Рассказывая сейчас о пробившихся из Зеленой брамы штыком и гранатой, доблестно проявивших себя в последующих сражениях,- о капитанах, выросших до полковников, и полковниках, ставших генерал-полковниками,- я невольно задумываюсь: как бы сложилась судьба тех, кто погиб в окружении? Сколько талантов мы потеряли!.. Какое счастье, что не все погибли!
Когда я был в Киеве, ко мне в гостиницу пришел гвардейского роста, моложавый полковник. Чувствовалась "военная косточка". Начал со "здравия желаю". Представился:
- Бывший начинж двести шестнадцатой мотострелковой дивизии, ныне полковник в отставке Лебедев Иван Михайлович.
Я грешным делом подумал: не слишком ли рано вышел мой гость в отставку? Но когда Лебедев достал из портфеля бумаги и со словами "простите, привык к точности, к документу" развернул их, я прямо-таки ахнул: предо мной ровесник XX века, участник штурма Зимнего дворца в Октябре семнадцатого года, участник подавления контрреволюционного мятежа в Кронштадте. Вон он каков!
О многом интересном поведали и другие прихваченные им документы. Саперам 216-й стрелковой дивизии было приказано возвести переправу на реке Синюхе, и под ураганным огнем противника переправа была построена. Но на войне мало построить переправу. Надо еще держать ее. И держали. И первого и второго августа. Прошли по этому мосту машины числом до тысячи. Мост многократно разрушала авиация врага, его чинили под нагрузкой - машины продолжали идти. И бомбы продолжали выть, вздымая фонтаны. Казалось, вся река выплеснется и в мосте уже не будет необходимости.
Переправили повозки с ранеными. Потом пошли через Синюху подразделения 216, 45 и 49-й стрелковых дивизий. Полторы тысячи бойцов прорвались к Кировограду.
Когда мост был разнесен в пух и прах, начали отходить саперы. Случалось при том и врукопашную схватываться с преследовавшим их противником. Но вышли под своим знаменем.
- Я вам доложил все самым кратким образом. Если будут вопросы, пожалуйста. Если нет, разрешите отбыть? Честь имею...
Лебедев Иван Михайлович убрал бумаги в портфель и покинул меня. Я долго в окно наблюдал, как он шагает по улице... У памятника Ватутину он задержался, поднял голову. Потом зашагал дальше. Участник Октябрьской революции, участник переправы на реке Синюхе...
Как-то меня навестил полковник в морской форме, проездом оказавшийся в Москве.
- Репин Петр Дмитриевич.
Эта фамилия была мне знакома, да и лицо тоже. Правда, в народном музее Подвысокого на фотографии он в пехотинской гимнастерке с одной шпалой в петлице, лицо молодое, но очень суровое. Сейчас оно много старше и добрее. Старый воин вышел в отставку.
- Отдыхаете?
- Какой там отдых! Работы куда больше, чем на службе. Товарищи избрали председателем Совета ветеранов восьмидесятой дивизии.
- А в морской форме почему?
- Надел ее, когда служил в Севастополе, в береговой артиллерии.
80-я стрелковая ордена Ленина имени Пролетариата Донбасса дивизия отличилась еще в приграничных боях, сражалась в Зеленой браме.
Петр Репин рассказал мне о мужестве командиров - коммунистов Н. Завьялова и И. Долгова, впоследствии удостоенных звания Героя Советского Союза, об артиллеристах, ставших пехотой.
Отряду, ядро которого составили эти артиллеристы 80-й дивизии, удалось выйти из окружения. Отряд прошел с боями на юг, а затем повернул на восток и вышел к Днепропетровску. Было бы утешительно представить, что он в полном составе проделал путь из Зеленой брамы до Днепропетровска. Нет, это не так. Потери отряда были велики. Но, теряя людей, он все время пополнялся, потому и вышел из окружения численно примерно таким же, каким начал прорыв. Немало тяжелораненых пришлось оставить в попутных селах. После поправки они пробивались через фронт мелкими группами и в одиночку. А кому не удалось пробиться, подались в подпольщики и партизаны. Сейчас выявляются все новые имена и факты. В городе Немирове Винницкой области бесстрашно действовал, был схвачен и казнен фашистами лейтенант из 80-й Анатолий Буко. (В 1984 году одна из улиц города названа его именем.) Собственно, почти весь немировский партизанский отряд можно считать подразделением 80-й стрелковой дивизии.
Было бы наивно думать, что в той округе войсковые части превратились в партизанские отряды. Основу партизанского движения здесь, как и повсюду, составляли местные жители. Руководство этим народным движением осуществлялось партийными органами или их представителями, специально оставленными на оккупированной территории.
И все же роль "окруженцев", их удельный вес в партизанском движении значительны.
