбах "сделать самой красивой". Но тут…
Эта девчонка с зелеными глазами, если ее чуть-чуть подтолкнуть, чуть-чуть помочь, сможет много полезного сделать для его страны. В ней явно играет кровь родителей. Особенно, отца.
Нахт по происхождению был финикийцем. Но своей родиной, своей страной считал Египет. И только его. Он был убежден, его страна достойна лучшей участи, нежели то, убогое состояние, в котором она пребывает сейчас… И Нахт решил.
Пара любопытным воробьев, с высоты оконной решетки, с изумлением наблюдала за той возмутительной сценой, которая разыгрывалась на их глазах в доме врача Нахта.
Нахт цепко ухватил Неф за плечо и усадил ее в кресло.
- Сиди и… не квакай! - строго сказал он.
Тут же опять появилась стайка помощниц. Они окружили Неф со всех сторон и зачем-то (!?) крепко ухватили за руки и за ноги.
А врач Нахт явно начал издеваться. Засовывал палец в рот и, соединив с другим пальцем снаружи, тер кожу щек между ними. Оттягивал и вертел во все стороны нос. Дергал за уши… А потом, вообще!
Нахт взял в руки мухобойку и начал шлепать ее по щекам. Шлепнет, наклонится, посмотрит… Опять шлепнет, наклонится и опять очень внимательно рассматривает то место, по которому шлепнул.
Неф явно уже хотела разозлиться по-настоящему. Но Нахт закончил. Последний раз шлепнул ее мухобойкой по лбу и отвернулся.
- Тебе придется два дня лежать неподвижно. Ничего не есть. И дышать только через трубочки в носу.
- Могу вообще не дышать! - обиженно ответила Неф.
Нахт повернулся и долго смотрел ей прямо в глаза.
- Красивые женщины редко бывают счастливы. - пробурчал он.
Неф уже соскочила с кресла и поправляла свою одежду.
- Красивая царица может сделать счастливым свой народ! - торжественно провозгласила Неф.
И это был ответ, которого Нахт ожидал.
- Приходи завтра с утра. - вздохнув, сказал он. Еще раз вздохнул и пробурчал себе под нос. - Боги тебя покарают, Нахт!
- Царица Египта тебя наградит, Нахт! - откликнулась Неф.
Неф уже направилась к выходу, когда ей вдруг стало страшно. Она вернулась, оглянулась по сторонам и тихо спросила:
- Резать будешь?
- Обязательно! - кивнул головой Нахт. - Отрежу уши и нос. Потом пришью какие-нибудь другие. - пробурчал он.
Помолчал и добавил.
- Шутка.
Неф облегченно выдохнула. Она терпеть не могла крови.
После ухода Неф, старик Нахт еще долго разглядывал бюст. Трогал пальцами, хмурился. Потом завернул его в тряпку и поставил на пол в самый дальний угол комнаты…
… пройдет много-много веков… и однажды… немецкий археолог, под слоем песка и кирпичной пыли, обнаружит, чудом сохранившийся, в натуральную величину, бюст молоденькой прекрасной женщины. Он вздрогнет от неожиданности… замрет в восторге… и будет еще долго, не отрываясь, рассматривать его со всех сторон…
Неф задыхалась. Груды раскаленного песка давили ей на лицо и на все тело. Ей не хватало воздуха. Но крикнуть она не могла.