Сколько военнослужащих из 6-й и 12-й армий влилось в партизанские отряды, счесть едва ли возможно. А вот перешедшие линию фронта сочтены. Оперсводка штаба Южного фронта номер 098 свидетельствует: с первого по восьмое августа вышло из окружения более одиннадцати тысяч человек.
Я не располагаю обобщенными данными по Юго-Западному фронту, но твердо знаю, что некоторые из моих товарищей по 6-й армии добрались до Киева и участвовали непосредственно в его обороне.
Многие (в том числе и я), перейдя Днепр, на территории Полтавской области вновь оказались в окружении, очень тяжелом. Лишь осенью 1941 года мне посчастливилось перейти линию фронта в районе Купянска. Такими же счастливцами на этом направлении оказались в тот день еще человек семьдесят. Частично из правобережного окружения, частично из нового - левобережного.
Выходили здесь ежедневно на участках разных дивизий. Где больше, где меньше. Выходили отрядами и мелкими группами, пробирались и по одному.
Читатель вправе спросить: если пробились штыком и гранатой тысячи, значит, не таким уж плотным было окружение, можно было пробиться?
Ответ мой будет краток и печален: можно, конечно, но только ценою великих жертв. Пробились мы потому, что дравшиеся рядом с нами до последней капли крови рядовые бойцы, командиры и комиссары легли там костьми, прокладывая путь товарищам.
У каждого человека своя судьба, и далеко не всегда на войне он сам может распорядиться ею.
Слава пробившимся.
Слава пробивавшимся...
Три красноармейца
Я получил письмо без обратного адреса, но по штемпелю отправки нетрудно было определить, что послано оно из знакомого мне села Кировоградской области, расположенного на правом берегу реки Синюхи.
Незнакомый человек очень аккуратным, что называется, школьным почерком описывал свое участие в военных событиях далекого августа. На самом письме была и подпись: красноармеец (дальше следовали имя, фамилия).
Все-таки странно: уже давно исчезло из обихода звание красноармеец. Говорят: солдат, говорят: боец, говорят: рядовой. Иногда называют себя по принадлежности к роду войск; стрелок или десантник, танкист или сапер. Может быть, еще как-нибудь назовутся, но только не красноармейцем - это слишком далекое прошлое.
Привожу письмо полностью:
"Вы выступали по радио, просили откликнуться участников боев в районе Подвысокое в начале августа 1941 года. Я один из них, могу описать жестокий бой, в котором пришлось участвовать. Мы пошли на прорыв ночью с опушки леса. В нашей области лесов мало и много равнин и полей, так что спрятаться и затаиться в том лесу столько полков никак не могло. И все равно надо было прорываться из кольца, и мы пошли на прорыв. Нам пришлось бросить пушки, потому что снаряды кончились. У нас в руках были винтовки с примкнутыми штыками, а патроны тоже кончились, нам ничего другого не оставалось, как идти в штыковую атаку с песней "Интернационал". Ночь была лунная, мы видели врагов, и они видели нас, и мы беспощадно кололи их штыками, и они бежали и падали, но их было очень много, они бы в штыковом бою не выдержали, но у них были танки. И все-таки мы прошли двадцать километров от села Подвысокое. Я колол фашистов штыком, и они дико кричали. Потом они окружили меня и моих товарищей со всех сторон и почти в упор покосили нас из своих черных автоматов".
Меня смутила не только подпись, но и кое-что в тексте письма. Идти в штыковую атаку с песней вряд ли возможно. Во всяком случае, тогда, когда мы шли на прорыв, никто не пел и петь не мог. Это скорее от литературы, такое наивно-романтическое представление о бое даже задним числом не может возникнуть у человека, лично участвовавшего в рукопашной схватке.
Я занимаюсь много лет изучением истории жизни советских песен, собрал немалый фактический материал. Боевые биографии знаменитых песен полны удивительных свидетельств об их участии в нашей борьбе, об их причастности к нашим победам. Есть и глубоко драматические случаи, подчеркивающие высокое назначение песни. Но случай, приведенный в этом письме, я не решился бы прибавить к биографии "Интернационала".
Странное и тяжкое впечатление произвели на меня последние строки письма: "Покосили нас из автоматов". Словно письмо пришло с того света и речка Синюха, впадающая у Первомайска в Южный Буг, играет роль мифического Стикса.
Другие же детали, вполне достоверны: двадцать километров от Подвысокого наши передовые отряды прошли, штыковая схватка, черные немецкие автоматы - все это было. Даже то, что ночь прорыва была лунной,- абсолютно точно. Я никогда не забуду эту ночь прорыва, она, как осколок, вонзилась в память.
В некоторое сомнение повергли меня слова: "...в нашей области". Бой в окружении вели кадровые войска. Мог, конечно, оказаться там и кто-то из местных, но это уже совпадение из разряда "напишешь - не поверят".
Вообще, письмо от "красноармейца" задало много загадок. А прояснить что-либо не позволяло отсутствие обратного адреса.